— Я пришел к этому давно. Из-за того, что критически относился к реальности. Что касается реакции окружающих, то мне, откровенно говоря, абсолютно все равно. Я за этим не слежу. В целом же реагируют положительно.

— Есть. Мы, евреи, должны учиться постоянно. Учился, учусь и буду учиться. Это же не обычная философия в вузе — прошел курс и хватит. Глубина еврейских знаний такова, что одной жизни человека не хватит на то, чтобы узнать все. Учиться можно на протяжении всей жизни — при этом ты всегда будешь находить что-то новое.

— Конечно. Еврейские знания охватывают то, как устроен мир на самом деле. А если ты знаешь, как он устроен, то тебе легче в нем ориентироваться. Во всяком случае, по сравнению с людьми, которые живут в нарисованном мире и не могут отличить картонку от бетона. Человеку, который обладает еврейскими знаниями, жить проще.

— Скорее, в интересе — всегда ведь хочется докопаться до правды! Жить, как попка-дурачок, — бессмысленно и неинтересно. Вот прожил ты жизнь, потом помер — и что? Зачем это было? Однако есть люди, которых такая жизнь устраивает: сегодня получил зарплату, купил машину, завтра с кем-то переспал, послезавтра — встретился с друзьями. Собственно, так и отведенные 80 лет закончатся. Ну и чего? Скучно.

— Еврейское учение говорит нам о том, что мир устроен ради одного человека, и этот человек — ты сам. Все, что есть вокруг, — крутится вокруг тебя. Всё устроено так, чтобы человек изменился. Во всяком случае, я точно стал лучше! Хотя до идеала далеко.

— Беседую, но, к сожалению, не так много, как хотелось бы. Преподаватель из меня неважный. Однако хочется верить, что какую-то информацию они все же впитывают.

— Если предоставить ребенку свободу выбора, он не доживет и до трех лет: утонет в пруду, съест какой-нибудь яд, сожжет себя в костре и так далее. Полная свобода выбора для ребенка губительна.

— Надеюсь, что я нормальный отец! Любовь к детям отдельно, воспитательные нормы — отдельно.

— Мне давали свободу выбора, но в определенных пределах.

— Родители нас с братом очень любят, и мы отвечаем им взаимностью. Они понимали, что ребенка нужно учить жить, ведь изначально ребенок — это существо деструктивное. Если его никуда не направлять, он вырастет как минимум странным.

— Привыкли с годами.

— Я думаю, что проще. Во-первых, люди лучше понимают, где причина, а где следствие; во-вторых, законы, существующие для религиозных евреев, требуют честного отношения к бизнесу. Опыт показывает, что тактически честные, может, и проигрывают, а вот стратегически — почти всегда побеждают. Быть честным выгодно, и религиозным людям это часто удается.

— Вы соблюдаете Шаббат. А как вы обычно проводите субботу?

— Ленно.

— Очень! Если ты ленивый, и у тебя много работы, то существует два подхода: глупый и умный. Глупый — лениться и не делать. Рано или поздно ты все равно все выполнишь, но вот только ничего за это не получишь. Умный подход — быстро все сделать и с чистой совестью продолжать лениться. Ленивым людям, как я, нужно понять, что с умным подходом жить намного проще.

— Определился относительно случайно. Сначала я поступил на факультет прикладной математики в МАИ. Осознав, что заниматься этим серьезно мне не хочется, я поступил в Московский государственный университет коммерции на специальность «Финансовый учет и аудит». В основном, из-за того, что там нужно было на год меньше учиться, и я мог сразу поступить на третий курс. Таким образом учиться мне оставалось менее двух лет — меня это очень устраивало.

— Нет. Никакой институтской жизни у меня не было. Я посещал только те семинары и лекции, которые нельзя было прогулять. Моей задачей было получить приемлемую оценку на экзамене. В институте я появлялся только по необходимости.

— На первом курсе я зарабатывал много. Даже за стипендией в институт не приходил — ее делили между собой мои однокурсники. Я же занимался тем, что подковывал лошадей. Это было очень здорово. Средняя зарплата в стране была, допустим, 150 рублей, а подковать одну лошадь стоило 20. В день можно было подковать пять лошадей. Работаешь пять-семь дней в месяц — и ни в чем себе не отказываешь. Для студента это было, конечно, шикарно.

— На московском ипподроме меня этому научили за два месяца.

— Плыл по течению. Моя жизнь — сплошные случайности. И в «Евросети» я оказался совершенно случайно.

— Никакая. Мою жизнь, слава Б-гу, ничего не переворачивает. И мне это нравится.

— Я за изменения, но без переворотов!

— Честность и еще раз честность. Кроме того, нужно доверять людям, с которыми ты работаешь, и уметь правильно их отбирать.

— Кому-то со мной работать просто невозможно. Прежде всего, по той причине, что я говорю именно то, что действительно думаю и собираюсь делать. Надо сказать, не все считают это нормальным. Но, в принципе, если в человеке есть польза, ключ к нему я уж как-нибудь найду. В нашей компании работает много непростых людей. Опыт показывает, что у талантливого человека всегда свои «прибамбасы», порой очень жесткие. Тем не менее талант всегда окупает затраты, которые ты потратил на поиск подхода к такому человеку. Именно этим я руковдствуюсь при наборе новых сотрудников. Если в компании работают серые унылые люди, то и компания рано или поздно станет такой же. Работать с талантливыми людьми всегда гораздо приятнее.

— Растерянной — от того, что лидер компании неожиданно исчез. Были люди, с которыми нам, в силу разных причин, пришлось расстаться .У меня, например, нулевая толерантность к воровству и вранью. Я непременно расстанусь с человеком, который в этом вопросе нечистоплотен — даже если он блестящий специалист.

— Ну, он же талант! И этого достаточно... Надо сказать, что я вообще ничего не знаю про большинство наших сотрудников.

— Расскажут — хорошо, не расскажут — значит, считают, что мне не нужно знать. Наши сотрудники могут быть кем угодно, главное — талант и то, что значит для него «Евросеть». Если он готов связать свою жизнь, хотя бы ее часть, с нашей компанией, то для меня этого уже достаточно. Мне все равно, женат человек или нет, есть у него дети или нет, буддист он, христианин или инопланетянин.

— Обожаю! Но получается очень редко. Иногда бывает, что летишь в командировку, а в самолете фильм показывают — так для меня это уже счастье. Или за ужином удается что-нибудь посмотреть, причем неважно что: главное, чтобы все двигалось. А вообще, я скрупулезно записываю все время, которое я должен был потратить на отдых, и прибавляю его к пенсии. Так что могу уйти не в 60 лет, а где-нибудь в 53. 

— Не так, чтобы очень серьезно, но задумываюсь. А вот о старости думаю редко. До нее еще дожить надо!