История Дмитрия Полякова очень напоминает любимый всеми фильм «Усатый нянь»: приехал в Израиль избалованным юношей с длинными волосами, начал работать с детьми и так увлекся, что три года назад открыл свой детский сад. Даже гитара из фильма присутствует: днем Поляков развлекает малышей, а вечером поет в авангардной рок-группе D.R.Y. В интервью Jewish.ru он рассказал, почему ходить в садик – это серьезная работа для ребёнка, как уложить рок-н-ролл в две порции виски и зачем кому-то нужны мысленные объятия.

Ты же начал работать с детьми почти сразу после приезда в Израиль. Как это случилось?
– В Израиль я приехал еще 17-летним мальчиком, хотел менять жизнь. Я был самарский битник, девушки-наркотики-вечеринки-длинные волосы, в какой-то момент мне все это надоело, и я решил уехать. Первая моя работа была хардкор полный – я должен был мыть туалеты в иешиве. Но я был очень рад. Я был избалованный, никогда в жизни не работал, а тут меня окунуло прямо мордой в грязь, и я был очень рад, что прошел через это, научился ценить деньги и понял, что всякая работа имеет смысл. А потом я начал работать с умственно отсталыми детьми. Сначала без образования – потом выучился по профилю «специальная педагогика», а потом перешел на вальдорфскую педагогику. Долгое время я работал воспитателем в католическом интернате для детей c особенностями развития. Я знаю, что в России работа подобных центров стала сейчас меняться, но в 70-е там такие методы были – детей сажали на ковер в центре комнаты, рядом сидел воспитатель и бил палкой тех, кто слезал с ковра. Так проходил день. Здесь все было иначе – мы с детьми занимались, у них были прогулки, уроки музыки. Даже тех, кто вообще почти ничего не воспринимает, здесь всегда пытаются расшевелить, делают им массаж, возят на море, погулять в торговые центры. Их вообще довольно часто выводят в люди, и это важно, они ведь члены общества. В таком вот интернате я работал семь лет и параллельно учил вальдорфскую педагогику, а в какой-то момент ушел работать в школу – меня взяли помощником учителя.

Ты на десять лет уезжал из Израиля. В Европе ты тоже работал с детьми?
– Да, мы с семьей уехали в Германию, там я еще два года проучился и прошел практику в самой первой антропософской школе. Потом перешел в другую школу, где, помимо прочего, делал кружок брейк-данса и кружок клоунады. С немцами клоунаду делать милое дело – они не очень-то смеются. Ставил с детьми спектакли. Все эти годы я параллельно писал стихи, у меня были авторские сборники, меня печатали в литературных журналах. Потом мы переехали в Лондон, там я тоже немного поработал в школе, и на этом моя педагогическая карьера закончилась. Я понял, что больше не хочу быть учителем и занялся социальной работой – я ходил по домам, помогал пожилым людям, людям со всякими болезнями, тогда у меня случился первый контакт с людьми, больными СПИДом. Сначала кажется, что сейчас ты подойдешь и заразишься, а потом понимаешь, что это неопасно совершенно. В жизни у меня вообще было много случаев, когда приходилось переламывать себя, пересматривать свою точку зрения. С одной стороны, непросто, а с другой – я только выиграл от этого.

То есть ты всегда был наемным работником – сад Edelstein стал твоим первым собственным бизнесом. Сложно было решиться на самостоятельную историю?
– О да, я всегда думал, что точно не смогу ничего сделать сам – у меня не хватает энергии, знаний, того-сего. Но когда я вернулся из Лондона в Тель-Авив, работы не было никакой. У меня было два варианта – пойти в модный отель-бутик метрдотелем либо воспитателем в детский сад. После Лондона мне не хотелось работать с людьми, мне казалось, что я выгорел и у меня нет больше сил. Я всю жизнь работал с больными детьми, стариками, инвалидами, я постоянно должен был отдавать энергию, и казалось, я отдал все, что мог. Но все-таки пошел посмотреть на сад и сразу понял, что это мне подходит и ужасно нравится. Я всегда работал со школьниками, а тут малыши, я моментально с ними поладил, они устроены так, что благодарность и энергия приходят к тебе сразу. Вложил – получил. Ну, а вслед за этим понял, что больше не могу быть под чьим-то начальством, что я вырос, сложился как личность и хочу работать самостоятельно. Было страшно. Но в итоге нам с женой подвернулся дом в Неве-Цедеке, и я начал делать открытые среды – бесплатные занятия для детей с родителями. Так у сада появилось некое имя, сложился костяк детей, и мы начали работу. Сначала детей было совсем мало, сейчас же саду уже третий год и у нас нет проблем с набором.

Израильтяне отдают детей в сад рано – в среднем с 8–10 месяцев. По сути, это для детей ужасный стресс. Сложно малышам, как тебе кажется?
– Антропософская педагогика, к примеру, считает, что сад должен начинаться с трех лет – до этого ребенок должен быть с мамой и папой, но я вижу, что современные дети изменились, они гораздо быстрее во всем. Я видел детей, которых отдавали ко мне в сад в 2 года, и у них уже были проблемы из-за того, что слишком долго сидели дома с мамой. Мамы же тоже изменились, они хотят чего-то добиться, чем-то заниматься, у нас в саду у большинства родителей творческие профессии, то есть это люди, которые хотят развиваться не только как родители. До года – да, хорошо, что ребенок с мамой, возле груди. Но после этого нет ничего плохого в том, что он выйдет в люди. Я вижу по детям – они от этого только выигрывают. Они быстрее развиваются. Современный мир завязан на гаджетах – мы мало общаемся напрямую. Так что очень важно научить детей именно этому прямому общению. Это как раз то, чему я уделяю наибольшее внимание у себя в саду. Да, всякие дополнительные занятия рисованием, музыкой, лепкой, йогой – это хорошо, но не главное. Главное, чтоб они научились находиться в обществе и общаться друг с другом. Когда у них получается, для меня это самый большой подарок. Все остальное они потом научатся делать, главное – с раннего возраста научиться быть в обществе, осознать, что все мы разные, но со всеми можно взаимодействовать. Дети маленькие, но они уже видят разницу между людьми – кто-то более активный, кто-то более целеустремленный, кто-то дерется и кусается, и они понимают, что и такое есть, и учатся с этим обходиться. Поэтому дети за неделю в саду так устают – это, в общем-то, тяжелая работа – ходить в сад и общаться. Многие родители этого не понимают. Поэтому я и не делаю шестидневную неделю, как во многих израильских садах – я вижу, что дети устают и пяти дней им достаточно. В итоге в выходные все рады быть вместе, и это лучше, чем вы с ребенком бок о бок всю неделю, а к выходным уже устаете, и радостного общения не выходит. Лучше меньше, но качественнее. Сам я тоже выкладываюсь по полной. У нас же цирк бесконечный, игры, прогулки, плюс у меня есть одна из любимых антропософских техник – это мысленные объятия. Все время, что дети находятся у меня в саду, я их мысленно обнимаю, они это чувствуют, у нас нет проблем с дисциплиной и у нас прекрасные отношения, но это берет много энергии, конечно.

Второй твой проект – музыкальная группа D.R.Y. Расскажи, что это за история.
– Когда-то на семинаре по вальдорфской педагогике я познакомился с Раном – он у нас делает всю музыку, играет на виолончели. В первый же день занятий на уроке философии нас посадили вместе, и мы начали общаться. Выяснилось, что мы читали похожие книги, слушали похожую музыку и вообще у нас много общего. Потом я уехал в Европу, он тоже какое-то время жил в Берлине – в анарахистской коммуне, потом вернулся в Израиль, преподавал кино, работал в модном стартапе, который потом продали за миллионы, а он ушел и отказался от всех дивидендов. В общем, он всякого повидал, при этом мы с ним поддерживали отношения все это время. Еще когда я был в Германии, мы решили: я буду начитывать свои стихи особым образом, а он сделает музыкальный коллаж. Но до конца идею довели уже в Израиле. За два дня до пробной репетиции к нам присоединилась девушка, игравшая на клавишах. Я сам ни на чем не играю, да, я всегда был меломаном, собирал диски и пластинки, но играть не играл. На вальдорфском семинаре мы все учились играть на флейте, я выучил «Оду к радости», на этом все и закончилось. У меня не тексты песен, а все-таки только поэзия. В общем, мы засели у Рана в студии и начали что-то придумывать, я быстро понял, что по-русски мне это делать неинтересно, добавил английский, потом иврит. Через несколько месяцев репетиций поняли, что можно попробовать выступить. Первый раз мы поехали в Хайфу, там как раз закрывался модный клуб, и мы выступили на этой вечеринке, и это было плохо. А через какое-то время в Тель-Авиве был фестиваль на День независимости, где выступали самые модные андеграундные группы, и мы очень всем понравились, для всех это было что-то новое. С тех пор мы стали выступать во всех неформальных местных клубах в Тель-Авиве и Иерусалиме. Все эти пять лет у нас не срасталось с альбомом – Ран этого избегал, он не верит в музыку, которая записана, она словно мертвая. В этом, кстати, еще одна из трактовок названия коллектива D.R.Y. – Don’t Repeat Yourself. Мы каждый раз играем вживую по-новому, каждый концерт у нас иначе звучит, нет этой отрепетированной одинаковой мелодии. Но в прошлом году я настоял на альбоме, и мы выпустили концертный, а в этом месяце выходит уже студийный.

То есть утром после ночного концерта в клубе ты спокойно встаешь и с 8 утра принимаешь детей в саду?
– Ну да. Во-первых, я уже не мальчик и знаю свои силы, плюс у меня всегда было развито чувство ответственности. Если я знаю, что мне в 8 утра надо открыть сад и быть, насколько это возможно, в форме, я это сделаю. К тому же я не люблю выступать пьяным, мне нравится на концерте именно чистая картина. Обычно я выпиваю две порции виски – одну до и одну во время концерта, у меня от виски не болит голова и нет похмелья. Потом, я люблю вставать утром, я и стихи свои всегда утром писал, утро – мой самый активный период.

Один из твоих воспитателей – Асаф – он же тоже музыкант. Как он-то в саду оказался?
– Мы с ним были хорошо знакомы, он вырос в Иерусалиме и в своем проекте Ryskinder делает невероятно интересную музыку. И я его позвал, приходи, говорю, с семплером и играй, как на своих концертах, попробуем такие своеобразные уроки музыки. И это сработало. Потом мне был нужен уже полноценный сотрудник, я знал, что у Асафа нет работы, и предложил попробовать. Это была рулетка, я не знал, что из этого выйдет. Одно дело – прийти раз в неделю на урок музыки, а другое дело – каждый день проводить с детьми. Но почему-то я почувствовал, что у него должно получиться. И он стал действительно удивительным членом команды. Он сначала стеснялся фотографий в Facebook, считал, что это испортит ему музыкальный имидж, но в последнее время он вдруг начал рассказывать об этом на концертах, недавно в каком-то интервью про сад рассказывал, и я вижу, что ему это стало действительно важно.

Ты в будущем собираешься расширяться, раз история с садом оказалась такой удачной?
– Да, потому что моя мечта – это не детский сад, а большой детский центр, куда семьи с детьми могут прийти, и им там будет хорошо. В Тель-Авиве нет таких мест – ни русскоязычных, ни ивритоязычных. Ты можешь оставить там ребенка или прийти и остаться вместе с ребенком, выпить кофе, посмотреть выставку, концерт. Я вижу по детям – они готовы слушать рок-музыку, ходить на выставки, им это в кайф. В следующем году я попробую сделать пилотный проект – после четырех часов у меня в саду будут разные активности для детей с родителями. С этого начнем и будем развиваться дальше. Я очень верю в этот наш большой детский центр.