Французский режиссер Паскаль Рамбер ставит по всему миру – от МХТ им. Чехова до «Коммеди Франсез». Сейчас он в Тель-Авиве ставит «Историю мировой экономики в танце» с участием 50 подростков – евреев, арабов и африканских нелегалов. В эксклюзивном интервью Jewish.ru он вспомнил, как учил детей в предвоенной Сирии, признался, что его друзья в Америке напуганы до смерти, а сам он боится возвращаться во Францию, и объяснил, почему Путин – не его герой, но он всё равно любит Крым.

Паскаль, почему вы выбрали театр в южном Тель-Авиве – далеко не самом благополучном районе города?
– Я знаком с основательницей этого театра Галь Гурвиц. «Юношеский ансамбль Яффо» – это удивительный театр, где встречаются подростки, которые никогда бы не встретились, если бы не он. Я должен был увидеть, как это – когда собираются тинейджеры из Эфиопии, Судана, Колумбии… Посмотреть, как они живут, как они работают вместе. И теперь я уверен, что мы сделаем спектакль! Версии этого шоу «Микроистория мировой экономики в танце» идет в 15 странах. Это танцевальное шоу, в котором синхронно танцуют, двигаются, говорят 50 актеров, и тем самым объясняют историю экономики, начиная с XVII века. Я предлагаю такой путь экономического мышления. Ведь экономика – это не только социализм и капитализм, есть множество иных путей взаимодействия и обмена между людьми. Это не только про деньги, это про жизнь. И совсем особая жизнь возникает в команде, c которой я работаю, где бы это ни происходило – в Японии, Нью-Йорке или Яффо.

Мир сейчас резко меняется прямо на наших глазах. Происходят изменения и в Европе, и в США, и в Израиле. И сложно спрогнозировать, чего ждать завтра. Какова в такой ситуации ваша цель, задача режиссера и актера?
– Я думал об этом еще в юности. О себе и о своей карьере. Мне тогда надо было выжить на сцене. Сейчас мне 54 года, и я побывал везде. Каждый месяц я ставлю спектакль в новой стране: в Китае, Египте, Испании, Италии, и в «Комеди Франсез», и во МХТе, и вот здесь, в Яффо. Иногда это больше чем проект! Мир полон войн, а моя работа – научить людей, вот именно этих людей на сцене, быть вместе. Это же я делал и в Дамаске перед войной.

Вы думаете, это спасет мир? Прошу прощения за цинизм.
– Иногда, например, когда я вижу Дональда Трампа у власти, мне кажется, что всё бесполезно и все наши усилия равны нулю. Некоторые мои друзья в Америке напуганы до смерти. И я часто думаю: вот придет к власти во Франции Марин Ле Пен, и что мне делать? Быть может, не возвращаться во Францию? Но потом осмысляю и понимаю – если я и другие люди уедут, то страна станет хуже. Да, мы делаем такие маленькие вещи, и я до сих пор не знаю, меняет ли художник мир, но я стараюсь:работаю с этими подростками и, может быть, я изменю одну жизнь, а может быть, две. И это уже хорошо.

Сейчас из Франции в Израиль идет большая волна репатриантов. Дело только в антисемитизме?
– Франция сейчас в какой-то мере репродуцирует палестино-израильский конфликт. Я совсем не сторонник простого взгляда на эти проблемы – иначе я бы отказался работать, например, в Москве. Путин – не мой герой. Но я думаю, когда ты работаешь как артист и режиссер – ты работаешь с людьми, а не с властью.
Недавно я говорил в Париже с одним арабом из Газы, а теперь я разговариваю с евреями здесь, в Израиле. Я знаю, что мир – разный. Я работал во всех странах мира. Это моя жизнь, и я не собираюсь останавливаться. Если я начну принимать ту или иную сторону в конфликтах, то останусь в своем маленьком городке и не сдвинусь с места.

Если вас пригласят поставить спектакль в Газе, вы согласитесь?
– Да, конечно. Может быть, израильские политики не будут мною довольны, но я, конечно, сделаю. Вот еще один пример: я очень люблю Крым. Бывал в Ялте, в Коктебеле. Знаете, почему? Я огромный фанат Осипа Мандельштама, он для меня – величайший поэт. Я еду туда, чтобы увидеть тот дом в Коктебеле, где он жил, а в Ялту – посмотреть дом Чехова, потому что он научил меня всему, что я знаю о театре. При этом минувшим летом я был и в Одессе. Да, я знаю про русско-украинский конфликт. И что? Отказываться от этих поездок?
Знаете, в ранней юности у меня была девушка из Ирана, и я хорошо знаю иранскую культуру. Если кто-то предложит мне сейчас поехать и поработать в Иран – конечно, я поеду. Повторю: я работаю с людьми, а не с политиками.

Не опасаетесь, что политики будут на вас давить, заставят быть новой Лени Рифеншталь?
– Нет, нет. До этого не доходило. Я и в Пекине как-то работал. Просто работал с людьми, хотя и прекрасно знал, что в Китае нет свободы слова.

Поедете в Северную Корею?
– Они меня пока не приглашали.

Вам удалось поработать в МХТе как раз в разгар политического конфликта. Как вы на себе его ощущали?
– Я написал пьесу и провел много времени в МХТ. Каждый вечер я сидел там в сталинской ложе. Я люблю Россию и русских людей. Да, они очень жесткие. Я много общался с Олегом Табаковым – это происходило вскоре после Майдана, и все были в напряжении. Я ведь встречался с 60 актерами театра, говорил с ними об их жизни, опыте. У многих в этот конфликт были вовлечены семьи. И в какой-то момент возникла ситуация, в которой Табаков вынужден был подписать какое-то коллективное письмо… Я не виню его. На нём ответственность за театр. Мы никогда не были на его месте, и не нам его осуждать. Это все очень трудные вопросы. Они могут встать и перед нами во Франции. Причем очень скоро.

Как вы чувствуете себя в Израиле, здесь, в Яффо?
– Знаете, я родился в Ницце, и когда приезжаю в Израиль, иногда ощущаю себя так же. Нет, Яффо не похож на Ниццу! Может быть, район Неве-Цедек в Тель-Авиве отчасти… Но я средиземноморец, и мне тут хорошо. И здесь такая история, такой народ – я восторгаюсь страной и людьми!