В Московском музее современного искусства проходит выставка великого скульптора Жака Липшица, творившего наряду с шедеврами кубизма бюсты Дзержинского и Кеннеди. В эксклюзивном интервью Jewish.ru директор ММОМА Василий Церетели рассказал, зачем Жак Липшиц вернулся в Россию и как он научил нас деконструировать людей.

Как возникла идея организовать выставку Жака Липшица в Москве?
– Мы проводим выставки художников, которые сыграли важнейшую роль в формировании искусства ХХ и ХХI веков, но по разным причинам не стали известными у нас в стране. И Жак Липшиц – один из них (https://jewish.ru/ru/people/culture/945/). Он – уникальный художник. И благодаря потрясающему куратору Косме де Бараньяно мы сделали прекрасную выставку, которая раскрывает все грани художника.

Липшиц родился в Российской империи, а потом переехал во Францию, но вместе с этим он внес огромный вклад и в культуру США и Израиля. Причем не только своим творчеством – ведь Липшиц был еще и коллекционером! Он собрал и передал в дар Музею Израиля уникальное собрание африканского искусства, которое стало частью экспозиции. И уже не одно поколение в Израиле изучает искусство Африки по подаренной Липшицем коллекции.

Как удалось привезти его работы?
– Есть такой галерист Стефан Стоянов из Болгарии – он долгое время жил в Америке и познакомил меня с владельцами нью-йоркской «Мальборо галереи» Пьером Левай и Марцией Левин. Мы начали обсуждать совместные проекты и возможные выставки, и тогда я понял, что выставку Липшица мы просто обязаны сделать. И сделали! Кстати, этот проект стал одним из важных событий в год 70-летия Государства Израиль.

Московский музей современного искусства этот проект в одиночку осуществил?
– Проект полностью реализован на средства музея, которые мы аккумулировали в течение года. Музей заработал эти деньги, в том числе в рамках партнерских проектов. Но к сожалению, на этот проект мы не нашли ни одного партнера, хотя обращались к очень многим друзьям – не нашли отклика! Но музей хотел сделать эту выставку – и сделал ее!

Когда вы готовили выставку, то советовались по экспозиции с вашим дедом Зурабом Церетели?
– Он же основатель музея, и мы советуемся по плану выставок, но непосредственно каждая выставка – это творческий художественный проект. Каждая экспозиция рождается в диалоге, в совместном творчестве куратора выставки и архитектора – это произведение искусства.

У Липшица был творческий период, в который он будто бы предчувствовал грядущую мировую войну и ужасы Холокоста, а был и позитивный послевоенный этап с доминирующей в его работах надеждой на возрождение…
– Вы помните, у него же есть прекрасное произведение «Древо жизни».

Да, вот на московской выставке какой из этих этапов превалирует?
– Мы хотели показать художника не как пророка или провидца, а именно как художника, творящего в своей мастерской и «воплощающего истину» в своих творениях. Было важно показать многогранность Липшица. Экспозиция выстроена таким образом, что одно творение логично вытекает из другого – как это и бывает в жизни. Поэтому Липшиц и гениальный художник. Мы привезли работы из его фонда, из «Мальборо галереи» и собрали ещё то, что было у частных коллекционеров, которым мы очень благодарны. Мы настояли на том, чтобы привезти работы из Музея Израиля, в том числе и ранние работы из дерева, которые совсем не типичны для него.

Уникальность Липшица состоит в том, что он сам в своем завещании существенно сократил оборот своих работ. Формы для отливки были уничтожены или же изъяты – и многие работы не пошли в тираж! И поэтому, кстати, его известность в мире меньше чем могла бы быть. Его произведения передаются в дар в эксклюзивных случаях, да и то только в музейные фонды. В частности, в прошлом году коллекцию работ получил Государственный Эрмитаж. Таким образом, его творчество живет исключительно в музейном пространстве, а не на рынке. И его работы достаточно легко проверить на подлинность: на каждой он специально оставлял отпечаток пальца как подпись.

Вам лично ближе Липшиц-реалист или Липшиц-кубист? Портретные бюсты Дзержинского и Кеннеди или более аллегорические творения?
– Благодаря Михаилу Каменскому, который написал текст для нашего каталога, мы обнаружили бюст Дзержинского в Пушкинском музее. Куратор выставки, например, об этом не знал. Что касается работ моего отношения, то я люблю «середину». Кубизм – прекрасен, это самые дорогие и уникальные его работы. Но мне нравится «Давид и Голиаф» – это и не реалистичное искусство, и не кубизм – это «между». Это как незавершенный процесс. Люблю, когда художник еще не поставил точку, а находится в процессе познания. Нельзя увидеть художника, выдирая что-то из контекста – его надо смотреть во всей его полноте, масштабе всего творчества. Липшиц владел реалистической школой и знал ее. И одновременно он достиг высот в кубизме и других направлениях. Когда ты знаешь природу, так сказать, «анатомию природы» – как рисовать дерево, горы, воду, – то можешь создавать и людей: конструировать и деконструировать. А кубизм – это и есть деконструкция, поиск четвертого измерения, поиск времени в скульптуре.

Еврейские мотивы можно назвать центральными в творчестве Липшица. Для вас они тоже не чужие?
– Да, конечно – я ведь рос в Грузии, а потом жил в США. И моя семья всегда была открыта для всех. Для меня важно ощущать сопричастность к древнейшей нации и культуре и разделять ее основы. Еврейская культура – это часть моего жизненного и культурного пространства. Я, кстати, прошел недавно генетический тест компании 23andMe, основанной женой сооснователя Google Сергея Брина, и он показал, что 10% моего генетического набора характерны для евреев-ашкеназов.