В интервью Jewish.ru сценарист Александр Молчанов рассказал, что идет на смену однотипным сериалам про ментов и когда ожидать в России фильмов уровня «Чернобыля».

Российские продюсеры твердят, что у нас такие плохие фильмы и сериалы, потому что нет хороших сценаристов. Это так?
– Жалобы устарели: сегодня сценаристы есть. Писать сериалы теперь не позорно. Еще 10–15 лет назад, скажем, где-нибудь во ВГИКе говорили: «Что вы там написали? Сериальчики? А нормальные фильмы есть?» Сейчас понятно, что всё самое интересное происходит именно в сериальной индустрии. Если человек собирается зарабатывать на жизнь сценарным мастерством, он должен уметь писать сериалы. Мои ученики умеют.

О чем нужно забыть автору, если он хочет, чтобы его сценарий утвердили?
– Главными всегда будут режиссер и продюсер, который за всё это платит. Сценаристу нужно выдавать огромное количество идей и быть готовым, что правки в сценарий будут вносить все, кому не лень. Это многих ломает. Зато сейчас нет запретных тем. Вот семь лет назад мне еще передавали на одном из федеральных каналов список запрещённых тем: сюжеты, связанные с болезнями, гомосексуализмом, маньяками, убийцами. А сейчас, смотрите, были сериалы «Красные браслеты» – про болезни, «Звоните Ди Каприо» – там у героя ВИЧ, «Домашний арест» – про коррупцию. Люди устали от однотипных ментовских сериалов и сериалов для домохозяек. Чтобы быть успешным, сериал должен говорить о том, что волнует людей. Задача авторов – нащупывать болевые точки и максимально честно рассказывать о них. Такого количества качественного кино, как сейчас, не было и в Советском Союзе. Кажется, да, что одну ерунду снимают. Но 90% продукции в любой киноиндустрии, в том числе и американской – это полный отстой. А те 10% вершины – они у нас очень неплохие.

Можно ли в современной России снять сериал по реальным событиям, который равнялся бы прогремевшему недавно «Чернобылю»?
– Такого уровня сериалы сейчас снимаются, и мы их увидим через 3–5 лет. Огромное количество проектов в работе – интересных и классных. У нас есть Алёна Званцова, Дмитрий Константинов, Илья Куликов и ещё, по моим оценкам, человек 70 сценаристов мирового уровня. И каждый из них может написать тот самый сериал, который всех удивит. Кто из них это сделает – я не знаю. Сейчас вся российская сериальная индустрия думает только о том, чтобы сделать сериал на уровне «Чернобыля». О чем будет этот сериал – я не знаю, но темы есть.

Какие, на твой взгляд, плюсы и минусы у государственного финансирования фильмов?
– Нужно понимать, что есть кино, которое снимается на деньги Фонда кино, и есть кино, которое снимается на деньги Минкульта. Это несколько десятков фильмов. Причем в некоторых случаях финансирование частичное. В реальности на государственные деньги снимается порядка 50 картин в год, а в целом – около 200 фильмов в год, то есть большая часть – на независимые деньги. У Звягинцева нет ни копейки государственной. В производстве телевидения вообще нет государственных денег – это рекламные деньги, каналы зарабатывают и заказывают телекомпаниям сериалы. Государственное влияние сильно преувеличено, и чем дальше, тем оно будет становиться меньше. Оно чрезвычайно неэффективно: за государственные деньги тебе придется отчитаться, за каждую копеечку, строго по календарю, и государство – плохой творческий партнёр, даже вредный. Кино, снятое на государственные деньги, в большинстве случаев просто не может быть хорошим. Это устаревшая модель, она была запущена для того, чтобы решить кризисную ситуацию рубежа 90-х и нулевых.

Ты не пытаешься так оправдать поджавшую российский киноязык цензуру, оживившуюся вскоре?
– Система господдержки появилась в конце 90-х, когда министром культуры был не Мединский. Сейчас пропаганда неэффективна. Пропаганда 20-х годов, фильмы Эйзенштейна, Пудовкина – это другая история. Эйзенштейн и Пудовкин сами искренне верили в то, что они строят новый мир. У нынешних пропагандистов квартиры в Италии, а искусство – оно цинизма не прощает. Пропаганда не может быть талантливой. Когда она талантливая, она перестает быть пропагандой и становится убеждением. Есть такая внутренняя правда. Настоящий художник, он всегда чувствует историю, которую рассказывает. Хорошее пропагандистское советское кино – оно на самом деле является антисоветским. Мне очень нравится кино, которое снималось к 50-летию революции: «В огне брода нет», «Комиссар» – это все очень крутое кино. В то время оно смотрелось как советское, а сейчас смотрится как антисоветское. Правда просвечивает сквозь всю эту лениниану. Настоящий художник всё равно может так рассказать историю, что пропаганда будет нейтрализована.

Сейчас ты бы убрал государственные деньги из киноиндустрии?
– Да, будь моя воля, я бы Фонд кино закрыл первым же указом, финансирование из Минкульта – первым же действием. Государственные деньги имеет смысл выделять на два направления. Первое – это дебюты, чтобы любой выпускник киношколы, включая мою, негосударственную, мог получить государственное финансирование на дебют – 300–500 тысяч рублей вполне хватит на студенческий полный метр. Да, понятно, что из 200 дебютов выживут десять, но это так и работает. Вторая вещь, на которую имеет смысл тратить государственные деньги, – это строительство кинотеатров на несколько залов по 50–70 мест. С учетом того, что сейчас они крутят с CD, а не с пленки, на демонстрацию расходы небольшие. И вот с такими маленькими залами можно раз в неделю показывать и какие-нибудь старые фильмы.

Какой год был самый продуктивный в плане кинодебютов?
– В 2008-м было 300 дебютов. Большинство режиссеров, которые сейчас работают в индустрии, – это всё дебютанты 2008 года. Выпускники следующего года не успели дебютировать. А представьте, что у нас каждый год было бы по 300 дебютов? Да мы бы Голливуд задавили за 10 лет.

Тебя называют русским Тони Роббинсом. Это лестно?
– Я узнал про Тони Роббинса, поехал в Лондон на большой семинар, внимательно изучил все его книги. Сейчас в России парадоксальная ситуация, когда коучей больше, чем обычных людей. Заводы стоят – все занимаются коучингом и консалтингом. Но я всё-таки про писательское и сценарное мастерство, и от Тони Роббинса у меня только набор дополнительных опций.

Люди теперь учатся, переходят из профессии в профессию. Зачем современному человеку эта движуха по бесконечному совершенствованию себя?
– В 90-е я работал в газете с тиражом под 200 000 экземпляров, и мне платили где-то около тысячи долларов в месяц. Скоро должен был получить от редакции квартиру, ездил на работу на такси и был просто королём мира. После кризиса 98-го всё рухнуло, в 30 лет я переходил из газеты в газету, и они одна за другой закрывались. Это было похоже на бег по льду: ты бежишь, а он под ногами ломается. В 32 года поступил во ВГИК на сценарное отделение. Я всегда хотел создать свою сценарную школу и представлял, что это что-то долгое, дорогостоящее: куча преподавателей, техники и так далее. Но потом я понял, что можно открыть школу онлайн, и в 40 лет начал осваивать новую профессию, опять же, с нуля. Я ничего не понимал в бизнесе и прочитал больше тысячи книг по теме. Проходил разные коучинги, тренинги, потратил кучу денег на обучение. Я понимаю, что мир может измениться еще раз, и мы должны держать нос по ветру и быть готовы научиться в этом новом мире выживать. Скорость изменений с каждым разом всё быстрее. Первую профессию, журналистику, я осваивал 10 лет, сценарное мастерство – пять, маркетинг в интернете мне пришлось освоить за год буквально.

Ты скрывал когда-нибудь, что писал под псевдонимом Александр Кузнецов романы в мягкой обложке?
– Нет, никогда. Рассказываю, что да, в 90-е годы писал такие романы, паршивые крайне. Но самое главное, что я два года писал каждое утро по три страницы. Когда я начал писать сериалы, это помогло. Если ты пишешь 16-серийный сериал в одиночку, это значит, что ты четыре месяца каждое утро выдаёшь по 10 страниц сценария и просто не поднимаешь головы. Сначала пишешь поэпизодники, потом ты четыре месяца пишешь диалоги, и потом еще два месяца редактируешь всё это. Такая «Война и мир», которую ты пишешь не шесть лет, как Лев Толстой, а шесть месяцев. Я 20 лет сидел и писал, это приучает к усидчивости.

Назови проект, от которого тебя распирает гордость, и тот, из титров которого ты бы хотел убрать свое имя?
– Пьеса «Убийца», по которой больше всего постановок в мире, и книга «Букварь сценариста». Это, видимо, два лучших текста, которые я написал за всё это время. Последний сериал под названием «Карина красная»: советское время, история про женщину, которая создала подпольную обувную фабрику. Очень круто она была придумана, но мы не сошлись с режиссером «по поводу одного места из Блаженного Августина». После меня человек пять этот сценарий вели, и конечный результат меня уже не интересовал. Вот за эту работу стыдно. Я думаю, что моей фамилии в этом проекте могло бы и не быть.