«Загадка “Черной книги”» – последний фильм документального кинопроекта «По следам неизвестного Холокоста». В эксклюзивном интервью Jewish.ru режиссёр Борис Мафцир рассказал, за что сидел в СССР и сколько там евреев погибло во время Холокоста.

Как Холокост коснулся вашей семьи?
– Это вполне обычная история еврейской семьи из Латвии. В Холокосте погибла вся семья моей матери, кроме нее самой и одного ее брата, который погиб на фронте. Я назван в его честь – Берл. В то время не записывали еврейские имена, поэтому я Борис. У отца один брат с семьей погиб в гетто, другой – на фронте. Мой отец воевал и выжил. Еще двое его братьев и сестра тоже спаслись. Можно считать, что семья относительно спаслась. Но все относительно.

Вам родители рассказывали о том времени?
– Мне еще не исполнилось шесть, когда умер мой отец. Мать осталась со мной и младшим братом. Разговоров о войне в нашей семье не было, мать фактически ничего не рассказывала. Я впервые столкнулся с темой Холокоста в 17 лет. Мой товарищ по техникуму позвал меня поехать вместе с ним в лес Румбула вблизи Риги. Это место расстрела более 25 тысяч рижских евреев. Много лет спустя в фильме «Ящички памяти» я вспоминаю эту поездку и называю имя товарища – Саша Друк. Сейчас его зовут Хаим Дрори, он живет в Израиле. Я тогда впервые ощутил какое-то особое чувство – и через это ощущение пришел к сионизму. Я осознал, что Израиль – место, где еврей защищен, где он может почувствовать себя и евреем, и независимым человеком. В 23 года меня уже арестовали за антисоветскую и сионистскую деятельность.

В чем вас тогда обвинили в 1970 году?
– Это было вскоре после «Самолетного дела». Пошла волна арестов, арестовали и меня – я с небольшой группой единомышленников занимался еврейским самиздатом. Отсидел год, потом меня выпустили: было решено узников Сиона не держать, чтобы не отравляли атмосферу. Мне и моей жене разрешили выехать – в декабре 1971 года мы были в Израиле.

Когда вы взялись за эту тему как кинодокументалист?
– В 2002 году во время подготовки к открытию нового музея Яд ва-Шем меня пригласили консультантом по кино- и видеоматериалам. Я занимался оформлением записанных на пленку интервью, архивными материалами. Для меня это был первый прямой контакт с кино. Как-то я посчитал, к созданию скольких фильмов о Холокосте я был так или иначе причастен – как продюсер, как директор Израильской студии документальных фильмов. Получилось около 40 фильмов. Ни один из них не касался Советского Союза. Прошло еще три года. Из них два я провел в Москве, был главой еврейского агентства «Сохнут» на территории, которую я называл полушутя «два К» – от Калининграда до Камчатки. Россия, Белоруссия, Прибалтика. Когда я после этого вернулся в Израиль, у меня не было определенных планов, я даже не очень думал о кино. Но потом получил предложение от Яд ва-Шем собрать имена погибших на территории СССР. На тот момент известно было лишь 12–15% имен убитых на территории Союза. А в Центральной и Западной Европе – 95%. В Яд ва-Шем об этом говорили с черным юмором: «В Центральной и Западной Европе было так. Семью в Париже арестовали – записали. Семью выслали таким-то поездом – записали. Семья попадает в лагерь. Если это селекция, то она исчезает. А если нет, то ее снова записывают. А в Советском Союзе – пришли, забрали, расстреляли и закопали». При этом сразу после Сталинградской битвы, когда началось освобождение оккупированных территорий, действовала Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию нацистских преступлений. Она занималась не только евреями, но так или иначе собирала информацию. Раскапывались могилы, записывались имена, делались фотографии. Но все это ушло потом в архив. Не говоря уже о том, что из официальной речи слово «еврей» постепенно исчезло, остались только «мирные граждане». Наш проект был предназначен попытаться, пока еще не совсем поздно, собрать имена. Мы создали десятки волонтерских команд: через общины, при содействии «Джойнта», «Сохнута», местных организаций. Я семь лет этим занимался, объездил примерно 160 мест. Это не память у меня такая хорошая, а просто каждый раз после поездки я составлял отчет. Нужно было написать, где я был и с кем встречался. Так постепенно я обнаружил, что нахожусь в стране, которую я назвал «страна неизвестного Холокоста». В стране, в которой Холокост «открылся» только с распадом Советского Союза. В стране, в которой появилось довольно много хранителей памяти – главным образом совсем не евреев, которым эта тема важна.

Что вы в итоге сделали в рамках этого проекта?
– Снял четыре фильма: о Слуцке, Житомире и об Ицхаке Араде – легендарном партизане, бывшем директоре в Яд ва-Шеме. А также фильм «По следам неизвестной памяти» – о самом проекте. Где-то на седьмом году я почувствовал, что хочу обо всем этом рассказать. Мой рассказ – это документальное кино. Это то, что я более-менее умею делать. В один из моих приездов в Белоруссию мне предложили совместный проект. Это должен был быть фильм об установке памятных знаков в Белоруссии на деньги маленького общественного фонда. Чтобы поставить памятник, нужно несколько месяцев на утверждение, а вот памятный знак установить легко. Я начал готовить материал, уже были назначены съемки, но из Белоруссии поступило сообщение, что все отменено. Но мы все равно поехали и стали снимать интервью со свидетелями-неевреями, рассказывающими о событиях, которые они видели. Снимали в том же месте, где это происходило, и в то же время года, когда это происходило. Так появился фильм «Хранители памяти». Я тогда не думал, что это начало большого проекта, что будет в итоге восемь фильмов. «Загадка “Черной книги”» – это уже девятый фильм. Он совершенно иной. Он помогает понять, почему эта память была скрыта, почему спустя десятки лет надо восстанавливать то, что в принципе было известно уже во время войны и, конечно, сразу после войны. Консультантом моих фильмов с самого начала был историк Илья Альтман. Мой близкий друг, которому я очень благодарен за всю оказанную помощь. Его объемная статья о «Черной книге» – это основа, отталкиваясь от которой, я и повел свой рассказ.

Вы собираетесь дальше заниматься темой Холокоста?
– Я закончил. После 13 лет работы над этой темой я уже не могу продолжать.

В итоге – знание о Холокосте в России отличается от того, что знают о нем в Европе или Америке?
– Я вам дам очень жесткий ответ. Как Холокост стал признанным в Западной Европе или Америке? Об этом было громко заявлено: сняли фильмы Спилберг и Полански, был создан музей Холокоста в Вашингтоне, музеи в других американских городах, во Франции. В Советском Союзе никогда не отрицали, что был Холокост. Но здесь это не декларировано. Ни одна институция – президентская, премьерская или музейная – не декларировала: «2 миллиона 700 тысяч евреев – возможно, даже больше – были убито во время Холокоста на территории Советского Союза». Это знают академические круги или просто люди, интересующиеся этой темой.

Поэтому жесткость моего ответа в том, что время упущено. Есть главные символы Холокоста: Анна Франк, Януш Корчак, Освенцим, восстание в Варшавском гетто, Эйхман. Но куда сегодня можно, извините за выражение, пристроить, что первые восстания были в Белоруссии, что жертвенность была повсюду? У людей уже нет свободной памяти для этого. Как в телефоне, знаете? Все, память кончилась. Исправить это положение уже ни один фильм не может.

У меня скромный проект. Восемь фильмов. Их не показывают в главных кинотеатрах, на презентации не приходит президент. Я рад, что сегодня в Москве на мой фильм пришли люди, несмотря на позднее время показа. Но пока политика памяти по отношению к жертвам Холокоста на территории Советского Союза не изменится, пока она не будет декларирована, это все останется на уровне разговоров между своими. А время делает свое. Еще несколько лет – и этих свидетелей уже не будет. Останутся памятники. Но памятники находятся в России, на Украине, в Белоруссии. А основная масса евреев уже не там. Большинство израильтян об этом вообще ничего не знает. Я очень пессимистично настроен. Я думаю, что сегодня уже невозможно придать всем этим событиям ту весомость, которую они заслуживают. И поэтому, образно говоря, мы видим освещенную половину планеты Холокоста – Центральную и Западную Европу, а вся территория Советского Союза фактически находится или в полутени, или вообще в тени.