Что нашли в заброшенной синагоге в Дагестане и как в ней начала зарождаться новая жизнь – об этом Jewish.ru рассказала специалист Государственного центра современного искусства Катя Гандрабура.

Вы ведете музейный проект «Открывая синагогу Темир-Хан-Шура», привлекая внимание к реставрации синагоги XIX века в Буйнакске. Как вы узнали о ее существовании?
– Во время командировки по Дагестану директор Национального музея республики Пахрудин Магомедов рассказал, что в Буйнакске, который до 1922 года назывался Темир-Хан-Шура, есть старинная синагога с интересной историей, но ею много лет уже никто не занимается. Когда мы приехали в город, глава совета местной иудейской общины Изгиягу Пашаев открыл нам двери синагоги, показал ее изнутри, рассказал, что происходило со зданием в последние десятилетия. Я сразу прониклась, начала изучать ее прошлое в архивах. Затем мы в ГЦСИ придумали проект по привлечению внимания к синагоге Буйнакска и наследию еврейской общины города. На его реализацию мы получили грант Российского еврейского конгресса.

В чем уникальность синагоги?
– Прежде всего, эта синагога, открытая в 1862 году – самая старая из сохранившихся на территории Северного Кавказа. Начиная с середины XIX века в Буйнакске существовала большая еврейская община, игравшая заметную роль в жизни города. Лишь в 90-е годы прошлого столетия ее представительство резко сократилось из-за разгула бандитизма. Синагога оказалась заброшена, но чудом уцелела. Она не перестраивалась с XIX века, благодаря чему ее интерьер, структура, цвета, лепнина остались почти в первозданном виде.

Конечно, за те годы, пока ею никто не пользовался, она сильно пострадала. Несколько раз ее пытались поджечь. Раньше внутри здания валялись груды мусора и отвалившиеся части штукатурки. Но когда все это было убрано, обнаружился уникальный предметный мир синагоги, отражающий ее повседневную жизнь. Внутри мы нашли чемоданы с личными вещами, фрагменты тканей, талиты, молитвенники, семейные мешочки, в которые заворачивали свитки Торы. В находках не было ничего сверхоригинального, но благодаря им создавалось ощущение, что в здании синагоги застыла история целого поколения людей, и эта история стремится обрести свой голос. Найденные вещи мы отправили реставраторам – большая часть уже представлена сейчас в историко-краеведческом музее Буйнакска.

Если синагогу отреставрируют, она станет музеем?
– Определенно о будущем синагоги сейчас трудно говорить. Пока она даже не охраняется, отчего мне очень страшно: мало ли что может случиться. Здание синагоги все еще находится на балансе Росимущества и формально не считается архитектурным памятником или хотя бы вновь выявленным объектом культурного наследия. Документы на его приватизацию еврейской общиной давно болтаются по разным кабинетам, и вопрос о правах собственности до сих пор остается открытым.

Если говорить о моем видении ситуации, то хотелось, чтобы в здании синагоги появился музей с читальным залом. В проектировании этого музея должно участвовать как профессиональное сообщество, так и члены общины и те люди, которые уже не живут в Буйнакске, но до сих пор соотносят себя с городом и его историей. Это не говорит о появлении на месте синагоги чего-то нового – музеефицировано должно быть само пространство здания. В этом плане я не знаю много удачных примеров в России, поэтому очень боюсь, что желание сохранить синагогу выльется в дорогой и пафосный ремонт, который разрушит ее нынешнее обаяние. Чтобы этого не произошло, нужно скорее прописать концепцию музеефикации синагоги. Сама буйнакская община не сможет это сделать в силу своей малочисленности. Нужна поддержка. Возможно, этим мог бы заняться какой-либо фонд или федеральный музей – например, Дагестанский краеведческий или Московский Еврейский музей и центр толерантности.

В синагогу должна вернуться жизнь, она должна стать общественно-культурным пространством, важной точкой формирования идентичности горожан. Буйнакск имеет сложную репутацию, которую нужно менять в позитивную сторону. Уже сегодня на синагогу приходят посмотреть с детьми, учителя приводят школьников на экскурсии. Синагога для жителей Буйнакска становится мостиком, связывающим город с его прошлым. Почему? Потому что некогда в Темир-Хан-Шура были и кирха, и большой православный храм в самом центре города. Но они не сохранились. Выжила лишь синагога. На сегодняшний день это один из немногих объектов, сквозь который проглядывает история Темир-Хан-Шура.

Как местная еврейская община отнеслась к вашему проекту?
– Еврейская община в Буйнакске состоит всего из нескольких семей. В целом они отнеслись с теплотой и пониманием к тому, что мы делаем. Дагестанская община поначалу вела себя настороженно, но постепенно люди поняли, что мы не собираемся причинять синагоге вред, стали идти на контакт. Вскоре новость о нашем проекте разлетелась по миру. Сегодня мне пишут из Израиля, Канады, США и других стран, присылают фотографии и воспоминания о своих родственниках, которые были членами общины. В будущем мы хотим снять фильм о драме людей, покинувших навсегда свой любимый город. Евреи Буйнакска разбросаны по всему миру и при этом сохраняют между собой активную, крепкую связь.

Наша главная задача – чтобы эта активность не затухала. В декабре прошлого года мы устроили в синагоге музыкально-визуальный перформанс, который провели вместе с музыкантом Аркадием Шилклопером, художником Максом Эпштейном и композитором Юрием Бренером. Чтобы принять в нем участие, в Буйнакск приехали люди из Петербурга, Нальчика, Москвы и Владикавказа. Дагестанская община горских евреев встретилась, может быть, впервые за 30 лет. Кажется, нам удалось убедить людей, что они могут приходить сюда и исследовать свою собственную историю, обсуждать будущее синагоги, ее развитие.

Почему, как вы думаете, история вокруг Буйнакской синагоги получила широкий международный отклик?
– Наверное, мы попали в некую болевую точку, незажившую рану. Регион потерял целый народ, который в большинстве своем рассеялся, утратил связь со своими корнями. Кроме того, история Дагестана и Северного Кавказа в последние десятилетия складывалась трагически, и это до сих пор отражается на имидже региона. Появление нашего проекта с привлечением к нему художников, композиторов и музыкантов демонстрирует смену вектора, которую многие ждали: из Дагестана приходят новости не о терроризме и преступности, а об искусстве, музее и культурных инициативах.