Маргарита Аншина – врач-репродуктолог, сестра легендарного кардиохирурга Якова Бранда. В эксклюзивном интервью Jewish.ru она рассказала, как ее деда сослали в лагеря за польскую колбасу и почему ей пришлось на время отказаться от еврейства.

Насколько сегодня востребована процедура ЭКО? Удалось ли победить связанные с ней предрассудки?
– Лечение бесплодия с помощью ЭКО всё более востребовано – во многом благодаря широкому освещению темы в СМИ и популярной медицинской литературе. Благодаря ЭКО в мире родилось уже более десяти миллионов детей и, как показывают исследования, их здоровье ничем не отличается от здоровья детей, зачатых обычным путем. Некоторые религиозные и медийные персоны все еще пытаются критиковать ЭКО, донорство яйцеклеток и суррогатное материнство – даже вносят в Думу законопроекты, требуя запретить эти технологии. Однако обычные люди отчетливо понимают, что для тех, кто не имеет возможности зачать ребенка естественным путем, ЭКО – единственный реально эффективный метод, позволяющий стать родителями.

Но вот еще бытует мнение, что ЭКО вызывает у женщин рак – в пример приводят Жанну Фриске и Анастасию Заворотнюк.
– У покойной Жанны Фриске не было ЭКО, откуда возникла эта версия? Ее ребенок зачат естественным путем. Не имею права раскрывать секреты пациентов, даже не своих, но Анастасии Заворотнюк также не проводилось ЭКО. Могла ли беременность спровоцировать онкологическое заболевание? Теоретически да, так как в период вынашивания ребенка все процессы в женском организме протекают с повышенной интенсивностью, иногда прогрессируют ранее «спящие» заболевания, в том числе опухоли, если они уже имеются в организме.

Может ли коронавирус оказать влияние на беременность?
– После начала пандемии наша клиника, как и все ведущие мировые клиники ЭКО, закрылась до окончательного выяснения, как вирус влияет на эмбрионы, беременность и состояние новорожденных. К счастью, оказалось, что COVID-19 не проникает в эмбрионы, и нет оснований говорить о его вертикальной передаче от матери к ребенку во внутриутробном периоде.

Были ли в последнее время какие-то знаковые прорывы в репродуктологии?
– Уже сейчас благодаря ЭКО возможна диагностика и профилактика наследственных заболеваний. Это делается на стадии эмбрионов, полученных путем ЭКО, перед их переносом в матку женщины. Например, рак груди и яичников, возникающий при наличии определенных генов, особенно распространен среди евреев. Объясняется это тем, что в прошлом они жили в местечках за чертой оседлости очень скученно и нередко состояли в близкородственных браках. Высокий риск этой патологии передается из поколения в поколение, особенно по женской линии. И в Израиле, США и других странах сегодня могут провести скрининг на наличие этих генов и с помощью ЭКО прервать роковую наследственность.

Раз мы заговорили о генах и наследственности, позвольте спросить о ваших корнях. Ваши родители родом из Польши?
– В 1928 году, когда моему папе Бениамину Бранду исполнилось десять лет, его семья бежала из Польши от антисемитизма. Папин отец был убежденным коммунистом, поэтому беглецы направились в Россию, где господствовала советская власть. Мои близкие считали, что Советский Союз – идеал всего человечества. В 1937-м моего деда арестовали, он закончил свою жизнь в лагере под Норильском. В наши дни мне удалось получить копию его дела. Весь ужас той истории открылся в деталях: дедушку обвинили в шпионаже и антисоветской агитации из-за того, что однажды в разговоре он мимолетом похвалил польскую колбасу. Ему дали десять лет лагерей. Через пять лет он умер от туберкулеза и невыносимого каторжного труда.

Как после этого сложилась судьба вашего отца?
– В период массовых сталинских арестов мой папа был в Биробиджане. Закончив в Харькове журналистский техникум, где преподавали на идише, он уехал в Еврейскую автономную область работать в редакции газеты «Биробиджанер штерн». После ареста дедушки сотрудники НКВД предложили папе от него отречься как от врага народа. Бениамин этого делать не стал. Тогда его исключили из комсомола и уволили из редакции с волчьим билетом. В начале 1940-х он попробовал поступить в медицинский институт. Из-за нехватки мужчин его готовы были принять, но в его диктанте по русскому нашли 51 ошибку, ведь его родным языком был идиш. Тем не менее ему дали шанс выучить русский, и вскоре он уже великолепно говорил и писал на этом языке. В 1945 году он окончил мединститут и поехал в Молдавию – бороться с эпидемиями. Затем на курсах усовершенствования врачей в Одессе он встретил мою маму, студентку местного мединститута – вскоре они поженились.

Годы войны ваша мама провела в Одессе?
– Нет, ее спасла эвакуация в киргизский город Ош. Мама, бабушка и еще несколько человек из их большой семьи, понимая, что оставаться в Одессе нельзя, отплыли по Черному морю последним пароходом. Людей эвакуировали на двух судах, но у мамы на глазах произошло страшное. Второй корабль, где собралась вся тогдашняя партийная и прочая элита, подорвался на мине – и в течение нескольких минут затонул. Мама потом всю жизнь вспоминала этот чудовищный эпизод – так, будто он случился вчера. До конца дней ее мучили страшные картины тонущих людей, которые кричали, прося о помощи. Вернувшись в Одессу после войны, она поступила в медицинский. Мама была амбидекстром, то есть одинаково владела обеими руками, что встречается чрезвычайно редко и весьма ценно для хирурга. Она фанатично полюбила эту профессию и до конца жизни оставалась в ней.

Эту преданность медицине родители передали и вам с братом?
– Мы с братом Яковом не ходили в детский сад, все детство провели в предоперационной. С четырех лет я делала салфетки, крутила бинты и тампоны не хуже санитарок, меня и брата нянчили больные, играли, рисовали с нами, все были счастливы. Кстати, мама родила меня на госэкзаменах, что по нашей семейной легенде предопределило мое медицинское будущее.

Вам действительно пришлось поменять национальность для поступления в медицинский вуз?
– Да. С дискриминацией по пятому пункту я сталкивалась неоднократно, как и мой брат. Первый раз поступала в МГУ на биофак, мечтая заниматься наукой, но не смогла осуществить задуманное, конкурс был колоссальный – шесть медалистов на место. У меня тоже была золотая медаль, однако не добрала баллы и отправилась в Первый медицинский институт, где за свое еврейство получила по полной программе: евреям говорили, что надо иметь наработанный стаж. Тогда в семье было принято решение сменить мне национальность. Далось это нелегко, все последующие годы учебы в институте я стыдилась своего поступка, расценивала его как предательство своего еврейства. Зато эти переживания, несомненно, стимулировали мое национальное самосознание. Закончив институт и получив диплом, я тут же поменяла паспорт, в котором опять написали правду, что я – еврейка.