Берлинский психолог Александр Файн рыщет по Германии в поисках нацистских артефактов, а потом их анализирует. В интервью Jewish.ru он рассказал, страшно ли бывать в домах бывших эсэсовцев и что можно сказать по запонкам фашиста.

Что толкнуло вас на анализ нацистских артефактов?
– Желание некоторых возродить Третий рейх в его былом «блеске». Германия подарила нам шедевры философии, психологии, музыки, литературы и искусства. Но при этом стала страной, ввергшей земной шар в две катастрофичные мировые войны, особенно во Вторую мировую с её изощренной системой уничтожения всего, что не принадлежало к арийской расе. Раздумья над этим феноменом преследовали меня на протяжении многих лет. Мысль, конечно, не нова, но я хотел конкретных ответов и объяснений причин произошедшего. Как психолог, я пытался изучить основы нацистского мировоззрения, его широкого распространения, прорастания в среде обычных граждан, когда без интернета, лишь с помощью листовок, атрибутов, книг, цитат и говорящих плакатов простой немец из небольшой деревушки превращался в отъявленного негодяя. Общеизвестные способы пропаганды, как «геббельсовское» радио, газеты, а также почтовые марки и открытки в расчет не брал – это давно проработано. Проникновение нацизма в семьи, в повседневность немцев шло и по многим другим, разнообразным и пока малоизвестным направлениям.

Правда ли, что у всех этих фашистских предметов есть некая единая эстетика?
– Да, у психологически «тяжеловесных», будто бы таинственных продуктов Третьего рейха действительно имеется общий мрачный, мистический, зловещий и драматичный дизайн. Люди, которые всем этим глубоко проникались, постепенно становились отъявленными нацистами.

Вы ищете нацистские артефакты в одиночку?
– К счастью, нет, у меня есть небольшой круг единомышленников, мы эдакие русскоговорящие берлинцы, ищущие «войну». Немногим известно, что по всей Германии до сих пор разбросаны всевозможные артефакты нацистов. Но сами немцы не проявляют к этим предметам никакого интереса. Более того, делают вид, что этих вещей не существует, очень не любят эту тему, закрываются от нее, избегают. Немцам свойственно принимать желаемое за действительное. И желают они, чтобы свидетельства Третьего рейха и его деяний поскорее исчезли, а минувшая постыдная эпоха – дружно забыта. Но «осколки» их кровавого прошлого все еще присутствуют в домашних архивах, коллекциях собирателей, на чердаках и в подвалах частных домов, в закрытых квартирных музеях и общественных организациях, объединяющих бывших служащих Третьего рейха. Их также можно отыскать в погребах местных администраций и бюро тренировочных лагерей правых экстремистов. Это бесчисленные фронтовые фотографии, документы разного калибра, море пропагандистской литературы, в том числе откровенно антисемитской.

Какие фотографии вошли в ваш уникальный фронтовой альбом «Холокост глазами вермахта»?
– Это кадры из гетто, которые делали сами нацисты, оставляя таким образом доказательства своей беспощадности и жестокости. С трудом доставал их все из частных архивов – в государственных такого, конечно, в Германии не найдешь. На фотографиях – быт евреев от оккупации до концлагеря, все ужасы нацизма, стремление убийц окончательно «решить» еврейский вопрос. На некоторых снимках захватчики уверенно разгуливают по гетто с ножницами и бритвами, лишая несчастных пейсов и бороды. Издание «Холокост глазами вермахта» наглядно объясняет, как проходило массовое уничтожение евреев, каким нечеловеческим издевательствам, унижениям подвергались наши собратья.

Есть ли у вас в планах другие проекты?
– Хочу издать новую книгу с предметами нацистского китча – разного рода сувенирами, которые получали немцы: пепельницами, запонками, значками. Еще мы с коллегами уверены, что нужно проанализировать все речи и картинки Третьего рейха, чтобы лучше понять действие гитлеровской пропаганды.

Будучи евреем, испытываете ли неприязнь, собирая военное наследие нацистов?
– В каком-то роде, занимаясь сбором фашистских трофеев, я чувствую себя патологоанатомом. Но опыт погружения в самые сложные, экстремальные темы у меня есть, еще в Санкт-Петербурге я работал с трудными подростками, бомжами, уличными группировками.

Но все же – бывает ли вам страшно?
– Современный рынок немецкой милитарии – закрытая серая зона, где все структуры связаны между собой. Он весьма богат и обширен, включает в себя исторические знаки, документы Третьего рейха, нацистские материалы, а также холодное и огнестрельное оружие той поры – по немецким законам, деактивированное. Официальные власти, полиция в этот процесс не вмешиваются, несмотря на параграф 86, запрещающий всякое обращение нацистской символики, ее импорт, экспорт и производство. Все домашние и клубные мероприятия немцев закрыты для посторонних, поэтому о существовании частного квартирного музея в соседней квартире на протяжении десятилетий можно не догадываться. Стараюсь находиться на границе этого опасного мира, быть максимально внимательным и осторожным. Мы с вами беседуем для русскоязычной еврейской прессы, а вот интервью на эту тему германскому изданию я бы не давал, иначе все немецкое закулисье для меня быстро закроется, а мне самому придется переезжать. Кстати, вывезти все эти злодейские предметы из Германии легче, чем завезти сюда. Вот в Австрии ввоз, вывоз и коллекционирование символики Третьего рейха по-настоящему запрещены, там данный вопрос решен кардинально, что мне нравится. Австрийская полиция обязана немедленно конфисковать подобные находки даже у коллекционера, в то время как в антикварных магазинах Германии встречаются разные артефакты с закрытыми нацистскими символами.

Может ли повториться трагедия, подобная Холокосту?
– Прусская военная сила считалась ведущей в Европе до Первой мировой войны, чем местные жители очень гордились. Все это спровоцировало Германию на серию завоевательных войн. Современные немцы устремлены в будущее и не хотят вспоминать о постыдном прошлом: нацистские материалы уходят за рубеж, оставаясь в Германии лишь в частных коллекциях. Тему фашизма сегодня изучает вся цивилизованная планета, кроме самих немцев. В Германии также не желают заниматься своими многочисленными «правыми», появившимися из-за обильной миграции последних лет. Носить кипу и магендавид на улицах здесь снова небезопасно. Но думаю, что при нынешнем положении дел милитаристское возрождение Германии невозможно. Но никто не может гарантировать, что не произойдет никакого резкого разворота.

Есть ли среди ваших родных участники Великой Отечественной войны?
– Мой отец Павел Файн был во время войны моряком, участником боевых действий. Он получил два ордена Отечественной войны II степени, орден Красной Звезды, участвовал и в советско-японской войне. Мой дедушка по линии мамы все пять лет, от звонка до звонка, провел на фронте, завершил сражения подполковником, у него есть орден Красной Звезды и несколько орденов Отечественной войны. Всю его семью – 12 братьев и сестер, а также его родителей – расстреляли в Белоруссии: он остался на этом свете совсем один. Моя родная тетя также прошла всю войну, была майором медицинской службы. Ее родной брат, мой дядя, пулеметчик на Ленинградском фронте, погиб в 1944-м. Горжусь своими предками, только недавно осознав их огромные заслуги перед своей родиной.

Все архивные оригинальные фотографии предоставлены из личного архива Александра Файна.