Как поляки сживаются с тем, что убивали евреев во время войны, и почему опасно «торговать» Холокостом, рассказала в интервью Jewish.ru Наталия Синяева-Панковская, координатор проектов в польской ассоциации «Никогда больше».

Почему организация «Никогда больше» возникла именно в Польше? Всё так плохо с расизмом и антисемитизмом?
– Организацию основал поэт и активист Мартин Корнак. Изначально это была просто неформальная группа молодых людей. В 1990-е они стали вести мониторинг случаев расизма и ксенофобии, помогали студентам Африки и Азии, учившимся в польских университетах – тогда была сильная волна против них. Сегодня «Никода больше» выросла в одну из самых авторитетных правозащитных организаций в стране. К ней обращаются за экспертизами, комментариями, исследованиями. На страницах одноимённого журнала публиковались Марек Эдельман, Владислав Бартошевский и Ежи Клугер. Среди наших авторов был и знаменитый писатель и журналист Стиг Ларссон. В числе прочего здесь ведут проект «Коричневая книга», где фиксируют факты антиеврейских проявлений в Восточной и Центральной Европе. Уже набралось несколько томов.

Как мутирует антисемитизм в мире, где с ним пытаются порой законодательно бороться?
– Антисемитизм находит другие формы, более закрытые. Есть исследование австрийского профессора Рут Водак, которая утверждает, что антисемиты сегодня высказывают свою точку зрения завуалированно, через аллюзии. Кто-то, обращаясь к аудитории, использует стереотипы – понимая, что часть общества не считает это антисемитизмом. Кто-то использует контекст: очень важно, в какой момент и для какой аудитории поднимается еврейская тема.

Одна из форм современного антисемитизма – искажение фактов о Холокосте. Не только отрицание, с которым всё более-менее понятно – оно запрещено в ряде европейских стран, в России, Канаде, Израиле, – а именно искажение. Кто-то замалчивает определённые моменты истории, кто-то сводит движение Сопротивления к патриотическим клише или использует образы тех, кто спасал евреев, в националистических целях.

С прямыми «отрицальщиками» всё проще. Вот был французский отрицатель Холокоста, Робер-Фориссон Аткен, профессор университета в Лионе. Он утверждал, что нацисты не пользовались газовыми камерами, что эти мифы создали сионисты и что даже дневник Анны Франк – подделка. Его наказали в судебном порядке. В свою очередь, понятие «искажение» – очень обтекаемое, его бывает трудно идентифицировать и доказать. Аргументы и тактика искажающих факторов могут варьироваться от страны к стране – в зависимости от, например, опыта страны во время и после Второй мировой войны. Было ли государство оккупировано нацистами или членом «оси»? Было ли оно нейтральным или одним из союзников?

Вы боролись против распространения в Польше книг британца Дэвида Ирвинга, который утверждал, что Гитлер ничего не знал об уничтожении евреев в Европе. Ирвинг – «отрицальщик» или скорее тот, кто «искажает»?
– Ирвинг опасен. Он начинал как уважаемый историк, написавший несколько книг о Второй мировой войне. Но потом изменился. Этот человек устраивал туры – собирал группы для поездок в бывшие лагеря смерти на территории Польши, чтобы пропагандировать свои идеи. В одно время он утверждал, что в Освенциме не было газовых камер, в другое – что Холокост был, но «Гитлер был не в курсе» (в 2006 году суд в Австрии приговорил Дэвида Ирвинга к трём годам заключения. Тот отсидел 13 месяцев, после чего приговор заменили условным сроком. – Прим. ред.). В Польше удалось добиться исключения книг Ирвинга из продажи на главных онлайн-платформах. Это стало возможным как раз благодаря протестной кампании ассоциации «Никогда больше».

Проблема антисемитизма все еще остро стоит в Польше в XXI веке?
– Парадоксально, но факт: еврейские общины сегодня малочисленны, но антисемитизм всё равно стоит на повестке дня. Это встречается не только в Польше. Данный феномен трудно искоренить, поскольку это составная часть национальной идентичности. Именно об этом говорил профессор Иегуда Бауэр, один из самых известных специалистов в мире по Холокосту. Он писал: не существует такого понятия, как антисемитские гены. Но есть культурный код, в который встроен антисемитизм – он передаётся через культурную и социальную среду.

Что происходит в Европе с неонацизмом? Ещё несколько лет назад казалось, что радикальные неонацистские группировки – артефакт, пережиток 90-х и «нулевых». Но уже сегодня полиция Германии, Франции, скандинавских стран регулярно отчитывается о разоблачении целых подпольных кланов.
– Проблема есть везде: как в ЕС, так и за его пределами. Ультраправые группировки и партии занимают маргинальное положение, но всё равно они вредны и опасны. Интернет позволяет им распространять информацию и координироваться. Как отмечает один из главных исследователей неофашизма Рафал Панковский, эти группы уже не зависят от территориальных границ, они стали более глобализированы: например, шведские неонацисты могут приехать и поддержать своих польских товарищей. В Польше есть несколько таких организаций. Представляют угрозу также праворадикальные партии – особенно, если они используют антимигрантскую идеологию или скрытый антисемитизм. Определённая часть общества верит им.

Вы редактировали перевод книги «Золотая жатва» историка Яна Томаша Гросса. Не все в Польше были готовы принять эту работу, где речь идёт о крестьянах, которые искали золотые зубы и золото у убитых евреев в Треблинке.
– Действительно, часть аудитории была настроена против Гросса. Его обвиняли в «антипольскости», в искажении фактов. Такие моменты истории трудно принять. Ведь многие отрицали участие поляков в антиеврейских погромах в 1941 году и сваливали убийства евреев на немцев. Гросс показывает, что это не так. Он сам выходец из Польши, жил в США, преподавал в Принстонском университете. Сейчас живёт в Берлине.

«Золотой жатве» предшествовали две другие книги – «Соседи» и «Страх...». В первой Гросс рассказывал о погроме, который произошёл в городке Едбавне в 1941 году с участием местных крестьян. Евреев тогда согнали на рыночную площадь, избили, а затем запустили в сарай, который облили керосином и подожгли. «Страх...» – о погроме в Кельце в 1946 году. Его причиной послужил кровавый навет – и недовольство поляков, которые во время Холокоста заняли дома евреев, а после войны им пришлось разбираться с теми выжившими, которые решили вернуться.

Каждая из книг Гросса вызывала огромный резонанс. Информационной атаке подверглись и его последователи, которых тоже обвиняли в манипуляциях. Это очень болезненная дискуссия в Польше, она идёт с трудом. Но её результаты уже видны: многие поляки стали более критично относиться к своему прошлому. Вырос интерес к истории евреев, которые жили здесь. Подобные дебаты происходили и происходят в других странах Европы.

Вы часто говорите о том, что Холокост сегодня подвергся «банализации», «тривиализации» и «универсализации». Можете объяснить на конкретных примерах, что это значит?
– Тривиализация – это такая форма искажения. Когда символику и терминологию Холокоста используют, чтобы сравнить его с гораздо менее значимым событием. Из последних примеров: движение противников «антиковидных» вакцин. Они используют своим символом еврейские звёзды из гетто и сравнивают себя с евреями времён Холокоста. Тривиализация Холокоста встречается и среди политиков, в том числе и в контексте последних событий.

Пример банализации – продажа сувениров о Холокосте с целью извлечения прибыли. Я встречала такое возле музея Аушвиц-Биркенау. А универсализация – это когда рассказывают, что Холокост был всего лишь одним из многих исторических событий, таким образом умаляя глубину его трагедии.

Ваш прогноз: человечество в целом способно изжить в себе шовинизм и ксенофобию?
– Увы, полностью изжить это будет трудно. Предрассудки есть в каждой стране. Но можно постараться минимизировать их различной деятельностью просветительского характера. Быть открытыми и давать информацию тем людям, у которых много стереотипов, но пока мало знаний.