Умер создатель советского искусственного сердца Георгий Иткин. Незадолго до смерти он рассказал Jewish.ru, кто хотел делать атомные сердца из плутония, чем с коллегами поражал американцев и как у него отбирали лабораторию.

Как вы пришли в медицину?
– Прямиком от Туполева, у которого занимался усилителями для устройства предстартовой проверки ракет-разведчиков. Дело в том, что я закончил МАИ, но ни механику, ни чертежи так и не полюбил. А вот электроникой увлёкся не на шутку. Тогда вся страна еще не понимала, что такое, скажем, полупроводники, а мы уже все про них знали. Диплом я, например, писал про электронные датчики, контролирующие обледенение.

Но вскоре мне захотелось задач поинтереснее. И тут родственник, работающий на МЗЭМА, Московском заводе электромеханической аппаратуры, рассказал, что доктор Валерий Шумаков – будущее светило российской трансплантологии, стал делать у них первые искусственные клапаны сердца. Я пошёл прямиком к Шумакову, и он меня взял в только что созданную под него лабораторию искусственного сердца при НИИ клинической и экспериментальной хирургии Министерства здравоохранения СССР. Шел сентябрь 1966 года. С тех пор я только этим и занимался.

Какие задачи перед вами поставили?
– Все было поначалу очень просто. Посредине комнаты стояло ведро с составом, из которого мы лепили модели кардиомассажеров – устройств, которые «надеваются» на сердце и помогают ему сокращаться. Потом лабораторию перевели в Бакулевский центр – тогда он назывался Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. Там нам уже дали большее помещение с виварием, где мы начали первые эксперименты с искусственным сердцем. Сначала нас было всего пятеро – помимо меня, хирурги Толпекин и Могилевский да анестезиологи Кузнецова и Штейнгольд.

Но постепенно коллектив становился все больше. У меня появилась собственная исследовательская группа – электронщики, инженеры. Вскоре сделали и первое интересное изобретение – так называемый парный стимулятор. Он используется, когда у сердца очень высокий ритм. Подключенные к сердцу электроды дают два импульса и тем самым снижают ритм. Но главное внимание уделяли системам управления искусственными желудочками и искусственным сердцем. Схему разрабатывали мы, а «железки» делали на МЗЭМА: там была специальная техническая группа, работавшая с медиками.

Американцы, кажется, делали то же самое в это же время?
– Американцы начали эту программу в 1966 году. Тогда же наш министр здравоохранения академик Борис Петровский съездил в Штаты, встретился с Майклом Дебейки, который занимался искусственным сердцем, и тут же поручил такую же программу своему ученику Шумакову. Можно сказать, что первые 5-7 лет мы от Америки практически не отставали – и даже в чем-то опережали. В 1969 году американцы впервые поставили искусственное сердце человеку, который, правда, к сожалению, вскоре умер.

У нас на тот момент были длительные эксперименты на животных, с хорошими результатами. Могу без ложной скромности сказать, что в этом была и моя заслуга: я создал систему автоматического управления искусственным сердцем. Тогда еще не было компьютеров, все математические модели мы делали на аналоговой технике. В начале 1970-х я защитил кандидатскую по этой теме.

В 1974 году СССР и США заключили договор «О совместных исследованиях и разработке искусственного сердца». И в 1975-м я впервые вместе с Шумаковым поехал в Штаты обмениваться опытом, делал там доклад о наших успехах. Тогда мы не отставали, это и Дебейки признавал. Очень хотелось в то время состязаться, догонять, перегонять, делать что-то лучше, чем они, по-другому, по-своему. Да и сейчас это желание остается.

В чём на тот момент заключались успехи СССР?
– В 1974-м мы сделали первое советское экспериментальное искусственное сердце «Поиск-1». После этого была разработана советская программа развития искусственного сердца. В нее включили много оборонных предприятий – тот же МЗЭМА, ОКБ Сухого. Была даже программа разработки «атомного сердца» на плутонии-238. Я в ней не участвовал, считал, что это тупиковое направление. Ну представьте себе: человек умирает, а имплант остаётся источником радиоактивного заражения. В итоге от этой идеи отказались.

Мы же продолжали работать с Шумаковым. В 1975-м он стал руководителем Института трансплантации и искусственных органов Минздрава РСФСР – и выделил мне большую лабораторию с 15 сотрудниками в подчинении. В 1978-м мы опять съездили в США отчитаться об успехах, но тут у меня возникла одна личная проблема.

Какая же?
– Мой старший брат с семьей в 1979 году эмигрировал в Канаду. Честно скажу: он мне о своих планах ничего не говорил, я узнал в последнюю минуту. Как только это случилось, Шумакова вызвали в комитет партии: «У вас работает человек, брат которого уехал». После такого оставить меня заведующим он не мог – я передал дела, но остался при лаборатории старшим научным сотрудником.

Но отношение Шумакова ко мне не изменилось, он меня уважал – и это уважение демонстрировал перед всеми открыто. Валерий Иванович был такой грубоватый товарищ – но по-хорошему грубый, со всеми одинаково, что с выше-, что с нижестоящими. Матом мог ругнуться. Но на меня никогда голос не повышал, мы семьями дружили. Я мог в любое время дня и ночи ему позвонить с какой-то идеей.

И программа, конечно, продолжала работать?
– Еще как, в середине 1980-х мы разработали модель искусственного сердца с внешним приводом «Поиск-10М». В ходе эксперимента теленок с таким сердцем прожил больше 100 суток. И Шумаков сказал: давайте ваш аппарат к нам. Он как раз тогда начал делать первые пересадки сердца – успешные, кстати. И мы всегда, когда в институте должна была быть пересадка, приезжали с искусственным сердцем, чтобы подключиться, если что-то пойдет не так, чтобы пациент не умер. Временная мера до или во время пересадки сердца. Сейчас это не нужно, есть аппараты вспомогательного кровообращения, аппараты ЭКМО.

Насколько я понимаю, идеальное искусственное сердце, которое бы активно и регулярно использовалось в медицине, так до сих пор и не создано?
– Чаще всего не следует заменять живое сердце, надо просто «помочь» ему работать, восполнить недостающие функции. Для этого есть разные системы, например, имплантируемый «мини-насос», который вживляется в сердце пациента с тяжелой сердечной недостаточностью и берет на себя часть нагрузки. Не всем можно пересадить донорское сердце сразу, и в таких случаях эта система помогает дожить до пересадки.

Мой «звездный час» наступил в середине 2000-х, когда я начал заниматься этими системами. В 2005-м вышла моя книга, написанная совместно с Владимиром Парашиным, «Биомеханика кровообращения», мы по ней читали курс в Бауманке. В 2006-м благодаря Фонду содействия инновациям мы привлекли несколько компаний, которые могли сделать приборы по нашим проектам – механику, электронику.

Я занимался роторным насосом, так называемой системой левожелудочкового обхода. Если у пациента отказывает функция левого желудочка сердца, перекачивающего кровь в аорту, то ему показан такой аппарат. Все получилось. В 2012 году я был в Америке на конференции, делал на эту тему доклад – и как раз в этот момент мне поступило сообщение об успешной имплантации системы. И я объявил об этом прямо на конференции. Мне там в шутку сказали, что они после такого неделю гуляют!

С тех пор было сделано уже несколько десятков операций по имплантации системы. Есть пациенты, которые живут по несколько лет с нашими «насосами». В 2018 году мы представили статью с описанием испытаний аналогичного аппарата для работы с детскими сердцами – «Дон-3». Теоретически его можно использовать и у взрослых – для правого желудочка, который меньшего размера. Но это пока еще только идеи.

Доктор биологических наук Георгий Пинкусович Иткин скончался 2 ноября 2022 года на 84-м году жизни. Даже будучи тяжело болен, он не переставал работать. В последние годы он занимался проектом центробежного имплантируемого насоса – менее дорогостоящей альтернативой привычной осевой системе левожелудочкового обхода. Это его последнее интервью.