Олег Куваев: «Анархизм и оптимизм – вот два основополагающих столпа»

Создатель знаменитого мультипликационного сериала «Масяня» художник Олег Куваев со своими короткими, нарочито топорно нарисованными, но честными мультиками на заре Интернета в России фактически основал в нем анимацию. Еще в конце 1980-х вместе с Александром Васильевым он играл в малоизвестном тогда рок-коллективе, который сейчас все знают как «Сплин». Сейчас типичный питерский художник живет в Рамат-Гане, и ему даже импонирует ближневосточный бардак и балаган. Об анархизме, оптимизме и будущем России Олег Куваев рассказал в интервью корреспонденту Jewish.RU Илье Дашковскому.

Олег, все знают вас по «Масяне», а чем вы занимались до и помимо нее, известно не очень. Чем вы вообще живете?

– Основное занятие, естественно, мульты. Изначально я был просто художником, рисовал всякие картинки, живопись. Художником я был обычным, не особо успешным, но и не совсем лузером. Бился годами головой о стену, как у художников это и принято. Но это всё было в Германии большей частью, в России кому мои эксперименты и художественные изыски нужны? Поэтому в России я, в основном, работал в игровой индустрии: делал 3D-анимацию, игры, все эти «стрелялки», «ходилки» и остальное. Вообще же, я человек очень цифровой: учился в физмат школе и техническом вузе. А потом это совместилось с художественной деятельностью. В конце 90-х появился Flash, стало возможным показывать живой видеоряд. Это был такой взрыв интерактивности, взрыв медиа в Интернете, что на этой волне я и прокатился.

Вы в Израиль переехали довольно внезапно. Что вас связывает с этой страной?

– У меня есть некая карма. Я не мистик и атеист, но есть некая сила, которая помогает мне решать судьбоносные вопросы типа «куда дальше топать», и я на нее полагаюсь. В какой-то момент это сила решила, что неплохо бы слиться из России и приехать, например, в Израиль. Тем более что у меня жена – израильтянка. Теоретически я мог с женойпоселиться в Питере, и это с точки зрения бизнеса было бы на самом деле гораздо выгоднее. Но мы решили жить в Израиле, мне здесь понравилось: немного свободы, немного порядка, немного анархии. Всего понемногу, в меру, после России это очень хорошо.

Твой отъезд был как-то связан с политикой?

– Ну, в определенной, небольшой степени, хотя, конечно, это далеко не основная причина. Я довольно рано понял, что в России не светит. Но и звоночки разные были, передавали пожелания, как это у них принято делать: «Мне там друзья сказали – ты там смотри поосторожнее!»

Что для тебя значит Масяня?

– Трудно сказать однозначно, персонаж уже давно живет своей жизнью. Она повзрослела, это уже не та пацанка, которая хулиганила на улицах. Но я уже ею не управляю: иногда что-то хочется вложить в ее уста, а не получается, не вписывается в ее образ.В принципе же персонаж совмещает в себе две черты: анархизм и оптимизм – вот два основополагающих столпа. Изначально это был вполне себе панковский персонаж. Чистый нигилизм, отрицающий все дурацкие стереотипы и консервативные ценности, тем более советские. А оптимизм – это единственно возможный способ выжить в этом мире.

Вы делали «Масяню» для друзей, а о ней узнала вся страна. Как получилось, что она в итоге попала на НТВ к Парфенову в «Намедни»?

– Мы делали игрушки для Интернета, и у нас был отличный офис. Я домой вообще не ездил: зачем это нужно, когда офис на Невском, а рядом все самые крутые клубы?! Днем работаешь, спишь где-нибудь в чилл-ауте в клубе. А утром встал, нашел душ и пошел обратно на работу. Такой был образ жизни, и это нашло свое отражение в «Масяне». Я вообще «Масяню» делал чисто поржать, для себя и друзей. Просто постебаться над какими-то общими знакомыми девицами. Это не было коммерческим проектом, намерения такого даже не было. Бизнес из «Масяни» сложился сам собой.

А потом всё поехало само: неожиданно началась большая посещаемость на сайте, в Новый год нас показали по телевизору, весной дали какую-то кучу премий. И пришлось открыть офис, пригласить каких-то людей на помощь. Это всё было ураганом. А летом появился Парфенов и позвал на «ящик». Пришлось открывать уже большой офис, приглашать на работу десяток людей. Телевизор – это бешеный темп. Тем более что речь идет об анимации. Flash, конечно, многое упрощал, а наша андеграундная стилистика всё ускоряла, но всё равно, когда за неделю тебе надо нарисовать и выдать в эфир полноценный мультфильм, это ****.

Одному работать лучше, чем с командой?

– Последние семь лет я работаю один, мне это нравится, да и жанр дает такую возможность. Любое киношное произведение предполагает командную работу. С одной стороны, это хорошо – множество талантов собирается. С другой, это трудно – всегда есть разногласия, споры, лентяи и козлы отпущения. А когда всё в руках одного человека – получается стилистически законченное произведение. Анимация, вообще, очень консервативная вещь. Прямо как религия. Я пытаюсь разрушать всякие догмы, но не особо успешно. Все молятся на этого противного Диснея, в ножки ему буквально кланяются. Меня от этого буквально подташнивает.

А почему вы так держитесь за «Масяню»? Ей ведь уже 15 лет.

– Мне всегда ужасно жалко певца, которому удалось сделать один хит. И потом ему всю жизнь нужно как-то жить с ним, им одним зарабатывать. Это же ужасно на самом деле, но это очень распространенный случай. Часто так же происходит с художниками и аниматорами. Но мой случай особенный. «Масяня» – это не один хит, а целая личность, даже несколько личностей, живущих полноценной жизнью. Кроме того, нельзя сказать, что я ничего больше не делаю. Я продолжаю заниматься живописью, сделал отличный сериал «Магазинчик БО!», какие-то видео дурацкие рисую, если мне захочется. И коммерческой работы тоже много. И я ее тоже делаю для души и никогда не иду на поводу у заказчика. Слава Б-гу, я могу себе это позволить, в отличие от людей, не сделавших себе определенного имени. Поэтому я не жалею, что «Масяня» такая долгожительница. Она уже часть меня, как палец, например. Кто ж палец себе отрубит?

Каково художнику в стране стартапов?

– Я не разделаю мнения, что в Израиле все технари. Гуманитарная составляющая развита тоже достаточно хорошо. Посмотри, у нас замечательная музыка, сколько художников, аниматоровдля такой маленькой страны! Когда я уехал в Израиль, то, кстати, не собирался «Масяню» продолжать. Я уехал и думал тогда: пошли в ****** все вместе взятые. Хлопнул дверью. Не знаю почему – период был такой, устал от внимания. После «Масяни» я собирался делать шоу, что-то типа «Монти Пайтон», написал кучу сценариев, провел кастинг. Однако не сложилось. Тем более что ситуация в России становилась всё сложнее, и я понимал, что никакой эфир уже не получу.

У меня ведь очень многое завязано на русский язык и русскоязычную аудиторию. А делать что-то новое сейчас в России – я тебя умоляю! Недавно ко мне в Facebook постучался один чувак, какой-то режиссер, даже неплохой, судя по резюме. Написал: «Хочу сделать мюзикл “Масяня”, это будет бомба!» Я посидел, подумал, обсудил с друзьями в том же Facebook. Потом вернулся к нему и ответил: «Чувак, подумай сам, ну чего мы с тобой сейчас в России сделаем? Режиссера Кулябина судят за постановку “Тангейзера”, и тут мы с тобой с анархистским мюзиклом?»

Вы как-то интегрировались в израильскую богемную среду?

– В принципе, я уже давно вполне себе израильтянин, но все-таки не того сорта. У нас тут есть разные сорта. Я и не пытался вписаться, пока отчасти ушел в себя. Вновь прибывшего автоматически отправляют в русскую секцию, а идти туда не хочется. Русская секция – это некая разновидность гетто, а в израильскую не особо впишешься. Так что я основал свою собственную секцию, секцию Куваева.

Израильская анимация в последнее время выходит на мировой рынок – «Вальс с Баширом», «Конгресс». Что вам самому нравится?

– Это всё пафосные проекты. Я сейчас больше всего люблю «Нир и Гали». Это мой юмор. Они полностью по моей дорожке топают (смеется). Сначала Интернет, потом телевизор и так далее. Я с ними не знаком, да и не особо стремлюсь. Если кто-то нравится, лучше с ним не знакомиться: когда смотришь на художника издалека, видишь только плюсы.

Вы уже давно в Израиле. Считаете себя русским художником, еврейским, израильским?

– Я как бы русским быть перестал и израильским толком не стал. И еврейским меня не назовешь. Я никогда не апеллировал к национальности, которой у меня, кстати, похоже, нет. Я смесь Б-г знает чего. В СССР таких называли «безродными космополитами». Надеюсь, меня никогда не вставят в рамочку с надписью «еврей», «русский», «израильтянин». Зачем это надо? Как говорит Хрюндель: «Буду сам по себе, по себе сам».

Художников обычно спрашивают о чем-то глобальном. Давайте и вас спрошу: «Что же будет с Родиной и с нами?»

– Когда-нибудь будет оттепель, любой так скажет. Насчет скорости ее приходаособенно надеяться не на что: откат довольно сильный сейчас. Любая сильная перемена, а после распада СССР перемена была довольно резкой, всегда вызывает волну реваншизма. Это непреложный закон для любого социума.

А что Масяня про это думает?

– Ну, это довольно вредный и саркастичный персонаж, так что можно себе представить…