Шарлотта Генсбур: мой отец гордился бы Триером

В ходе внеконкурсной программы Московского кинофестиваля состоится российская премьера последнего фильма Ларса фон Триера "Меланхолия". Этому посвящено интервью, которое режиссер дал изданию "Семь дней", где также рассказал об "изгнании" с Каннского кинофестиваля и своих словах о Гитлере, спровоцировавших скандал в мире кино.

 

"Шарлотта Генсбур мне сказала, что ее отец мною бы гордился, — говорит Триер в ответ на вопрос о том, как отреагировали на ситуацию его актеры. — Она, конечно, имеет в виду то, как стойко я переношу свою участь изгнанника, изгоя. Нет, но мне правда очень плохо, даже после комплимента Шарлотты".

 

"Я не горжусь статусом "персона нон грата". И я очень сильно и искренне переживаю. И глубоко сожалею о своих словах. Я знал всегда, что не умею проводить пресс-конференции. Но на этот раз был в хорошем настроении и пришел туда с самыми лучшими намерениями — развлечь людей. И только прочитав расшифровку этой пресс-конференции, я понял, что натворил, увидев слова: "Я симпатизирую Гитлеру, я его понимаю. Мои родные — нацисты" — и так далее. Боже! Я действительно запутался в собственных глупых предложениях, просто идиотских, но ведь в зале стоял хохот, и казалось, все были всем довольны, — рассказывает Триер. — Впредь — если у меня вообще когда-нибудь появится такая возможность — никогда больше не приду на такое мероприятие. И тем самым избавлю и себя, и глубоко уважаемых мною людей — в том числе организаторов Каннского фестиваля и его президента, между прочим, моего давнего личного друга Жиля Жакоба, который был всегда так добр ко мне и сыграл значительную роль в моей карьере, — от проблем и неприятностей. А некоторых журналистов — от возможности меня публично провоцировать. Но знаете, это понятие «персона нон-грата», которым меня наградили, как ни странно, во многом определяет мою сущность, вообще всю мою жизнь. Во всяком случае, моя семья и мои дети очень расстроились, конечно, но не особенно удивились, когда это произошло".

 

"Говорить с многоликой аудиторией — это все равно, что обращаться к пустоте. Потому что нет возможности ничего объяснить. Другое дело, я разговариваю сейчас с вами, тет-а-тет, и могу переспросить вас, что вы имели в виду, сказав то-то и то-то, а вы можете точно так же переспросить меня. Что же касается Гитлера, все-таки хотелось бы попытаться объяснить, что же я имел в виду, — продолжает режиссер. — Хоть и ненавижу себя теперь за это в любом случае. На меня произвел большое впечатление фильм о последних днях Гитлера "Бункер", в нем играет замечательный актер Бруно Ганц. И я тогда подумал — не впервые, — что в каждом из нас, где-то глубоко внутри, таится, скрывается что-то, так сказать, от Гитлера, как собирательного образа, если хотите, его можно заменить другим злодеем и преступником типа Мао или вашего Сталина. И в виду я имел только то, что, как режиссер, очень хорошо себе представляю эти последние дни и часы, проведенные им в бункере. Проще говоря, потенциал для проявления экстремальной жестокости есть в каждом человеке. Это, по-моему, очевидно. Так же как в любом "гитлере" есть малая крупица человеческого. Я убежден: нельзя все трагедии, войны и исторические катаклизмы объяснить лишь стараниями одного конкретного индивидуума. Хорошо было бы, если бы так оно и было. Но рассуждая таким образом, мы сами себя загоняем в угол. Лишаемся возможности разобраться в механизмах человеческого поведения и, как следствие, предотвратить будущие преступления против человечества. Как говорила моя тетушка, нельзя вымыть руки в чернильнице. Но люди не хотят многое слышать. Мы все таковы".