Псой Короленко сотоварищи спалил кучу книг

Акция сожжения книг злобного содержания прошла в Зверевском центре современного искусства в Москве 4 июня. Принять участие в ней смогли только самые упорные книголюбы и по совместительству следопыты — отыскать место проведения акции было нелегко. Нужно было найти пустырь, обнаружить бетонный забор, за бетонным забором — чугунный, в нем дырка, идти по тропинке, обогнуть кафе, пролезть через парник — и оказаться в полузаброшенном садике, где под навесом стояли лавки, обложенное бетоном костровище и музыкальный аппарат. Псой Короленко вводил собравшихся в суть происходящего: "Мы работаем в режиме личной исповеди. Сжигаем книги, с которыми у нас есть личные отношения. Книги, которые мы любили и впитали в себя и из-за этого несли в мир зло". И самолично предал огню Стивена Кинга и Федора Михайловича Достоевского. Затем каждый желающий выходил со своей амбивалентной книгой — то есть книгой, которую он отрывает от себя с болью, одновременно осознавая, какой вред она ему причинила.

Сгорели: Бенджамин Спок, "Антология современной поэзии от А до Я", Альбер Камю, Кастанеда, Сорокин, Пелевин, Джанни Родари и множество других, а также женский глянцевый журнал. Вокруг конституции России разгорелись жаркие дебаты, но Псой объяснил: "Мы здесь книги и авторов не осуждаем и идеологии по принципу "ложно-истинно" не критикуем. Мы работаем со своими личными переживаниями по поводу прочитанных книг". Тем не менее нечто со словом "Путин" на обложке некоторое время тлело в костре.

Псой Короленко меж тем наладил музыкальный аппарат, который он ласково называет "Моя гармоха", и спел "Песню о граде Китеже" со старого одноименного альбома. Прозвучали также несколько песен с последнего альбома "Песни о Б-ге" и с еще не изданного диска: "Десять братьев" — старинная еврейская в вольном переводе автора, "Аля-улю", "Пушкин", "Держи ум...".

Не все смогли найти необходимую литературу, поэтому был составлен список книг, которые найти не удалось, но спалить очень хочется. Дойдя до Станислава Грофа, Псой запел "Прочитал я Станислава Грофа, и стало мне неуютно и плофо...", — как оказалось, это была с ходу переложенная в стихи его собственная рецензия на книгу этого автора.