Цветочный король Израиля

Нисим Бхор Альхадиф прославился на весь мир своим умением планировать сады, но известность на Святой земле «цветочному королю» принес не только талант агронома, но и мудрость Соломона.

Его отец – торговец – погиб в море, когда Нисим был еще совсем ребенком. Овдовевшая мать перебралась с сыном в Эрец Исраэль. Здесь талантливый мальчик стал первым выпускником знаменитой сельскохозяйственной школы «Микве Исраэль» и даже был направлен во Францию для продолжения образования в области агрономии и цветоводства. Вернувшись, Альхадиф прославился своим умением планировать сады.

В то время важнейшим филантропом еврейских поселенцев на Святой Земле по праву считался барон Эдмонд де Ротшильд. И одним из его многочисленных проектов, обеспечивавших работой евреев, вернувшихся на Землю Обетованную, было производство духов из полевых цветов в галилейском поселке Ясод ха-Маала, что на самом краю озера Хула. Возглавить проект разведения на полях вокруг поселка нужных растений Ротшильд и пригласил Альхадифа.

Несмотря на все таланты Альхадифа, предприятие по производству духов в итоге всё же не преуспело. Однако сам Альхадиф, благодаря знаниям, авторитету, уравновешенному характеру и умению со всеми договариваться, вскоре стал фактическим старостой поселка. С просьбами посоветовать выход из сложного положения или разрешить какие-то споры к нему часто обращались не только местные жители, но и окрестные бедуины. С одной из таких просьб к «цветочному королю», как Альхадифа называли в округе, связана особенно поразившая всех история.

Началась она в обычный летний вечер, когда после работы Альхадиф в красной феске и халате из белого шелка сидел по обыкновению у входа в свой дом, поливая из серебряного кувшинчика душистые розы. Внезапно к нему в гости заглянули два шейха из кочующих за Иорданом кланов. Как и положено, Альхадиф принес путникам медные тазы с чистой водой для ополаскивания ног и кувшины с тонкими горлышками для омовения рук, а затем предложил разделить с ним вечернюю трапезу. Но прежде он провел в конюшню двух прекрасных кобыл, на которых прибыли бедуины, насыпал им овса и налил воды в поилку. Обе кобылы были жеребые.

Слово за слово – трапеза затянулась до глубокой ночи. «Негоже уезжать в ночь, – обратился к гостям Альхадиф, – переночуете, а там и отправитесь дальше». По законам вежливости шейхи долго отказывались, но всё же уступили и согласились остаться. Долго еще сидели они, делясь удивительными историями – правдивыми и не очень. Наутро, когда лучи поднявшегося над Голанским плато солнца упали на долину озера Хула, шейхи выпили по чашечке крепкого и душистого кофе и пошли в конюшню за лошадьми. И тут оказалось, что обе кобылы ночью принесли приплод. Да выжил лишь один жеребенок – маленький и беззащитный, стоял он между лошадьми, прижимаясь сразу к обеим.

Шейхи немедленно начали выяснять отношения: чей же жеребенок, от какой кобылы? Вскоре они перешли на крик. Вбежавший в конюшню Альхадиф увидел, что его гости с минуты на минуту схватятся за висящие на поясах шибрии – острые бедуинские кинжалы с изогнутыми клинками. «Прекратите немедленно! – властно обратился к ним “цветочный король”. – Не смейте проливать кровь в моем доме. Оставьте мне на время жеребенка и обеих кобыл, а через месяц возвращайтесь, и клянусь Всемилостивым и Милосердным Б-гом, я определю, кто его мать». И так силен был авторитет Альхадифа, что шейхи не посмели ему возразить. Прекратив спор, они вернулись за Иордан, оставив лошадей в Ясод ха-Маале.

Слух об обещании «цветочного короля» разрешить спор как огонь по сухой траве промчался по долине и пересек Иордан. По всей окрестности люди судачили между собой, обсуждая, какой же Альхадиф найдет выход из ситуации. Многие зачастили к нему в гости, пытаясь выведать хоть какой-нибудь намек в его речах. Но «цветочный король» даже не думал делиться своими соображениями. Как ни в чем не бывало, он сидел вечерами перед домом, поливая розы из серебряного кувшинчика.

На исходе тридцати дней жители окрестностей, умирающие от любопытства, стали собираться вокруг дома Альхадифа. Это были не только жители Ясод ха-Маалы, но и соседних поселков, и даже поселений на той стороне Иордана. Прибыли, конечно, и сами шейхи. Каждый привел небольшой вооруженный отряд, готовый отстоять честь своего клана и право на жеребенка, если решение покажется нечестным. Хотел было Альхадиф принять гостей щедрой трапезой, да увидел, что слишком напряжены все стороны в ожидании его суда, а потому не следует затягивать с вынесением решения.

Вывел он из стойла обеих кобыл и жеребенка и повел их к берегу озера. За ним двинулись шейхи со своими отрядами, следом поспешили и все остальные. На озере была уже приготовлена лодка. С жеребенком на руках ступил в нее «цветочный король» и сказал шейхам, недобро поглядывавшим друг на друга, чтобы садились оба на весла. Сели и поплыли прочь от берега. Испуганный жеребенок беспокойно заржал, чем вызвал тревогу у обеих кобыл: оставшиеся на берегу лошади рванулись в озеро вслед за лодкой.

Зашумела толпа. Альхадиф же, невозмутимо стоящий посреди лодки с жеребенком на руках, лишь распорядился грести энергичнее. Шейхи налегли на весла, вкладывая в греблю всё свое напряжение. Лодка легко скользила по воде, за ней, не отставая, плыли обе кобылы. Всё дальше заплывала лодка, всё глубже становилось озеро, плывущие лошади стали выбиваться из сил. Наконец одна из кобыл не выдержала и повернула к берегу.

«Прекратите грести», – приказал тогда Альхадиф. Повернувшись к берегу и указывая на лошадь, продолжающую плыть вслед за лодкой, он закричал так, что голос его разнесся от одного конца Хулы к другому: «Велик Всемилостивый и Милосердный Б-г и благословенно имя Его, вот мать жеребенка!»