Откуда дровишки?

На протяжении почти полувека Европа смотрела сквозь пальцы на то, что многие произведения искусства, украденные нацистами в еврейских домах, так и не были возвращены своим законным владельцам. Когда в девяностые годы минувшего века европейская история эпохи нацизма была пересмотрена, изменился и политический климат. Пропавшие ценности неожиданно стали вопросом морали, а главы правительств, музеев и аукционов, краснея и пряча глаза, наперебой обещали выплатить компенсации. Тогда, в ореоле гласности и открытости, никто не хотел выглядеть наживающимся на Холокосте. И тем не менее, несмотря на громкие заявления, к настоящему времени возвращена лишь относительно небольшая часть краденых произведений искусства.

После Второй мировой войны силами союзников были обнаружены и надлежащим образом возвращены законным владельцам или их наследникам сотни тысяч работ. Сегодняшняя проблема чуть сложнее — она касается тех произведений, которые были обнаружены, но не были возвращены, а также тех, которые во время войны были перепроданы и, в конце концов, пополнили музейные фонды и частные коллекции.

Структуры, которые должны заниматься этой проблемой, формально существуют. Так, многие европейские страны учредили комиссии для изучения реституционных исков, а музеи, в свою очередь, согласились пересмотреть происхождение экспонатов, приобретенных после 1933 года. В большинстве стран некоторые произведения искусства были возвращены семьям подлинных хозяев. И уж, кажется, повсюду все прекрасно знают о том, что в частных коллекциях и музеях хранятся произведения искусства, доставшиеся из грязных нацистских лап.

Однако на практике эта проблема выглядит уже не столь простой. Во-первых, отследить находящиеся в частных коллекциях украденные произведения довольно трудно, до тех пор пока они не попадут на рынок. Во-вторых, аукцион, выявивший украденную работу, обычно просто-напросто возвращает ее продавцу, не утруждая себя дальнейшим разоблачением ее происхождения. В-третьих, не торопятся изучать происхождение своих экспонатов и многие европейские музеи, не говоря уж о публикации результатов такого изучения. Более того, последние весьма неохотно отказываются от ценных экспонатов и упорствуют до тех пор, пока не сталкиваются с неопровержимыми доказательствами. Кроме этого, следует учесть, что и самим истцам приходится нелегко. Через три послевоенных поколения часто невозможно найти документальные свидетельства, необходимые для обоснования реституционных исков, — тем более, что многие семьи были рассеяны Холокостом. Наследники могут также не говорить, скажем, на языке своих бабушек и дедушек — будь то чешский, польский или немецкий. А бюрократические процедуры и законные альтернативы реституции в каждой стране различны.

«Многие истцы — это пожилые люди, и у них часто не оказывается денег, чтобы оплатить исследование, — говорит Сара Джексон (Sarah Jackson), исследователь в лондонской канцелярии утерянных произведений искусства, база данных которой содержит перечень награбленнык картин. — Поиск в архивах связан с большими затратами времени и прочими сложностями. Иногда бумажная волокита тянется аж через шесть или семь стран. Сопряжено с финансовыми затратами и рассмотрение в суде. Иными словами, в решении этих вопросов безоговорочных путей попросту не существует».

В Соединенных Штатах поиск украденных произведений искусства ведется еврейскими организациями и отдельными музеями, а судебные процессы по такого рода делам подчинены единой схеме. Однако в Европе, несмотря на предпринятые Евросоюзом согласовательные шаги, практически каждая страна приняла собственный подход. «В общественных коллекциях современной Европы находятся тысячи украденных произведений искусства, — рассказывает сопредседатель комиссии по украденным произведениям искусства Энн Уэббер (Anne Webber). — Многие из них не были публично идентифицированы, а те, что были, наследникам получить обратно по-прежнему очень сложно».

Шестьдесят шесть музеев Великобритании идентифицировали сотни работ неизвестного происхождения. Однако, секретарь Конференции директоров Британского национального музея Шин Буллик (Sean Bullick) далека от оптимизма в этом отношении: «Волны исков, которой мы ожидали, так и не последовало» , — грустно констатирует она. Из пяти поданных на сегодняшний день исков лишь один — на картину из коллекции Тэйта — был поддержан государственной консультативной группой по украденному имуществу. Однако, ожидая принятия обещанного нового закона, Британия может только выплачивать компенсации за украденные произведения искусства, но не возвращать их.

Британия, к слову сказать, представляет собой очень важный рынок произведений искусства. Если в прошлом аукционы Сотби и Кристи не углублялись в частности при изучении выставляемых на продажу работ, то сейчас обзавелись экспертами по их происхождению. Тем не менее, недавно лондонская «Guardian» обвинила Кристи в сокрытии информации, когда аукцион, идентифицировав украденное полотно старого мастера, не счел нужным известить об этом наследников подлинного владельца. В других случаях после опознания заявленные в каталогах аукциона работы были отозваны.

В Германии базой данных, насчитывающей 70 тысяч предметов, украденных в период нацистского правления и захваченных советской армией в виде трофеев, ведает Координационная канцелярия по вопросам искусства. Из них порядка 1800 работ разыскиваются девяноста еврейскими семьями. Однако директору канцелярии Михаэлю Францу (Michael Franz) известно лишь о десяти случаях реституции из этого списка. Несколько германских музеев завершили изучение происхождения своих экспонатов: из примерно шести тысяч музеев пока только18 опубликовали отчеты, идентифицировав 20 тысяч предметов сомнительного происхождения. Для сравнения заметим, что, по данным директора отдела реституции в министерстве культуры Германии Вольфганга Маркуса (Wolfgang Marcus), пока всего 5 работ были возвращены федеральными и 15 — региональными музеями. И это несмотря на то, что некоторые иски были разрешены без огласки.

Австрия, аннексированная гитлеровской Германией в 1938 году, была вынуждена коснуться проблемы после конфискации двух картин Шиле, отправленных на выставку в Нью-Йорк в 1997-м. В 1998 году в этой стране был принят закон о реституции произведений искусства, с тех пор государство пересмотрело свои национальные коллекции и разрешило в этой сфере 92 дела, касавшихся, в общей сложности, 2659 предметов искусства (включая картины, монеты, книги и фарфор). Тем не менее, как и в Германии, многие из австрийских исследовательских отчетов доступны пока только на немецком.

«Ясно, что австрийское правительство не заинтересовано в придании этому вопросу излишней огласки, — говорит Софи Лилли (Sophie Lillie), которая недавно опубликовала книгу под названием “То, что было”, вместившую полторы тысячи страниц сведений о 148 довоенных коллекциях австрийских евреев. — Мне кажется, что проблеме намеренно пытаются придать элитарное значение, вместо того чтобы представить ее как остро нуждающуюся в разрешении» .

Вместо этого внимание австрийской общественности концентрируется на деле Блоха-Байера, которое слушается в США, потому что истец не может использовать австрийские суды для оспаривания негативного постановления. Наследник известного астрийского еврея-коллекционера Фердинанда Блоха-Байера (Ferdinand Bloch-Bauer) требует возврата из венского музея шести картин Климта. Верховный суд в Вашингтоне должен вскоре выяснить, имеет ли американский судебный орган юридические полномочия на вынесение решения по этому делу.

В Нидерландах, где нацистами были захвачены несколько крупнейших еврейских коллекций, правительство с самого начала с превеликой неохотой подходило к решению вопроса о возвращении работ, давно нашедших приют в национальных музеях. Однако в январе 2002 года для рассмотрения отдельных дел был создан реституционный комитет. В первые два года своей работы он изучил 16 заявлений и принял постановления по 12-ти, рекомендовав реституцию в девяти случаях и отказав в трех.

Во Франции внимание к 2143-м украденным предметам искусства, оказавшимся в руках французского правительства и удерживавшимся все послевоенные годы, впервые привлекла книга американского журналиста Гектора Феличиано (Hector Feliciano) «Потерянный музей». Автор обвинил Францию в том, что государство не предприняло практически никаких усилий к розыску истинных владельцев. В результате при проведении выставок правительство оказалось в затруднительном положении и в 1997 году решило создать веб-сайт для публикации данных работ. Начиная с 1999 года 25 из них, включая «Нимф» Моне, были возвращены владельцам. Однако Франция покуда отказывается проводить полное выяснение происхождения своих основных коллекций. Чтобы продемонстрировать добрую волю, французское правительство, тем не менее, обсуждает вопрос предоставления в аренду 14-ти работ из «рекуперированной» коллекции Израильскому музею в Иерусалиме.

Из всего этого можно однозначно вывести лишь одно: произведения искусства, «утерянные» еврейскими семьями и не возвращенные после Второй мировой войны, могут быть утеряны ими навсегда. Некоторые наследники по-прежнему хранят поблекшие довоенные фотографии украденных работ на стенах дедовских кабинетов. Однако просто обнаружить пропавшее недостаточно. Необходимо еще и отстоять право на него. Задача, заметим далеко не из легких, учитывая, что все бремя лежит на истце, который должен доказать свое право собственности, тогда как музею достаточно лишь сослаться на загадочные пробелы в происхождении экспонатов, полученных в период между 1933 и 1945 годами. И музеи это замечательно устраивает.