Ауэр русской скрипки

«Он один выиграл сражение – нет раненых и убитых, но не менее 2000 пленных. Оружием был Страдивари, победителем явился Леопольд Ауэр…» Приехав в Россию, покоривший мир скрипач влюбился – сначала в родовитую дворянку, потом в дореволюционный Петербург – и стал великим педагогом, создавшим русскую скрипичную школу.

Типичная судьба маленького еврейского вундеркинда: детство впроголодь и вдруг замолвленное кем-то влиятельным слово, благодаря которому в возрасте восьми лет Лео смог брать уроки в Будапеште у профессора Давида Ридли-Коне. Первый успех в 14 лет после выступления на благотворительном вечере в Национальной опере. Своим исполнением Мендельсона юный скрипач пленил будущих меценатов, а уж те постарались, чтобы он попал в Вену к профессору Якову Донту, которому на всю жизнь останется обязан приобретённой техникой игры. Благотворительных денег хватило только на два года обучения, и следующие два маленький Лео с отцом вели жизнь бродячих музыкантов. Этому времени принадлежат его воспоминания о постоянном холоде, сырости и нужде в дороге. Париж, концерты в Южной Германии и Голландии, деньги собрать удалось в достаточном количестве. Раздобыв рекомендации, отец и сын отправились в Ганновер к Йозефу Иоахиму, главному учителю Ауэра. Они занимались год, но эти уроки перевернули представление Лео об игре на скрипке. Это была уже настоящая творческая работа, первые пробы игры в симфоническом оркестре и скрипичном квартете.

Однажды в Граце, городе на юго-востоке Австрии, отец с трудом нашел для сына возможность попасть на прослушивание к гастролировавшему здесь же известному скрипачу и композитору Анри Вьетану. Лео исполнял произведение самого Вьетана, ему аккомпанировала супруга Вьетана. Скрипач ужасно нервничал, выкладывался всей душой, увлёкся и перетянул с сантиментами где-то в центре самой певучей фразы Fantaisie Caprice. Госпожа Вьетан бросила пианино и стала носиться по зале, заглядывая в каждый угол, а на вопрос супруга: «Что ты ищешь, дорогая?» ответила, что где-то тут прячутся мяукающие кошки. Маленькому Лео сцена далась тяжким трудом. На всю жизнь он возненавидел глиссандо и вибрато, но стал требовательней относиться к своему исполнению.

И тем не менее от нежной певучести смычка отделаться насовсем не удастся. И хорошо, ведь в неё потом влюбится Чайковский. Фразировки Ауэра станут называть поэтичными, исполнение задушевным и прочувствованным, рецензенты будут отмечать «округлённость тона» в его исполнении, «отделку тонких штрихов». С годами они лишь продолжат прославлять сердечность его исполнения, глубину погружения в музыкальный текст. Ему прощали слабеющие со временем пальцы левой руки – всё искупала художественная подача: «вкрадчивая мягкость», «идеальная чистота стиля», «задорная грация» и даже некоторая «щеголеватость» игры.

Допуск в зал славы ему открылся после выступления в лейпцигском «Гевандхаузе» в 1864 году. Подумать только – двумя годами раньше тут выступал Эдвард Григ, ещё раньше, в 1856-м, дирижировал Ференц Лист, сам Йозеф Иоахим в этом зале солировал под дирижёрским управлением Брамса. После своего выступления 19-летний Леопольд Ауэр получил приглашение на должность концертмейстера в оркестр Дюссельдорфа. Потом будет Гамбург и место первого скрипача в квартете братьев Мюллер – одном из лучших камерных ансамблей мира. В Лондоне он познакомится с Рубинштейном – перед ним забрезжит Россия и преподавание в главной музыкальной консерватории страны.

В 1868 году он приехал сюда на три года, а проработал все 49 лет. Оставался членом художественного совета Санкт-Петербургской консерватории вплоть до 1917 года, вёл сольный и скрипичный ансамблевые классы, возглавлял Квартет Петербургского отделения Российского музыкального общества, который в то время был лучшим в Европе. Он неоднократно играл с Рубинштейном, с лучшим бельгийским пианистом Луи Брассеном, немецким пианистом и композитором Эженом д’Альбером, с французом Раулем Пюньо, с русской пианисткой и педагогом Анной Есиповой. Вместе с Есиповой они ежегодно давали серии сонатных вечеров с 1895 по 1913 годы. Их дуэт был выдающимся музыкальным явлением своего времени, крупнейшим его называют историки.

Газета «Новое время» в 1904 году опубликовала русский перевод голландской рецензии на выступление Леопольда Ауэра в Амстердаме: «…Русский, и притом один, выиграл сражение, взявши в плен не менее 2000 пленных. Что еще более поразительно, это отсутствие раненых и убитых. Оружием была скрипка Страдивари, место боя – “Дворец искусств и наук”, пленные – большей частью женщины. Победителем явился господин Ауэр…»

Ещё перед первым знакомством с Леопольдом Ауэром его будущая жена узнает, что он великий скрипач, только что ангажированный Рубинштейном в Петербург. «Ученик Иоахима, уже известен в Германии и Англии» – так представил Ауэра маленькой Надежде Пеликан её дядя, композитор и педагог Михаил Азанчевский. Надин тут же купит почтовую открытку с портретом Ауэра и будет с ней коротать вечера. Сестра Зоя ей скажет: «Не знаю, как ты, но для меня он музыкант только на сцене, а в гостиной он – еврей». «А ты помнишь, что говорит папа? – ответит ей Надя. – Предрассудки – наши главные враги!» Но и папа – наследник старинного дворянского рода, профессор Императорской медико-хирургической академии, тайный советник – очнётся от прелести гуманистических убеждений, как только прознает, что Надин всерьёз увлечена скрипачом, пусть и самым успешным. Его вмешательство ничего не решит, и 23 мая 1874 года родовитая дворянка Надежда Евгеньевна Пеликан станет мадам Ауэр.

Они поселятся в просторной квартире с кучей прислуги, зваными обедами и журфиксами по вторникам, будут жить на широкую ногу. Они приобретут имение в Дуббельне на Рижском взморье, где будут проводить лето. У них родятся четыре дочки: Зоя, Надежда, Наталья и Мария – младшую Ауэр будет без памяти любить и звать Мухой. Они проживут 27 лет, любовь пройдёт – начнутся измены. Взаимные и болезненные. Она то любила его, то страдала, то отказывалась видеть и требовала развода, то снова полюбила, уже после его смерти осознав значительность фигуры мужа. Он главным своим предназначением видел искусство, а в бытовые мелочи предпочитал не вникать, и краткие интрижки на стороне проходили у него как раз по разряду житейских пустяков. Она всегда нуждалась в его содержании. Нет, не в духовном – о музыке мужа Надежда Евгеньевна писала в своём дневнике неумело и поверхностно – в материальном. Она не знала счёта деньгам и всегда бывала в долгах, которые Ауэр отказался уплачивать впервые лишь накануне их развода.

Свои воспоминания о муже она, будучи уже глубокой немощной старухой, в 1930 году диктовала дочери. На французском языке, в коммунальной квартире той душной и страшной Москвы. Окончить их ей помешала смерть. Несмотря на фактический развод ещё в 1901-м, в 1922 году Ауэр всё-таки вывез свою бывшую жену из большевистской России в её любимую Италию – она поселилась во Флоренции. Однако содержать ее как прежде он уже не мог, и в 1929 году, за год до его смерти, Надежда Евгеньевна снова вернулась в Россию к уже взрослым дочерям.

Ни пьяные чумазые извозчики, ни сырость, ни чисто русские затруднения в быту, ни дурной запах города, в котором ещё не было канализации, ни промозглый климат не смогли отвратить Ауэра, выросшего в Европе, от культурной столицы России – он здесь был занят настоящим делом. Другое дело – большевики: после 1917 года преподавать в Петербурге оказалось некому, а симфонические концерты стало практически не для кого играть. Сторонник старого порядка, он не испытывал сочувствия к революции и не терпел перемены правил.

Переезд в Нью-Йорк позволил Ауэру продолжить концертную и преподавательскую деятельность, ведь добрая часть его учеников тоже эмигрировала в Америку. Но прежнего материального достатка уже было. Да и где там – в 1918 году Леопольду Ауэру исполнилось 73 года, он с ужасом обнаружил, что в Америке в то время не платили пенсий. До конца дней на его обеспечении были обе жены и внук Миша, сын его умершей старшей дочери Зои. По своей смерти Ауэр денег не оставил, и его вдова, вторая жена Ванда Богуцкая Штейн, в 1934 году была вынуждена продать ауэровского Страдивари коллекционерам из «Lyon&Healy», но этих денег хватило ненадолго, уже через два года друзья семьи собирали пожертвования в пользу вдовы.

А что до русской скрипичной школы, созданной Леопольдом Ауэром – её прославили Яша Хейфец, Мирон Полякин, Ефрем Цимбалист, Михаил Эльман, Тоша Зайдель, Борис Сибор, Лев Цейтлин, Кэтлин Парлоу, Иосиф Ахрон, Давид Бертье и Цецилия Ганзен. Есть мнение, что Ауэр был просто выдающимся менеджером. И правда, он неоднократно помогал устроиться своим воспитанникам, продлить разрешение на пребывание в Петербурге их еврейским родителям, всегда знал, кого и куда направить, его уважала вся музыкальная Россия, с половиной он был лично знаком. Одним из самых преданных учеников навсегда остался Яша Хейфец, встретившийся с ним впервые ещё в детстве. Об Ауэре он писал: «Профессор Ауэр был необыкновенным, несравненным учителем. Не думаю, чтобы кто-либо в мире мог к нему хотя бы приблизиться. <...> Полчаса с Ауэром – это всегда было для меня огромным эмоциональным и интеллектуальным стимулом. Он обладал замечательным умом, замечательным чувством юмора, замечательной нервной системой, замечательным магнетизмом. Вы видите – всё в нем замечательно». Его великий учитель умер в Ловшице в июле 1930 года, но похоронен был в Америке, на межконфессиональном кладбище Фернклифф.