Взять немца на карандаш

Когда нацисты запретили им печататься, они изрисовали стены Дрездена. Их антифашистские рисунки признали «дегенеративными», а самих – арестовали. Муж Леи Грундинг попал в концлагерь, а она – сбежала в Палестину и навсегда выбрала коммунизм.

Будущая художница Леа Лангер родилась в немецком Дрездене в марте 1906 года и с детства привыкла к борьбе. Еще ребенком она отстаивала свое право рисовать: ее отец, довольно зажиточный лавочник, настолько строго чтил законы иудаизма, что запрещал создавать какие бы то ни было изображения в доме. Девочка рисовала украдкой, но в конце концов ей все равно пришлось расстаться с семьей: никто из ее родных не принял ни факта ее поступления в Академию изящных искусств, ни вскоре появившегося в ее жизни жениха – художника-антифашиста, коммуниста Ганса Грундинга.

Вслед за возлюбленным Леа вскоре вступила в коммунистическую партию и сбежала из дома. Теперь вместе с Гансом она жила в рабочем районе Дрездена, ежедневно поражаясь тяжелой жизни городских окраин. Вскоре и Ганс, и Леа стали активными участниками дрезденского отделения «Ассоциации революционных художников»: оформляли агитационные спектакли, создавали гравюры на злободневные темы, публиковались на страницах партийных газет. Когда же коммунистическая партия в Германии оказалась под запретом, к тому моменту оформившая свои отношения чета Грундингов возглавила группу молодых художников, рисовавших прямо на зданиях. Бунтари рисовали все, что хотели, а внизу неизменно добавляли надпись: «Долой фашистов!».

Тем временем идеалы в современном искусстве были совсем иные. Ганс Грундинг так вспоминал о группе художников из Дрездена: «Фюрером её был некий Гаш, длинный верзила с глупой физиономией. В соответствии со своим варварским мировоззрением Гаш писал картины расистского характера, то есть изображал одних лишь длинноголовых представителей нордической и германской расы. Картины его были чистейшей халтурой и производили чудовищное впечатление своей отталкивающей глупостью. Опишу лишь один из его шедевров. Это был альпийский ландшафт с множеством белых вершин, одна из которых – самая высокая – поднималась к облакам. И там на вершине – о чудо! – встречается парочка длинноголовых идиотов, этакие новоявленные нибелунги, и приносят клятву верности, застыв в торжественной позе боевого эсэсовского приветствия».

Творчество Ганса и Леи было прямо противоположным – в каждом своем рисунке они пытались заклеймить нацистский режим позором. Делали они это либо напрямую, либо метафорически – через зарисовки ужасной реальности они показывали, сколько страданий привносят фашисты в жизнь миллионов людей. Несмотря на используемые аллегории, рисунки четы Грундингов нацисты запретили одними из первых во время борьбы за оздоровление национальной культуры в Германии. А вскоре гестапо так и вовсе стало частым гостем в небольшой квартирке супругов. Каждый раз военные пытались найти доказательства подпольной коммунистической деятельности Грундингов, но находили при обысках лишь рисунки.

Далеким от искусства «нибелунгам» долгое время было и невдомек, что именно эти листы с рисунками, выполненными черным мелом или тушью, и были основным орудием их борьбы. «Дети играют в войну», «Женщина с детской коляской», «Под свастикой» или «Угроза войны» – в каждом графическом рисунке Леа отображала жизнь угнетенных людей, охваченных тревогой и ужасом неминуемой беды, которую словно предчувствовала и сама художница. Впрочем, на фоне событий, происходивших тогда в культурной жизни Германии, вовсе не обязательно было обладать сильной интуицией, чтобы распознать предвестников надвигавшейся угрозы.

Кубизм, дадаизм, футуризм, баухаус и все остальные течения авангарда были объявлены «дегенеративным искусством». За три года после прихода нацистов к власти из страны эмигрировали сотни прогрессивных литераторов, архитекторов, режиссеров, художников и музыкантов. Самой легкой мерой наказания неугодного художника был запрет на выставку и продажу его работ. Нарушивших это ограничение ждал уже полный запрет на профессиональную деятельность. Для приобретения статуса официального художника необходимо было вступить в нацистскую партию и полностью принять правящую идеологию.

Не принявшие ни одного из поставленных нацистами условий Леа Грундинг и ее муж были арестованы осенью 1936 года. Через несколько месяцев «воспитательного» заключения их отпустили, настоятельно «попросив» не заниматься больше никакой творческой деятельностью. Через год гестапо нашло в их квартире десятки новых рисунков. За этот год, проведенный на свободе, Грундинги стали свидетелями того, как изымают их рисунки – со всех выставок и изо всех музеев страны. Их работы в числе тысяч других красовались лишь на одной выставке – устроенной нацистами выставке «дегенеративного искусства». Выставка была открыта в Мюнхене в июле 1937-го, а затем отправлена в двухлетний тур по 11 городам Германии и Австрии. После завершения тура многие из картин были проданы на аукционе в Швейцарии. Не нашедшие же своего покупателя рисунки были сожжены 20 марта 1939 года в Берлине во дворе Главной пожарной охраны на Кёпеник штрассе. В тот день было предано огню и варварски уничтожено более четырех тысяч картин, акварелей, рисунков и графики, в том числе принадлежавших руке Леи и Ганса Грундинг.

О костре из своих работ они узнали уже в тюрьме. Новый арест разлучил Лею и Ганса на долгих 11 лет. Ганса после нескольких пересылок отправили в концентрационный лагерь Заксенхаузен, где он пробыл вплоть до конца 1944-го. Лее же посчастливилось больше. После заключения с мая 1938-го по декабрь 1939-го она была освобождена. Оказавшись на свободе, женщина тут же уехала в Братиславу, а в 1940 году всеми правдами и неправдами добралась до Палестины. Находясь в лагере для перемещенных лиц Атлит, а затем и в Хайфе, она писала и портреты, и пейзажи, но главной для нее все равно оставалась антифашистская графика. За эти годы были созданы целые циклы и серии графических работ: «В долине смерти», «Гетто», «Никогда больше», «Антифашистский букварь».

После окончания Второй мировой войны художница вернулась в Европу. С ноября 1948-го по февраль 1949 года она жила в Праге, но затем узнала, что Ганс жив, и переехала к нему обратно в Дрезден. Ганс вернулся из концентрационного лагеря тяжело больным, но изо всех сил боролся с болезнью и продолжал работать. Он умер в 1958 году, написав за это время ряд картин, посвященных жертвам фашизма, а также графические работы против атомной войны. В названии последней, не завершенной им работы звучало завещание убежденного антифашиста, видевшего новую угрозу для мира: «Боритесь с атомной смертью!».

Антивоенная тема стала основной и в творчестве Леи. Одна из самых известных работ этой тематики названа строками Бертольда Брехта: «Вы, матери, пусть будут ваши дети жить!». На картине изображены четыре материнские руки, прикрывающие детей разных национальностей от опасности. В начале 60-х Леа Грундинг начала подниматься по партийной карьерной лестнице. В 1961 году она стала президентом Союза художников ГДР, чуть позже – получила медаль Клары Цеткин, национальную премию ГДР и орден Карла Маркса. Леа скончалась в 1977 году во время путешествия по Средиземноморью и была похоронена в Дрездене рядом с могилой её мужа Ганса Грундинга.

Еще при жизни – на средства от продажи картин, своих и Ганса – Леа организовала фонд имени семьи Грундинг при Грайфсвальдском университете. Фонд ежегодно поощрял наиболее выдающихся молодых художников на протяжении 24 лет. Но в 1996 году руководство университета приняло решение приостановить премирование и передать все средства фонда Грундинг в фонд имени Розы Люксембург. В объяснении причин таких действий была указана «недостаточная представительность» имен Леи и Ганса Грундинг.