Всегда говори «дада»

Он пытался пристыдить швейцарцев их богатством, устроил в Цюрихе погром и уехал в Бухарест, где стал архитектором. Оттуда пришлось бежать от нацистов в Тель-Авив. В молодом Израиле Марсель Янко основал деревню художников Эйн-Ход, назвав ее «триумфом дадаизма».

В 1916 году, в самый разгар Первой мировой, в нейтральном Цюрихе плясало и шумело кабаре «Вольтер». Заведение располагалось по адресу Шпигельгассе, 12, по соседству с домом, где снимали небольшую комнату Владимир Ленин и Надежда Крупская. Бывало, что Ленин заглядывал в «Вольтер», чтобы сыграть партию в шахматы с Тристаном Тцарой – румынским поэтом и художником, ставшим одним из главных идеологов дадаизма. Вероятно, Ленин был кратко знаком и с товарищем Тцары – высоким и стройным молодым человеком по имени Марсель Янко, еще одним евреем из Румынии, без которого история дада вряд ли бы состоялась.

Марсель Янко родился в Будапеште в 1895 году. Его отец сделал себе состояние на торговле тканями, что позволило ему жить за пределами бедного еврейского квартала и дать своим детям – у Марселя были два брата и сестра – прекрасное всестороннее образование. Марсель с детства учился живописи, посещал вместе с родителями лучшие европейские музеи и рос в атмосфере интеллектуальной свободы и культа просвещения.

Чем старше становился Марсель, тем больше в нем росло чувство вины и социальной несправедливости перед теми, кто лишен достатка. Он стал искать единомышленников – тех, кому также претит буржуазный образ жизни и буржуазное искусство. И он нашел их в лице молодых поэтов-нонконформистов Иона Виня и Тристана Тцара – те печатали свои стихи в модернистском журнале «Символ» и пригласили Марселя Янко опубликовать там же свои первые рисунки.

После начала Первой мировой Янко и Тцара перебрались в мирный Цюрих, желая быть подальше от боевых действий и милитаристской риторики, в которую окунулась большая часть европейских интеллектуалов. В 1915 году Янко поступил в политехническую академию, где изучал архитектуру. Затем он и Тцара познакомились с драматургом и поэтом Хьюго Баллом, который в начале 1916 года открыл в Цюрихе кабаре «Вольтер», призванное объединить молодых художников, поэтов и писателей в поисках нового языка искусства.

В начале февраля 1916 года состоялось первое представление кабаре «Вольтер». На сцене читали стихи, пели песни, устраивали импровизационные представления и показывали зрителю иррациональное и примитивное искусство, ничего не объясняющее, но интригующее своими парадоксами. В тот вечер в «Вольтере» было все: секс, смерть, живопись, бессвязные стихи, африканские песнопения, игры на барабанах и танцы в масках присутствовали на одной сцене, чтобы смутить зрителя, нарушить его покой. Марсель Янко выступил в роли сценографа, костюмера и актера, а также отвечал за создание ужасающих масок, которые носили некоторые из исполнителей. Аудитория, присутствующая при этом действе, стала свидетелем зарождения нового авангардистского течения в искусстве – дадаизма. «Они одержимые, маниакальные, проклятые…» – писала швейцарская пресса о дадаистах из кафе «Вольтер».

Сам термин «дада» появился через месяц или два после первого шоу в «Вольтере». Существует множество версий его возникновения и трактовок. Одни утверждают, что слово найдено путем раскрытия словаря наугад, другие – что оно означает детскую лошадку-качалку, в переносном смысле – бессвязный детский лепет. По версии Тцары, Хьюго Балль ел суп и рассуждал о необходимости придумать название для их нового движения, а в промежутках между глотками все время бормотал «da... da», что и было объявлено лучшим новым именем. Дадаисты поставили перед собой цель отвергнуть всю фальшь буржуазного общества и обслуживающего его искусства. Янко писал, что «дада смотрело на искусство как на приключение освобожденного человека». «Исходя из простого детского лепета, мы хотели создать новый пластический язык», – говорил художник.

Марсель Янко участвовал во всех начинаниях дадаистов: занимался живописью, выступал на сцене, выставлял свои арт-объекты на дадаистских выставках в Цюрихе и публиковался в журнале «Дада». Более всего он прославился своими абсурдистскими масками, в которых разыгрывали представления участники кабаре «Вольтер». Янко использовал для них всё случайное и абстрактное: проволоку, нитки, перья, обрывки старых газет и картона. Даже сами дадаисты называли его маски безумными – они были неотъемлемой частью движения дада от их первого появления в кабаре «Вольтер» до последнего дада-выступления в апреле 1919 года в цюрихском клубе Kaufleuten. В тот вечер актеры в масках, придуманных Янко, настолько взбудоражили местную публику, что спектакль завершился беспорядками и массовой дракой на улицах города.

С окончанием войны в Европе цюрихская группа дадаистов распалась, словно создавалась как проект, призванный поразить цюрихских буржуа, после чего исчезнуть, тем самым еще раз напомнив о ценности всего спонтанного и мимолетного. В декабре 1919 года Янко уехал в Париж, где внимательно следил за выставками парижской ячейки дада, однако не принимал в них участия, все больше дистанцируясь от дадаистов. В 1921 году он вернулся в Бухарест, женился и примирился с родителями, которых не очень радовала его дадаистская слава. В родном городе он стал архитектором, параллельно участвуя в салонах и выставках румынских авангардистов – он создавал картины в духе кубизма и конструктивизма.

В конце 20-х и начале 30-х годов Марсель Янко стал одним из главных архитекторов Бухареста – он спроектировал и построил порядка 40 частных домов и общественных зданий, в которых выразилось стремление художника перенести принципы кубизма в архитектуру. Его плоские, лишенные декора фасады напоминали абстрактные полотна Янко-художника: разрозненные фигуры кругов и квадратов сливались в гармоничное целое при взгляде на общий вид здания.

Заказчиками домов, которые Янко построил в Румынии, часто выступали состоятельные евреи. В 1939 году, когда под влиянием нюрнбергских законов в Германии румынское правительство ввело целый ряд ограничений для евреев, здания оказались насильственно захвачены властями. Сам Янко стал свидетелем зверского еврейского погрома в Бухаресте в январе 1941 года – после этого, по его словам, он превратился в воинствующего еврея и решил бежать с семьей в Палестину.

В феврале 1941 года он благополучно добрался до Тель-Авива и устроился на работу архитектором в правительстве города. После образования Государства Израиль начал работать в бюро исследования и статистики при отделе планирования канцелярии премьер-министра. Янко отвечал за планировку парков и поэтому постоянно совершал поездки по стране. В итоге его художественный стиль претерпел кардинальные изменения. В палитре появился средиземноморский цвет, в технике – больше экспрессии, в образах – новая символика, отсылающая к еврейской традиции и израильской современности.

В 1953 году Янко посетил заброшенную после Войны за независимость деревню Эйн-Ход у подножья горы Кармель. Здесь у мастера появилась идея преобразовать колоритные развалины с видом на Средиземное море в деревню художников. Мысль о художественном братстве была близка ему еще со времен кабаре «Вольтер», однако вдохнуть жизнь в мертвое поселение оказалось куда труднее, чем взбудоражить цюрихских обывателей. И все же на призыв Янко заселить Эйн-Ход откликнулись художники из Тель-Авива, Иерусалима и других городов Израиля. Вместе они отреставрировали дома, заново построили всю инфраструктуру, организовали в деревне галереи и мастерские, чтобы художникам было где работать и выставлять свои работы. По словам Марселя Янко, создание Эйн-Ход было для него важнейшим в жизни «дадаистским действием».

В Израиле воспринимали и продолжают воспринимать Янко как одного из главных художников страны, принесших в страну опыт европейского модернизма и эстетику дада. Янко, наряду с Иосифом Зарицким и Иезекиилем Штрайхманом, был одним из основателей Ofakim Hadashim – в переводе, «Новые горизонты», – группы израильских художников, поощрявших влияние международного искусства на изобразительное искусство Израиля. В 60-х и 70-х годах у Марселя Янко было несколько персональных выставок в Тель-Авиве, Милане, Париже и Нью-Йорке, а в 1966 году он стал одним из трех израильских художников, принявших участие в Венецианской биеннале. Через год Марсель Янко получил Премию Израиля в знак признания его вклада в культуру страны.

Вплоть до своей смерти в 1984 году Марсель Янко продолжал интересоваться наследием дада, контактировал с представителями движения и даже настаивал, что дада – «безграничен, алогичен и вечен». Он считал, что принципы дадаизма будут актуальны в любую эпоху, так как направлены на преодоление застоя и закостенелости культуры и общества. «Дада было не школой, – писал Янко, – а сигналом тревоги духа против удешевления, рутины и спекуляции, криком тревоги для всех манифестаций искусств вокруг созидательного базиса: творить новое и универсальное сознание искусства».