Луна в деле

Устав от роли супермодели, она взялась за камеру – и вскоре снимала для Vogue и Chanel. Сегодня ее фотографии – искусство, за которое бьются музеи, да и сама 80-летняя Сара Мун – живая легенда.

Кто-то натягивал на объектив тонкие чулки, кто-то долго колдовал над линзами, чтобы те как следует запотели – чего только не делали фотографы со всего мира, пытаясь копировать стиль Сары Мун. Но такие смутные, чуть размытые и оттого невероятно притягательные фотографии все равно выходили лишь из-под ее руки. Когда ее спрашивали, в чем секрет, она лишь смеялась: «Поначалу секрет был лишь в моей близорукости, вот честное слово. Я снимала размытые объекты, потому что плохо видела и не носила очки. Это потом я стала экспериментировать с двойной экспозицией, зеркалами и медленным ходом движенья – да и то я до сих пор делаю все это без задней мысли. Я не планирую эффект – и совершенно не представляю, что получится в итоге».

Вполне похоже на правду: Сара Мун – фотограф-самоучка, и даже сегодня она крайне спокойно относится к технике. По ее словам, ей достаточно нескольких любимых камер и нескольких любимых приемов – все остальное дело магии, которая либо происходит в момент съемки, либо нет. Чаще всего – нет, уверена Сара Мун. Хотя, впрочем, скромности этой живой легенде не занимать. И неважно, какие бренды выстраиваются в очередь за ее коммерческой съемкой и сколько галерей ждут выставить хотя бы часть ее работ. Так, в прошлом году повезло московскому Мультимедиа Арт Музею – несколько месяцев там шла выставка Мун под названием «Однажды где-то, но не здесь…».

Мариэлль Варин – а именно так по-настоящему звали Сару Мун – родилась в 1941 году во французском городе Виши. «Отец был франко-американского происхождения, мать – немецкого, но кровь у них и всех родственников была одна – еврейская», – скупо рассказывала фотограф, объясняя, почему ее семья была вынуждена бежать из оккупированной нацистами страны в Великобританию. В итоге девочка закончила английскую школу и пошла учиться рисованию. «Мой первый муж был художником, – говорит Мун. – Это и привело меня в модельный бизнес. Но снималась я все-таки мало – я слишком низенькая. Да и хорошо. Во-первых, мне это никогда не нравилось – не так-то легко жить, когда все, чего ты якобы стоишь – это твой рост, вес и красивое личико. Кроме того, стань я кем-то вроде Твигги, я бы никогда не занялась фотографией – модельный бизнес меня бы поглотил».

Тут опять Мун скромничает – небольшой рост никак не помешал ей появиться на работах лучших фотографов того времени: Хельмута Ньютона, Ирвина Пенна и Ги Бурдена. И снимали они ее наравне с какими-нибудь, скажем, Сальвадором Дали или Марлен Дитрих. Но вот модель Твигги упомянута, возможно, неспроста: пик славы этой британки пришелся на конец 60-х – тогда же Сара Мун стала постепенно отходить от модельного бизнеса. Зато она начала публиковать свои первые фотоработы!

«На одной из съемок, еще когда я работала моделью, кто-то в перерыве вручил мне фотокамеру. Так, отдохнуть, развлечься, – вспоминает Мун. – Вскоре это вошло в привычку: фотографировать друзей-моделей в перерывах между съемками. А потом какой-то фэшн-журнал опубликовал мои снимки на одном из последних, но все же разворотов». Вскоре ее заприметила Барбара Хуланицки – основательница демократичного, но стильного и элегантного британского дома моды Biba, который в те годы процветал. К сожалению, вскоре компания все же разорилась – однако талантливая Хуланицки ушла работать дизайнером во французский дом моды Cacharel. И прихватила любимого фотографа с собой. Так Сара Мун вновь оказалась на родине – во Франции.

Ее коммерческие работы для Cacharel – золотой фонд модной фотографии. Вот девушки, укутанные в шелка, как русские княжны. А вот модель, лежащая прямо на гигантской швейной машине Brobdingnagian – кажется, что юбку сшили вот только что прямо на модели. Ну, а реклама духов Anais Anais вообще получилась как акварельная картина. Конечно, Мун снимала не только для Cacharel, но и для других брендов, таких как Comme des Garçons и Chanel, а еще – для всех модных журналов: от Elle до Vogue. «Но постепенно запросы стали меняться, – рассказывает Мун. – Со всех сторон было лишь одно пожелание: блеск, гламур и секс. Все чаще и больше стали просить о ретуши. Мне такое не по душе. Я никогда не пытаюсь сделать женщину красивее. Она и так прекрасна, и моя задача – поработать со светом и это показать».

По ее словам, ей крупно повезло, что в тот момент она была уже достаточно знаменита и финансово независима, чтобы легко отказаться от коммерческих съемок и посвятить себя творчеству. «Порой я думаю, как нелегко приходится сейчас молодым фотографам – зарабатывая на жизнь, так сложно поверить в собственное видение, прислушаться к собственному голосу». Впрочем, Мун порой все же снимает рекламные фотографии, но делает это только тогда, когда ей дают полную свободу. «Сегодня меня нанимают только те, кто хотят именно моего взгляда на вещи», – смеется Мун, которой в прошлом году исполнилось 80 лет. Несколько лет назад она отсняла потрясающую рекламную кампанию для косметики NARS. Все то же величие в полувоздушных, призрачно-прозрачных деталях.

Вообще, фотоработы Сары Мун напоминают сны: иногда черно-белые, с двоящимися фигурами и разводами по краям, иногда цветные и вроде бы четкие, но почему-то все равно нереальные, сюрреалистические. Может, поэтому фотограф в итоге увлеклась кино – причем снимать она стала киноиллюстрации к сказкам: «Красной Шапочке», «Синей Бороде», «Девочке со спичками», «Русалке Одервиля». Фильмами в привычном понимании слова работы назвать нельзя – это обычно некая видеосмесь из фотографий и игровых сцен.

Возможно, именно поэтому Мун удается обыгрывать сюжеты сказок на крайне современный манер. Вот, к примеру, в «Русалке» есть девушка с хвостом, но нет никакого подводного царства. Зато есть «украинская мафия» на берегу, скупающая человеческие органы. Русалка бросается к ней в надежде заменить хвост на человеческие ноги, но в итоге остается без языка. «Я придумывала свои сказки, еще даже не начав толком фотографировать, – обычно уходит в воспоминания Мун, кутаясь в свою объемную, архитектурную одежду и поправляя большие очки в круглой оправе. – Все потому, что меня воспитали лучшие фильмы новой волны – картины Годара, Трюффо и Феллини. Возможно, поэтому в моих фотографиях порой видят кино. Ну, а в свое кино я тащу фотографии».