Небритая правда

Сбежав из нацистского Берлина, он фотографировал небритые подмышки и снимал с женщин лишнюю одежду. За это Хельмута Ньютона и полюбили – и поручили сделать из Маргарет Тэтчер акулу.

«В пятнадцать лет у меня было три главных увлечения: женщины, плавание и фотография», – писал в автобиографии Хельмут Ньютон. Интерес к плаванию у него пропадет довольно быстро, а вот женщины и фото останутся с ним на всю жизнь, станут его работой и страстью.

Ньютон умел различать границу, за которой эротичность переходит в вульгарность, а красота становится пошлостью. Этот безупречный вкус, о котором в один голос заявляли его модели и редакторы модных журналов, и сделал его знаменитым. Кто знает, было ли чутье врожденным или появилось с годами, но так или иначе Хельмут Ньютон открыл для себя фотографию очень рано, а женскую красоту – и того раньше.

Он родился 31 октября 1920 года в Берлине в семье евреев Макса и Клэр Нойштадтер. Мать была для Хельмута всем, но в деле воспитания не обошлось без странностей. Клэр одевала сына как девочку и распоряжалась, чтобы его стригли под пажа. Отцу не нравилось, что сын растет недостаточно мужественным, но всем в доме заправляла мать, которая пресекала возражения на корню. Только когда Хельмуту исполнилось 12, отцовское терпение лопнуло: Макс Нойштадтер отвел сына в парикмахерскую и велел коротко подстричь.

С девчачьим имиджем было покончено, но отношений между матерью и сыном это не испортило. Показателен хотя бы такой случай: когда у Хельмута в 14 лет случился первый секс, он тут же поделился новостью с Клэр. Та посоветовала спать с девушками не чаще раза в неделю, чтобы не пострадала учеба, рассказала про венерические заболевания и пообещала давать деньги на презервативы.

Но в эти годы Хельмута уже увлекали не только округлившиеся формы ровесниц, но и фотография. Снимая все на камеру, купленную на карманные сбережения, он совершенно забывал о школе – и в 15 лет столкнулся с угрозой отчисления. К тому времени в Германии уже действовал закон о расовой чистоте, так что родители перевели Хельмута из немецкой школы в американскую. Мать и сам Хельмут чувствовали, что дальше будет только хуже, однако отец считал, что Гитлер не удержится у власти.

Еврей Макс Нойштадтер был патриотом Германии, но это не спасло его от «ариизации» – так называли немецкую политику по конфискации собственности у евреев. Отец Хельмута владел рядом галантерейных фабрик – все их отобрали. То же самое произошло и со студией фотохудожницы Ивы, у которой тогда Хельмут подрабатывал, а заодно и учился. В 1936 году Ива получила предложение от журнала Life переехать в Нью-Йорк. Хельмут советовал его принять, понимая, что в Германии для евреев становится опасно, но муж Ивы отговорил ее. Позднее и фотохудожница, и ее муж погибли в Освенциме.

Такая судьба могла бы ждать и самого Хельмута, останься он в Берлине. Однако его мать сделала все возможное, чтобы отправить сына за границу. По своим тайным каналам Клэр вышла на лояльного к евреям гестаповца, и тот помог оформить паспорт. Она же купила сыну билет на пароход в Китай, куда Хельмут и отправился в декабре 1938 года.

Впрочем, в Китай он в итоге так и не попал: во время остановки на Сингапуре он смог устроиться фотографом в местную газету. Увы, за несколько недель Хельмуту не удалось сделать ни одного удачного снимка, и его уволили. Но не фотография, так женщины: пока первая не могла его прокормить, это делали вторые. Хельмут заводил на Сингапуре роман за романом и жил жизнью альфонса. Его паспорт был давно просрочен, но он был не настолько глуп, чтобы идти за новым в посольство нацистской Германии.

В результате его выслали как нелегала – к счастью, не на родину, а в Австралию. Около года он прожил в лагере для интернированных, а потом вступил в армию, где и прослужил до 1946 года. Участия в боевых действиях Хельмут не принимал – за исключением любовного фронта, где раз за разом одерживал победы. Он даже заключил помолвку с девушкой по имени Луиза Голдинг из богатой еврейской семьи.

Возможно, женись он на Луизе, его карьере фотографа пришел бы конец. Но в 1946 году он познакомился с начинающей актрисой по имени Джун. Тогда он только-только открыл маленькую фотостудию в Мельбурне и взял фамилию Ньютон, которую проставили в его новенький австралийский паспорт. Джун очаровала Хельмута – тот разорвал помолвку с Луизой и женился на новой возлюбленной. Девушка тем временем происходила из семьи католиков. И из-за женитьбы на ней, не еврейке, Ньютон потерял единственного постоянного клиента – издательство, которым владели три брата-еврея. Поэтому предложение поработать для австралийского Vogue Хельмут принял с радостью. В 1957-м его пригласили на год в лондонский офис Vogue.

Переезд обернулся разочарованием. В лондонской редакции к нему относились как к деревенщине, а самые выгодные задания отдавали другим. Угнетал и сам город. Поэтому, как только закончился его контракт, Ньютон поспешил переехать в Париж. В поисках работы он методично обходил все редакции французской столицы. Его взяли в модный журнал Jardin des Modes. А позже двери перед Ньютоном распахнула и главная цитадель модной журналистики – парижский офис Vogue.

«Это было необыкновенное время всеобщей эйфории, – вспоминал фотограф. – Мне позволяли делать то, что я хочу, и брать столько работы, сколько смогу, то есть очень много. Желание стать лучшим сжигало меня». В 1964 году редакторша Vogue, узнав о сотрудничестве Ньютона с «конкурентским» журналом Queen, устроила ему скандал и уволила. Фотографа тут же приняли в Elle, а через два года позвали обратно в Vogue – Ньютон вернулся в знаковый для него журнал и снимал для него еще двадцать лет.

Теперь он был настоящим человеком мира. Проводил время между Парижем и Нью-Йорком, снимал в Милане, Берлине и Риме. Его жена жаловалась, что Хельмут не бережет себя, что он устает и рискует «сгореть» на работе, которая не оставляет ему времени на отдых. В итоге именно это и произошло: в 1971 году Ньютона, которому тогда был 51 год, свалил инсульт. Восстановление заняло много месяцев: он страдал, что не мог даже удержать камеру в руках.

Но еще тяжелее, чем собственный инсульт, ему далась болезнь жены в начале 1980-х. Тогда фотоаппарат в очередной раз стал для него спасением. «Он образует нечто вроде барьера между мной и реальной жизнью, – писал Ньютон в мемуарах. – Когда Джун подверглась тяжелейшей операции в 1982 году, я мог бестрепетно смотреть на нее и на то, что делали с ее телом, только если между ней и моими глазами находилась камера. Мне кажется, что военные фотографы не могли бы вынести сцен боли и кровопролития, если бы между ними и теми ужасами, которые они снимают, не было фотоаппарата».

Моделями Ньютона мечтали стать люди из мира моды, актрисы, жены влиятельных бизнесменов. Он уговаривал их быть смелее, не стесняться своего тела. Ему позировали Шарлотта Рэмплинг, Катрин Денев, Мадонна, Клаудиа Шиффер. И тем не менее он сам всегда предпочитал работать с профессиональными манекенщицами. Для них он был авторитетом, наставником: девушки понимали, что, работая с мастером уровня Ньютона, творят историю. Но иногда задумки мастера даже для них оказывались слишком откровенными. Тогда Ньютон бросал живых людей и снимал манекены: расставлял их в причудливые позы и лишал их одежды.

Он видел женскую красоту в деталях, часто неожиданных. Так, однажды он снимал актрису Ханну Шигуллу для немецкого Vogue и сделал акцент на волосах под мышками – именно эта деталь, с его точки зрения, делала облик актрисы неповторимым. Но в 1980-е годы подобные фото были неприемлемы для глянцевых журналов, и редакция забраковала снимки.

Сам же Ньютон никогда не мог сформулировать свои критерии красоты. «Я понимаю, что женщина красива, когда ее вижу, вот и все», – объяснял он. Одним из эталонов красоты для него была Маргарет Тэтчер: «Она всегда завораживала меня. Она воплощала женскую силу и властность, которая достигла вершины успеха и при этом стала казаться мне еще более сексуальной». Шанс снять Тэтчер выпал ему в 1991 году – разумеется, ни о какой эротике речи не шло, хотя даже здесь Ньютон постарался придать снимкам как можно больше чувственности. Он попросил Тэтчер не улыбаться. Та, хоть и неохотно, выполнила просьбу. Ньютон остался доволен фотографией и говорил – в качестве комплимента, – что Тэтчер на ней «была похожа на акулу». Самой Тэтчер снимок показался излишне агрессивным.

До самой смерти Ньютон продолжал переезжать из города в город, участвовать в выставках и снимать. Точку поставила авария в Лос-Анджелесе в 2004 году. Выруливая с парковки, 83-летний фотограф врезался в стену. Не приходя в сознание, он скончался в больнице. Предполагают, что подлинной причиной стал инфаркт, а потеря управления была лишь следствием.

Наследие Хельмута Ньютона можно увидеть в музеях и частных галереях по всему миру. Но одно из главных собраний его снимков находится в Берлине – городе, из которого он бежал, но где до того полюбил женщин и фотографию.