Рвал и металл

Он черпал вдохновение на заводах – и менял своими работами пространство и время. Скончался знаменитый скульптор Ричард Серра.

17 июля 1981 года в офисах Нижнего Манхэттена случился всплеск опозданий. Служащим, спешившим на работу через площадь Фоли, неожиданно преградил путь длинный монолитный забор из стали. «Стройка? Ремонт? Авария?» – недоумевали люди. Они обходили злополучное препятствие, теряя драгоценные минуты, и даже не догадывались, что перед ними – скульптура. Инсталляцию «Опрокинутая дуга» длиной 36,5 метра и высотой 3,6 метра установили в Нью-Йорке днем ранее, а создал ее по заказу правительства США американский скульптор Ричард Серра.

Серру нередко называют минималистом, что не совсем верно – к этому стилю можно отнести разве что его ранние работы. Да и само слово «минимализм» не очень подходит к его огромным произведениям, хотя оно указывает лишь на минимум деталей, а не на размеры. Любовь к огромным конструкциям из металла Серра впервые испытал в четыре года – и даже не к ним самим, а к их способности изменять окружающее пространство. Отец будущего скульптора в то время работал на судоверфи и как-то взял маленького Ричарда с собой. Мальчика поразило, как бесформенная груда металла у него на глазах превращалась в огромный корабль. Это впечатление осталось с ним на всю жизнь и позднее стало источником вдохновения. «Все необходимые мне материалы содержатся в хранилищах моей памяти», – говорил он.

Рисовать Ричард начал очень рано, что всячески поощряла его мать – дочь еврейских эмигрантов из Одессы. Она расхваливала талант сына всем знакомым и называла его не иначе как «мой художник». От отца мальчик тоже унаследовал «творческие гены» – Серра-старший приходился родственником знаменитому архитектору Антонио Гауди. И хотя Ричард поступил в Калифорнийский университет изучать английскую литературу и успешно получил диплом бакалавра по этой специальности, гораздо больше его занимало изобразительное искусство. Поэтому после выпускного он решил поступить в Йель, где стал магистром истории искусств и даже некоторое время преподавал теорию цвета.

Но учеба требовала денег. Чтобы их заработать, Ричард несколько лет подрабатывал на сталелитейном заводе. Его цеха в итоге стали еще одним университетом для Серры – не менее важным, чем Калифорнийский и Йель. Он пробовал разные жанры и направления, но прославили скульптора именно огромные стальные конструкции.

Впрочем, прежде чем к ним подступиться, скульптор экспериментировал с другими материалами: резиной, стекловолокном и неоновыми трубками. Иногда он подбирал совсем уж неожиданные объекты для инсталляции. Еще во время учебы в Йеле он решил подшутить над уже известным тогда Робертом Раушенбергом, который приехал в университет в качестве приглашенного критика. Серра под видом чучела посадил на постамент живую курицу и привязал ее к деревянному ящику, которым и накрыл птицу. «Когда ящик поднял, курица взлетела и начала гадить сверху. Студенты пришли в восторг, да и самому Раушенбергу шутка понравилась, а вот преподаватели ее не оценили. Меня в итоге чуть не отчислили и отстранили от учебы на две недели. Но оно того стоило», – делился скульптор.

Уже в ранних работах Серры прослеживалась его главная тема – движение. Он начал творить в стиле процесс-арт, работая с материалами, у которых нет собственной формы, в первую очередь с резиной и свинцом. Он показывал неустойчивую форму, которая меняется или потенциально может измениться в любой момент. Очень скоро свинец стал основным его материалом – от него он не откажется и впоследствии: прежде чем возводить монументальные конструкции из стали, Серра сначала будет отливать их из свинца.

Впрочем, сначала свинец был для него самодостаточным. В погоне за формой произведения иногда рождались внезапно. Однажды к нему в мастерскую привезли рулоны листового свинца. Скульптор развернул их, чтобы осмотреть металл, а когда свернул обратно, то понял, что, собственно, арт-объект уже готов. Сегодня эта работа известна под названием «Тридцать пять футов свернутого свинца».

В 1968 году Серра провел серию перформансов, во время которых создавал свои произведения на глазах у зрителей. В сварочной маске и защитной одежде он разливал свинец прямо в галерее. В итоге получались застывшие полосы – всегда разные, хотя художник каждый раз резко брызгал свинцом одним и тем же движением из одного и того же черпака. Неудивительно, что в то время Серру сравнивали с Джексоном Поллоком, который разбрызгивал краску на холсты. Сам Серра это сравнение не любил и не считал его корректным, поскольку для Поллока был важен спонтанный результат, а для Серры – процесс работы с металлом, повторяемость одного и того же движения.

Происходили эти перформансы в галерее Лео Кастелли – точнее, на специально выделенном складе, поскольку работа с раскаленным металлом все же требовала определенной техники безопасности. Но так или иначе именно Кастелли открыл Серру для широкой публики и первым из американских галеристов предоставил ему свои площади. Годом ранее Кастелли предложил Серре стипендию на три года и при этом предоставил полную свободу творчества. «Это было похоже на получение гранта от Рокфеллера», – говорил Серра.

В 1970 году Серра получил еще одну стипендию – от Мемориального фонда Гуггенхайма. На эти деньги он поехал в Японию, чтобы принять участие в Токийской биеннале. Там он впервые увидел японские сады камней. Они устроены так, что из одной точки невозможно увидеть все камни – если, конечно, не разглядывать их с высоты птичьего полета. Чтобы увидеть всю планировку, нужно пройтись по саду. Серра понял, что именно такими должны быть его собственные работы – постижимыми только в движении. И действительно – его произведения, созданные в зрелую творческую пору, нельзя окинуть взглядом, стоя на месте. И не всегда в силу гигантских размеров, хотя и это, конечно, тоже влияет. Его работы причудливо извиваются, меняя восприятие пространства, или же перегораживают его, вынуждая зрителя обходить инсталляцию – как в случае с уже упомянутой «Опрокинутой дугой».

«Опрокинутая дуга» стала одним из самых спорных и многострадальных произведений Серры. Хотя работа создавалась по заказу правительства США, американцы – в первую очередь жители Нью-Йорка – ее не оценили. Одни жаловались, что теперь не могут пройти площадь насквозь, а вынуждены обходить «уродливый железный забор». Другие возмущались граффити, которые то и дело появлялись на «Дуге». Третьи сетовали, что работа привлекает крыс. Горожане несколько раз подавали петиции с просьбой снести конструкцию. Серра в ответ подавал судебные иски. Тяжба длилась около восьми лет, но в 1989 году скульптуру все же разобрали на несколько частей.

Серре предлагали установить «Опрокинутую дугу» в каком-нибудь другом месте, но он категорически отказывался, поскольку для него объектом творчества была не сама металлическая конструкция, а то, как она меняет пространство: каждая его работа делалась для установки в строго определенном месте. Серра считал «Дугу» уничтоженной, и она так и осталась лежать на складе.

А вот другая искривленная дуга – точнее, две дуги – до сих пор стоит в Берлине неподалеку от здания филармонии. Эта инсталляция посвящена памяти жертв нацистской программы Т4, в ходе которой уничтожались евреи, инвалиды, дети с психическими и физическими расстройствами. Узкое пространство между двумя стальными листами вызывает тягостное ощущение клаустрофобии и подчеркивает смысл мемориала.

Еще одну работу памяти жертв Холокоста Серра создал в 1993 году. Она называется «Гравитация» и находится не на открытом пространстве, а в экспозиции Мемориального музея Холокоста в США. Скульптура как бы врезается в лестницу и принудительно разделяет поток посетителей надвое, вызывая ассоциации с насилием, подчиненностью и неуверенностью.

Поскольку «Гравитация» стоит в помещении, ее габариты для Серры достаточно скромные – «всего» около четырех метров в высоту и 30 тонн веса. Для сравнения достаточно вспомнить другие его работы. В Катаре стоит 24-метровая инсталляция под названием «7», составленная из семи огромных пластин. В Лондоне можно увидеть скульптуру «Эхо» высотой почти 19 метров – каждая из двух ее пластин весит 70 тонн. И теперь, когда Серры нет, его произведения остаются напоминанием, что каждый взгляд и каждый момент неповторим. Достаточно сделать шаг в сторону – и окружающий мир необратимо изменится и уже никогда не станет прежним.