Петр Тодоровский: жизнь без полутонов

Он показывал войну такой, какой увидел ее сам, и выдвигался на Оскар за свой «Военно-полевой роман». Он снимал жизнь без полутонов, бросая тем самым вызов Союзу, и выпустил свою «Интердевочку». Он нигде не учился музыке, но был композитором и аккомпанировал Высоцкому. Сегодня великому кинорежиссеру Петру Тодоровскому исполнилось бы 90 лет.

Петр Тодоровский родился в украинском городе Бобринец в простой еврейской семье Ефима Гильевича Тодоровского и Розалии Цалевны Островской ровно 90 лет назад, 26 августа 1925 года. Тогда и предположить никто не мог, что в обычном мальчишке из рабочей семьи чудесным образом раскроются постепенно по жизни многие таланты. Как талантливый оператор он снимет «Весну на Заречной улице» и «Два Федора». Не зная нот, сочинит музыку более чем к десяти фильмам и будет часто аккомпанировать Высоцкому. Имея свой взгляд на жизнь, станет сценаристом и режиссером фильмов «Военно-полевой роман», «Интердевочка», «Анкор, еще анкор!». Как актер сыграет в фильме «Был месяц май», где на кителе его героя будут настоящие ордена, которыми Тодоровского наградят за годы войны.

Война в принципе станет основным лейтмотивом творчества Тодоровского. Кто-то из его коллег придумывал сюжеты, мучительно искал материал. Он лишь показывал то, что прожил сам. И война в этом смысле была его главным эмоциональным потрясением. «Война – это моя молодость, – вспоминал Тодоровский. – Это самые яркие впечатления, которые остались. Я попал на фронт в 1944-м. А в 1943-м пошел в Саратовское военно-пехотное училище. Оно было на шесть месяцев. И наш взвод – один из всего училища – послали пилить дрова для Приволжского военного округа. А в училище три тысячи курсантов. И мы целый месяц на острове пилим деревья, а когда возвращаемся – ни одного человека. Всё училище по тревоге подняли – и на Курскую дугу. Там была мясорубка. Больше никого я не встретил потом. А мы спаслись».

За время войны он будет ранен, контужен и вновь чудесным образом избежит гибели. В 1944 году во время артналета его с тремя товарищами накроет тонной осыпавшегося песка. Откопают лишь одного Тодоровского. С тех пор он будет носить специальный аппарат, чтобы лучше слышать, но всегда будет с юмором воспринимать свой недуг. И позже, будучи уже преподавателем в институте, всячески шутить над студентами, которые намеренно подходили к нему не с той стороны, надеясь, что мастер не расслышит их ответ.

Военные годы не только оставили отпечаток во всем его творчестве, но и помогли определиться с выбором профессии. Первоначально Тодоровскому пророчили музыкальную карьеру, и он даже переступил порог Московской консерватории с сопроводительным письмом на обучение от командира полка, в котором служил. Но звуки контрабаса, эхом раскатывающиеся по коридору, так впечатлили Тодоровского, что он тут же из здания вышел. Тем не менее, не владея музыкальной грамотой, будучи самоучкой, он напишет музыку к своим фильмам «Военно-полевой роман», «Интердевочка», «Анкор, еще анкор!», «Какая чудная игра», «Ретро втроем» и многим другим. Эта музыкальная часть его жизни даже ляжет в основу фильма «По главной улице с оркестром».

А началось всё с обычного насвистывания мелодий в редкие минуты военного отдыха и подаренного сослуживцами трофейного аккордеона. Тодоровский вспоминал: «После победы меня назначили комендантом немецкого городка на Эльбе. И вот после ужина я садился в одних трусах на крылечко и до четырех утра играл. Выучил песню «Огонек» правой рукой, потом левой, потом стал сводить. Через полгода уже участвовал в самодеятельности. Через какое-то время забросил аккордеон и перешел на семиструнную гитару, тоже сам освоил». В течение дальнейшей жизни Тодоровский будет записывать на досуге свои пластинки и диски с мелодиями под гитару, а также часто аккомпанировать Владимиру Высоцкому. Существует множество записей с его виртуозной игрой на гитаре, послушав которые, восхищаешься волшебными звуками и понимаешь всю разносторонность человека.

Но тогда, в 1948 году, торопливо выйдя из консерватории, молодой и амбициозный Тодоровский решает поступать во ВГИК на операторский факультет, впоследствии не пожалев никогда об этом решении. Ведь еще на фронте он загорелся мечтой стать оператором, увидев человека с камерой, снимавшего лица солдат. Он решил: останется живым – станет оператором. Сказано – сделано. Правда, с первого раза по конкурсу он не прошел: получил две тройки, в том числе за рисунок, так как, по его же словам, «царапал как курица лапой». Весь следующий год до поступления он будет брать уроки у художника, работая на заводе стеклотары, и добьется желанного поступления.

Свой первый фильм «Весна на Заречной улице», в котором ко всему прочему он исполнил соло на гитаре в полюбившейся миллионам зрителей одноименной песне, оператор Тодоровский снял в Одессе. Одессу он любил. Снимая фильмы на Одесской киностудии, он проводил в этом городе много времени, творчески развивался, гулял, влюблялся. Он никогда не скрывал своих отношений с известными актрисами в юности. Как-то он даже поведал о краткосрочной связи с племянницей фельдмаршала Паулюса, которую поймали после войны в городке, где он был комендантом. Правда, когда их застал в постели вышестоящий офицер, из города ее увезли. Именно в Одессе, он познакомится и со своей женой Мирой, с которой проживет до конца дней.

Мира, закончившая Институт инженеров морского флота, после знакомства с Тодоровским сменит профессию и начнет писать киносценарии, а позже станет продюсером, одним из самых первых на кинорынке СССР. Их первая совместная работа – «Интердевочка». Фильм о проститутках в стране, где, как известно, секса не было, поднимет шум еще задолго до своего выхода на широкий экран. Тодоровский, будучи человеком идеальных понятий и ни разу проституток в глаза не видевший, даже в какой-то момент откажется от съемок. Но жене Мире удалось его переубедить, задев за живое. Как-то невзначай она бросила, что ему просто «слабо», и это зацепило Тодоровского. Он пообещал доказать ей, что совсем не «слабо», и снял один из первых по-настоящему коммерчески успешных фильмов, на который зрители шли толпами. Для этого ему пришлось приглашать на «Мосфильм» настоящих путан и выяснять у них причины, побудившие их избрать эту дорогу.

О том, как снималась постельная сцена в фильме, проходившая без участия мужчины, рассказывала исполнительница главной роли Елена Яковлева: «Тодоровский тряс меня за ноги, изображая сексуальную страсть, оператор тряс камеру. Я лежала как бревно, потому что мне было стыдно, неловко. Трясли всё, что было вокруг: кто диван, кто тумбочку, кто лампочку. Я лежала и больше ничего не делала, ничего не играла, ни о чем не думала и благодарила Господа Б-га и Петра Ефимовича, что они придумали так решить эту сцену, потому что иначе я бы там со стыда сгорела. Любой другой режиссер новой формации мог бы из этого сделать такую откровенную пошлятину, которую не хотелось бы пересматривать». Но он был не из тех режиссеров. Актеры вспоминают, что он всегда был доброжелателен, с чувством юмора, дурачился на съемочной площадке, рассказывал анекдоты. Он никогда не размышлял во время съемок, как снимать, не сидел перед ними с грозным лицом, не переиначивал начатое, не накалял атмосферу на площадке. Он продумывал всё это заранее, приходя на съемочную площадку раньше всех и репетируя. Его любили. В первую очередь, за его любовь к ним.

Любовь вообще занимала особое место в его жизни. Любовь к семье и к профессии. Он говорил: «Когда я снимаю кино, я не болею, не устаю, я чувствую, что меня любят…» Последние годы жизни он не снимал, возможно, это и нарушило какой-то его внутренний баланс. Страдая ишемической болезнью сердца, постоянно дававшей о себе знать, 24 мая 2013 года он оказался в реанимации. Спасти его не смогли.

Он любил жизнь, ценил ее, всегда обращал внимание на то, как она прекрасна. О себе и многих других говорил, что «мы затурканы, забиты, не видим восхода солнца, не сидим, как рыбаки, часами над речкой, с ее туманами и блеском воды на заре. Нам всё некогда». Об этом он говорил уже в преклонном возрасте, желая, чтобы кто-то из нас раньше, чем он, осознал, что мы упускаем и сколько уже упущено. В одном из интервью его спросили, что бы он рассказал судьям на Страшном суде о своих картинах. «Сказал бы, что у нас очень сильный дефицит доброты, и я хотел внести немного доброты и любви в этот мир», – ответил Тодоровский. Кажется, у него получилось. Хотя нет, бесспорно, получилось.