Женщина с рулеткой

Эйнштейн считал её гением, а Сталин чуть не переманил в СССР. В Германии же Эмми Нётер ненавидели – сначала как женщину, потом как еврейку.

Если спросить случайных прохожих, каких женщин-математиков они знают, большинство назовет разве что Софью Ковалевскую, а кто-то и вовсе ответит недоуменным молчанием. Программисты, возможно, вспомнят Аду Лавлейс. И очень маловероятно, что прозвучит имя Эмми Нётер, которая по праву входит в число величайших математиков ХХ века. «Профессор Нётер была самым значительным творческим математическим гением, который появился с тех пор, как женщинам стало доступно высшее образование», – писал о ней Альберт Эйнштейн.

Увы, причина ее безвестности за пределами научных кругов до обидного банальна – женский пол, помноженный на эпоху. Главное препятствие, которое мешало ее успеху при жизни, сказалось и после смерти. Эмми Нётер родилась в 1882 году, когда женщинам в ее родной Германии – да и за ее пределами – доступ к серьезному образованию был практически закрыт. Посещать университет юная Эмми уже могла – но диплом получить еще нет: женщин пускали в высшие учебные заведения только на правах вольнослушательниц и только с разрешения лекторов.

К счастью, ее отец, математик Макс Нётер, преподавал в Университете Эрлангена, что позволило девушке ходить на занятия. Его удивило неожиданное желание дочери изучать точные науки – в школьные годы Эмми тянуло к иностранным языкам, и она собиралась стать учительницей английского и французского. Однако возражать Макс Нётер не стал. Эмми успешно окончила курс и даже защитила в 1907 году докторскую диссертацию. При этом степень не получила: женщинам она не полагалась, как и преподавательское место в университете.

Лазейка нашлась опять благодаря отцу. Эмми разрешили преподавать в Университете Эрлангена в качестве его заместителя – без какого бы то ни было жалованья. Семь лет она на чистом энтузиазме вела студентов и время от времени читала лекции вместо отца, а попутно занималась собственными исследованиями. За эти годы она успела обратить на себя внимание коллег – известнейшие математики Феликс Клейн и Давид Гильберт в 1915 году попытались выбить ей место приват-доцента в Геттингенском университете. Ученые мужи Геттингена воспротивились: женщина в университетском сенате, немыслимо. Гильберт, возмущенный несправедливостью, ответил: «Какая разница, какого пола будет приват-доцент? Сенат ведь не баня!» Эта острота вошла в историю, но, к сожалению, не помогла Нётер получить место.

Гильберт не сдавался и чуть позже все же помог ей устроиться в Геттинген в качестве его ассистентки – но снова без жалованья. Тем не менее это открывало возможности для продолжения научной работы. В том же 1915 году Эмми Нётер познакомилась с Альбертом Эйнштейном, который приехал в Геттинген читать курс лекций по релятивистской теории гравитации – позднее она получит название общей теории относительности. Давид Гильберт предложил Нётер подумать, как разрешить одно из противоречий между ньютоновскими представлениями о гравитации и эйнштейновским понятием тяготения.

Нётер блестяще справилась с этой задачей и вывела две теоремы – сегодня они известны как первая и вторая теорема Нётер, но иногда их рассматривают как две части одной теоремы. Нобелевский лауреат Леон Ледерман, первооткрыватель мюонного нейтрино, говорил, что это, «безусловно, одна из самых важных математических теорем, доказанных в рамках современной физики, сопоставимая по значимости с теоремой Пифагора». По отзывам коллег, даже если бы Нётер не сделала больше ничего, то уже за две эти теоремы она бы заслуживала звания великого ученого. Между тем это лишь малая часть ее научного наследия! Эйнштейн очень высоко оценил работу Нётер и сказал, прочитав ее статью, что «старой гвардии Геттингена не помешало бы поучиться у госпожи Нётер».

После революции 1918–1919 годов женщины в Германии получили больше прав, и Нётер наконец-то удалось стать приват-доцентом. Гильберт выбил для нее скромное место преподавателя алгебры. В этом качестве она проработала в Геттингенском университете почти 15 лет за мизерные деньги, будучи при этом ученым с мировым именем. Ради ее лекций в Геттинген приезжали и немецкие, и зарубежные математики, в том числе выдающийся советский ученый Павел Александров.

В 1923 году молодые математики Павел Александров и Павел Урысон поехали в Геттинген. «Мы были первыми советскими математиками, попавшими за границу, – писал Александров в мемуарах. – Вершиной всего услышанного мною в то лето в Гёттингене были лекции Эмми Нётер… Богатством своего содержания они покоряли нас. С Эмми Нётер мы постоянно виделись в непринуждённой обстановке и очень много с ней говорили. Наше знакомство, живо завязавшееся этим летом, перешло в ту глубокую математическую и личную дружбу, которая существовала между Эмми Нётер и мною до конца её жизни».

Александров добился для Нётер приглашения приехать в Москву, где она в течение зимнего семестра 1928–1929 вела занятия в МГУ. «Её лекции поражали своей отделанностью… не были засушенными и казались мне очень интересными. Лекции свои фрейлейн Нётер читала по-немецки, но они были понятны ввиду необычайной ясности изложения», – писал Лев Понтрягин, один из крупнейших советских математиков, которому в студенческие годы посчастливилось попасть на лекции Нётер.

Во время этих лекций случился курьезный случай, который хорошо иллюстрирует отношение Нётер к бытовым реалиям. Однажды нижняя юбка Нётер прямо посреди занятия начала сползать. Студенты онемели, но преподавательница как ни в чем не бывало продолжала свои объяснения. По свидетельствам современников, она ходила в мужской шляпе и с большим саквояжем вместо дамской сумочки – просто потому, что ей так было удобно. Она вполне соответствовала стереотипному типажу ученого, для которого наука стоит на первом месте, а внешний облик – на сотом. В МГУ ее называли Амалией Максимилиановной – ее полное имя Амалия Эмми Нётер, но сама ученая обычно подписывалась и называла себя просто Эмми.

Тесные связи с советской научной средой сыграли против Нётер в 1933 году, когда к власти пришел Гитлер и из немецких университетов начали увольнять преподавателей-евреев. Сначала действовали выборочно и устраняли самых нелояльных. За Нётер, помимо еврейского происхождения, числилась поездка в СССР, левые взгляды и открытые высказывания в поддержку коммунистов. Неудивительно, что она осталась без работы в числе первых. Александров принялся хлопотать, чтобы ее приняли в МГУ, однако сразу решить этот вопрос не удалось.

Пока Александров добивался для нее места в Москве, Нётер благодаря фонду Рокфеллера получила приглашение из США – и приняла его. Вскоре после отъезда Нётер ненадолго вернулась в Германию по научным делам. Тучи уже сгущались, но обошлось – и потому, что она приехала уже как иностранный ученый, и потому, что гонения на евреев еще только-только начинались и пока не были массовыми. Наташа Артин, жена математика Эмиля Артина, позднее вспоминала, как увлеченность Нётер математикой при полном безразличии к окружающим реалиям чуть не сыграла с ними злую шутку. Нётер вместе с коллегами и учениками в поезде гамбургского метро громко объясняла попутчикам математические теории. Беда в том, что в объяснениях то и дело звучало слово «фюрер». Это был просто-напросто термин из теории чисел, обозначающий главный элемент. Однако Наташа Артин каждый раз вздрагивала и косилась по сторонам, проверяя, нет ли поблизости гестаповцев. К счастью, обошлось без последствий, и Нётер благополучно вернулась в США.

Как выяснится позже, пресловутая советская волокита, благодаря которой Эмми Нётер оказалась в Америке, а не в СССР, была спасительной для ученой. Ее брата Фрица Нётера, тоже математика, пригласили преподавать в Томский университет, когда он потерял работу в Германии из-за еврейского происхождения. Фриц Нётер уехал в СССР вместе с семьей, однако в 1938-м его объявили немецким шпионом. Его жену и детей выслали из страны – к счастью, им удалось благополучно добраться до США. Самого же Нётера осудили на 25 лет лагерей. Не помогло даже ходатайство Эйнштейна, который писал наркому иностранных дел Максиму Литвинову. В 1941-м приговор Фрицу Нётеру, как и многим другим осужденным немцам, заменили на смертную казнь и расстреляли в тюрьме для политзаключенных в Орле.

О печальной судьбе брата Эмми Нётер так и не узнала. В 1935 году у ученой обнаружили онкологическое заболевание. Опухоль ей удалили, однако после операции начались осложнения. Есть разные версии, какие именно: по одним данным, образовался тромб, по другим – произошло инфекционное заражение. Так или иначе, Эмми Нётер скончалась в 1935 году в возрасте 53 лет.

Некрологи о безвременной кончине одного из величайших математиков ХХ века публиковались по всему миру. Как ни удивительно, один из них вышел даже в нацистской Германии – цензура каким-то чудом его то ли пропустила, то ли просмотрела. Павел Александров произнес в Москве длинную речь памяти Нётер с признанием ее заслуг. Альберт Эйнштейн написал в New York Times заметку ее памяти. Ее часто цитируют в искаженном виде, говоря, что Эйнштейн называл Нётер «величайшей женщиной-математиком» ХХ века. Но на самом деле он назвал ее математическим гением – не акцентируя, мужчина она или женщина. В самом деле, наука ведь не баня.