Под гнётом Анны Франк

Он был пронзительным писателем, его хвалили Хемингуэй и Томас Манн. Но запомнили Меира Левина не за книги, где он писал о жизни евреев и увиденных ужасах Холокоста, а за суд с отцом Анны Франк. Левин хотел создать из истории девочки пьесу, а Отто Франк отдал идею сценария другим. Пьеса в итоге вышла и даже выиграла Пулитцеровскую премию, но, возможно, донесла до нас не всю правду «Дневника Анны Франк».

Американский романист, которого в 1972 году газета Los Angeles Times назвала «наиболее выдающимся еврейским американским писателем своего времени», Меир Левин появился на свет 7 октября 1905 года в Чикаго в семье выходцев из Российской империи. Мальчик рос в бедном районе, который в те годы все называли «кровавый 19-й»: за него постоянно воевали местные мафиозные кланы, и кровь текла рекой. Чего-чего, а реализма в таких условиях было хоть отбавляй, и мальчику нравилось превращать разговоры и наблюдения в истории. В 18 лет Меир устроился репортером в Chicago Daily News, учась в Университете Чикаго и параллельно подрабатывая внештатным автором в национальном журнале «Менора». Через год после получения диплома, в 1924 году, редакция дала ему спецзадание – освещать открытие Еврейского университета в Иерусалиме, и он отправился в подмандатную Палестину. Он выполнил репортерский долг, но уже не видел себя в Америке.

Спустя четыре года Меир решил сменить успешную американскую карьеру медийщика на тяжелую жизнь в киббуце – Меир обосновался в рабочем поселении недалеко от Хайфы и устроился репортером в Еврейское телеграфное агентство. Еще в Штатах, когда молодому писателю было всего 24 года, был опубликован первый рассказ Левина «Репортер» о тогдашнем мире масс-медиа. Однако большого финансового успеха это произведение ему не принесло – как и остальные 23, которые он еще напишет. Его первое произведение о жизни в киббуце, «Иегуда», увидело свет уже в Израиле. Обладая настоящим журналистским талантом, Мейр умел захватывающе описывать то, во что окунулся сам. Жанр был для него не отправной точкой, а скорее инструментом – он легко переходил от документального повествования к черной сатире, историческому обзору или психологическому триллеру, подчиняясь требованию сюжета. Благо, тем хватало.

В Палестине тех лет творческий и деятельный Левин долго оставаться не мог – все-таки в Штатах человеку его профессии было куда интереснее, и он вернулся, но в журналистику влился не сразу. Его всегда привлекали театр и кино, и по возвращении Меир открыл свой собственный марионеточный театр в Чикаго, а в начале 1930-х даже вел курс по кукловождению в Новой школе в Нью-Йорке. Только вот писал Левин все равно лучше – или просто его литературный талант оказался более востребованным на тот момент. В 1933 году он стал заместителем редактора и кинокритиком в только что созданном журнале Esquire и оставался его сотрудником вплоть до 1939 года. В редакции Левин строчил статьи о светской жизни, а в домашней обстановке писал роман «Старая компания» (1937) о еврейских друзьях, которые выросли в Чикаго в 20–30-х годах. Он стал первым, кто поднял современные еврейские темы в массовой литературе того времени. Писал ли он о себе и своем взрослении? Наверняка в книге можно найти и автобиографические моменты – вряд ли Меир мог бы (и хотел бы) замалчивать то, что видел и переживал сам.

Следующей работой Меира стала книга «Граждане» (1940), написанная под впечатлением от жестокого полицейского разгона протестующих сталеваров 30 мая 1937 года, когда были убиты 10 безоружных человек. Эрнест Хемингуэй говорил, что эта индустриальная драма Левина о еврейском враче и жертвах полицейского насилия – «отличный американский роман, один из лучших» из тех, что он прочел. Вероятно, Левин продолжил бы освещать противоречия американского общества, если бы не война. Он, как и сотни тысяч других, отправился служить – но не в вооруженные войска, а в Канцелярию военной информации, где участвовал в съемках фильмов для США и Великобритании. С концом войны закончилась и его журналистская карьера – Меиру Левину захотелось создавать что-то куда более внушительное.

На исходе войны по заданию Еврейского телеграфного агентства Меир Левин отправился в Европу, чтобы разузнать о судьбе заключенных концлагерей – как военный корреспондент в 4-й бронетанковой дивизии он вместе с освободительными войсками входил в концлагеря Бухенвальд, Берген-Бельзен и Дахау, общался с выжившими и записывал их леденящие кровь рассказы. «В первые недели, бредя ощупью, постепенно начиная осознавать всю чудовищность истории, которую мне предстояло рассказать, я уже понимал, что никогда не смогу добраться до ее горчайшей сердцевины, ибо громада ужаса казалась недоступной человеческому описанию», – вспоминал Левин. Он также стал членом организации «Хагана» и помогал оставшимся в живых евреям из Польши незаконно, с точки зрения Британии, эмигрировать в Палестину. Фрагменты этой длительной операции он снимал на портативную камеру – в результате получился документальный фильм «Нелегалы», который до сих пор остается одной из лучших работ в направлении cinéma vérité, «правдивое кино». Там, в жуткой послевоенной Европе, где все кричало о страданиях и жестокости, в жизни Левина случилось счастье – в 1947 году, во время работы над «Нелегалами», Меир познакомился с французско-польской еврейкой, начинающей писательницей Терезкой Шварц (Торрес), у них сразу же вспыхнули чувства, и через год они поженились.

После Холокоста хватало трагических сюжетов о судьбах евреев – но больше всего Левина впечатлила история еврейской девочки Анны Франк, которая умерла в одном из нацистских концлагерей. Ее знаменитый «Дневник» был издан в США в 1952 году при живейшем участии Левина: жена дала ему почитать «Дневник» во французском переводе, и писатель почувствовал, что именно его хочет адаптировать для сцены. Левин предложил отцу Анны, единственному выжившему из семьи Франков, стать неофициальным продюсером этих мемуаров в США и Британии.

Почти все нью-йоркские издатели напрочь отказывались брать книгу в печать, и если бы не его рецензия в New York Times Book Review, то вряд ли американский читатель с таким большим интересом принял бы эти мемуары. Первый тираж в пять тысяч экземпляров разошелся как горячие пирожки, дальше – больше. Левин сразу предупредил Франка, что финансового интереса у него нет, только творческий, и попросил разрешить ему использовать эту историю для написания пьесы. Многие говорили, что он не просто содействовал выходу книги в печать, а по сути, сам ее и написал на основе записей девочки, но основательного подтверждения этому нет.

По требованию отца Анны пьеса не должна была быть «довольно далека от подлинного содержания», но щепетильный Меир и не собирался существенно перерабатывать эту – ему важно было сохранить и настроение, и характер, и посыл. Вскоре книгу все-таки адаптировали для сцены, но автором сценария бродвейской постановки стал не Левин. Издатели протолкнули сценарий «Дневника», написанного опытными сценаристами Френсис Гудрич и Альбертом Хэкетом. Разразился скандал – писатель утверждал, что черновик его произведения, которое намного точнее передавало идею оригинального «Дневника», отставили под предлогом «непригодности для постановки» по той простой причине, что она была чересчур еврейской и германофобской. Среди американских продюсеров было слишком много евреев – выходцев из Германии, которые с определенной ностальгией вспоминали о своей прежней немецкой жизни. Вдобавок против него выступали отдельные влиятельные лица, которые симпатизировали сталинизму и были настроены антисионистски.

Меир Левин был до такой степени оскорблен плагиатом и отстранением его от работы над пьесой, что в 1957 году подал в суд на Отто Франка и продюсера Кермита Блумгардена и выиграл дело, получив 50 тысяч долларов. Деньги были выплачены, но успокоения Левину это не принесло. Два десятилетия спустя он опубликовал автобиографическую работу под названием «Одержимость» (1974), где написал о своем видении того творческого скандала.

В тот психологически непростой период на Меира Левина, готовящегося отстаивать свою правоту в суде, нахлынули воспоминания о другом судебном разбирательстве. Когда-то давно он освещал чудовищно хладнокровное убийство 14-летнего подростка двумя юношами, которые, начитавшись Ницше, возомнили себя сверхлюдьми, способными совершить идеальное преступление. В те годы Чикаго сложно было удивить кровавыми разборками, но настолько циничное умерщвление ни в чем не повинного ребенка потрясло всех – даже великий и ужасный Аль Капоне предложил полиции помощь в обнаружении убийц. Но дело раскрыли быстро. Неопытные душегубы выполнили план более чем грязно: тело спрятали неумело, у места преступления оставили очевидные улики, да и сами они после ареста мало отпирались. Двадцать два года спустя Меир, уже не журналист, а писатель, выпустил об этом документальный роман под названием «Насилие», и эта работа стала первым в истории литературы нон-фикшн. Через три года режиссер Ричард Флейшер на основе этой книги снял юридический триллер с Орсоном Уэллсом в одной из ролей, а в 1957 году Левин получил Премию Эдгара Аллана По ассоциации «Детективных писателей Америки». Это произведение стало самым громким в карьере Левина и помогло ему ненадолго отвлечься от мыслей о скандале с «Дневником Анны Франк».

Оплакивая свой так и не рожденный литературный труд, Левин продолжал создавать новые. Одно за другим стали выходить его произведения на тему жизни в подмандатных палестинских землях, ужасов Холокоста и попыток израильтян найти свое место в новой послевоенной жизни. Исключением стал последний и совсем не драматический роман «Архитектор» (1981) об одном из тех, кто «строил Америку», молодом Эндрю Лейне, прототипом которого стал известный архитектор Фрэнк Ллойд Райт, не скрывавший своих антисемитских взглядов.

Дописав последнюю страницу этой книги, Меир Левин умер, и роман вышел уже после его смерти. В коротком комментарии газете The Telegraph один из его сыновей, Габриэль, признался: «[У отца] было две главные привязанности – Израиль и Америка». Но у Левина, без сомнения, была еще одна любовь – литература, честная и обличающая.