Женщина и велосипед

Она была обычной еврейской мамой, берущейся за любую работу, чтобы прокормить своих троих малышей. Вот почему она согласилась за 10 тысяч долларов объехать мир на велосипеде, на котором даже не умела кататься. Для конца XIX века это был шок: ее ждали изгнание из семьи и еврейской общины, звание «потного мускулистого бесполого существа», но в конце – слава. Энни Копчовски стала первой женщиной, совершившей кругосветное путешествие на велосипеде.

В декабре 1886 года англичанин Томас Стивенс вернулся из первого в истории кругосветного путешествия на велосипеде – на это рискованное и феноменально сложное даже по сегодняшним меркам предприятие он потратил 2 года и 8 месяцев, заработав себе вечную славу. Через десять лет после начала того исторического путешествия один бостонский сахарный магнат, рассуждая о равенстве полов, побился об заклад с другим сахарным магнатом на 20 тысяч долларов против 10, что ни одна женщина – даже самая эмансипированная и физически крепкая – не в состоянии повторить рекорд Стивенса. Они решили провести эксперимент – отыскать исполнительную даму, которая за 10 тысяч долларов согласится проехать вокруг земного шара на велосипеде (к слову, крайне необычном виде транспорта среди женщин в то время) за год и три месяца. И они ее нашли. Почему их выбор пал на 24-летнюю Энни Копчовски, замужнюю еврейку и мать троих малышей, которая совершенно не умела ездить на велосипеде, неизвестно. Возможно, спорщики хотели сделать и без того необычное пари еще более сенсационным. Но вряд ли они тогда рассчитывали на такой мировой резонанс.

Энни Коэн родилась в 1870 году в Риге, но когда девочке было пять лет, семья перебралась в США искать лучшей жизни и осела в пестром эмигрантском районе Бостона, который на то время небезосновательно считался самым антисемитским в Штатах. В 1887 году родители умерли, и Энни вместе со старшим братом Беннетом взяла на себя заботу о младших, кое-как справляясь с вечной финансовой нуждой. Когда девушке исполнилось 18, она вышла замуж за набожного и бедного еврея-лоточника Макса Копчовски, но брак ее финансовых дел не поправил. С самых первых дней они едва сводили концы с концами, но когда один за другим пошли дети – а за первые четыре года брака Энни как добропорядочная еврейская жена родила троих, – денег стало не хватать просто катастрофически. Приличного образования у Энни не было, но она обладала невероятным умением чуть ли не во всем отыскивать коммерческий потенциал и, что называется, крутилась на одной ноге – между готовкой, стиркой, заботой о малышах и доме она каким-то чудом умудрилась найти время на работу и устроилась агентом по рекламе сразу в несколько бостонских изданий.

Какие бы пути ни вывели тех двух азартных богачей на Энни Копчовски, она сразу ухватилась за их предложение, почувствовав, что это единственный шанс распрощаться с вечными бытовыми сложностями, пусть и ценой огромных усилий. Супруг вряд ли был в восторге от этой идеи, но смирился – он слишком любил свою амбициозную жену. «Я не хотела просидеть всю жизнь дома, каждый год с очередным ребенком под передником», – заявила она позднее, объясняя свою решительность. До внезапно появившейся новой цели Энни на велосипеде, который в те годы считался чуть ли не главным символом начинающейся женской эмансипации, никогда не ездила. Поэтому ей пришлось спешно взять несколько уроков, чтобы хоть немного освоить «веломашину», которая должна была стать ее главным транспортным средством на ближайший год с небольшим.

По условиям договора в пути Энни позволялось говорить только на английском (никакого идиша!), нельзя было заниматься попрошайничеством, писать статьи или принимать деньги от дарителей, но при этом по возвращении нужно было привезти пять тысяч долларов. Правда, никто не запрещал ей заключать дополнительные сделки. Пользуясь этой уступкой, Энни еще дома предложила местным компаниям прорекламировать свои товары на ее огромном велосипеде. Желающих было немного – это и понятно, мало кто верил, что хрупкая женщина в чопорном викторианском платье и корсете проедет на тяжелой и громоздкой веломодели «Колумбия» дальше чем за город. Но умение рисковать – основа бизнеса, и первый рекламодатель нашелся до отъезда. Марка минеральной воды Londonderry Lithia Spring Water, заплатив Энни 100 долларов в копилку ее будущей обязательной прибыли, закрепила свою рекламную надпись на велосипеде и уговорила ее на время путешествия сменить фамилию на «фирменную», Лондондерри. Это решение было разумным и в целях безопасности: для нежной и беззащитной дамы колесить по планете с еврейской фамилией было бы чистым безумием.

27 июня 1894 года у здания Капитолия штата Массачусетс собралось несколько сотен человек – суфражистки, журналисты, друзья и многочисленные зеваки, которые провожали смелую Копчовски в кругосветное путешествие. В то время как прогрессивная часть бостонского общества ее безумный поступок одобряла, в еврейской общине его восприняли как нечто вопиющее и недостойное многодетной матери, а ее родной брат, семья которого делила один дом с Копчовски, хоть и был в толпе, но даже не подошел с ней попрощаться. Оставив детей с отцом (ей предлагали взять малышей с собой, но на такой риск она не пошла), с уверенностью в глазах и скромным саквояжем, в котором поместилась пара белья и инкрустированный перламутром дамский револьвер, Энни отправилась в Нью-Йорк.

В ее успех не верил никто, даже она сама. Однако за первый день Энни проехала показательные 80 километров – первой остановкой стала столица штата Род-Айленд, город Провиденс, и только тогда стало понятно, что долгий путь ей действительно по плечу. В городе Лондонберри она заработала еще 50 долларов, продавая конфеты. Этим она оплатила свое проживание в местном мотеле и основные расходы. Буквально через два дня после начала путешествия Энни дала первое интервью, в котором сообщила, что до путешествия два года изучала медицину, а впоследствии рассказывала журналистам, что она была студенткой юридического факультета Гарварда и сиротой с огромным наследством. Все это оказалось чистой воды сочинительством, но Копчовски была уверена: «Энни Лондондерри» просто необходима собственная яркая биография, и никому не станет хуже, если она будет придумана.

Из-за огромных физических нагрузок Энни, которая в начале пути и так весила скромные 45 килограммов, похудела еще на девять, и продолжение путешествия в прежнем ритме могло грозить печальными последствиями. Выбившаяся из сил велосипедистка уже готова была сдаться и практически отказалась от авантюрного кругосветного плана (об этом 11 октября, опережая события, написали в New York Times), но вовремя вспомнила, что по уговору не запрещалось часть пути преодолевать и на других транспортных средствах – что вполне логично, если учесть маршрут по нескольким континентам. Также не оговаривалось, в какой именно одежде она должна была крутить педали, а смена гардероба могла существенно упростить задачу. В Чикаго она, закрыв глаза на все порицания, сменила свое неудобное и тяжелое платье на свободную рубашку и шаровары (впоследствии заменив и их на мужской костюм для езды на велосипеде), а высокие дамские туфли – на ботинки с каучуковой подошвой. Кроме того, она пересела с женского велосипеда «Колумбия» весом 20 килограммов на куда более легкий «Стерлинг» с удобной мужской рамой. Цель, которая раньше казалась недостижимой, теперь выглядела куда реальнее – воодушевленная Энни вернулась в Нью-Йорк и уже оттуда отправилась на пароходе «Ля Турень» во французский Гавр.

Либеральные французы, восприимчивые ко всему дерзкому и новому, отнеслись к Лондондерри неоднозначно. Вначале она столкнулась с серьезными сложностями – на таможне конфисковали ее велосипед, затем Энни обокрали в дороге, а потом на всю страну оскорбили: одна газета отнесла путешественницу к категории «нейтрального пола», так как настоящая женщина просто не может быть настолько мускулистой. Но народ воспринял ее гораздо сердечнее – путь из Парижа в Марсель Энни преодолела как на поезде, так и на вернувшемся к ней велосипеде, и везде ее приветствовали овациями. Француженки с огромным удовольствием слушали ее лекции, расхватывали листовки, пачками скупали фотографии с автографом и значки – так путешествие Энни уже окончательно превратилось в шоу и стало приносить неплохие деньги. Компании одна за другой заключали с ней рекламные соглашения, а на велосипеде и костюме Энни появлялись все новые и новые ленточки, флажки и таблички с названиями брендов – от молочных до парфюмерных, – и к концу путешествия их было уже больше 50.

В Марселе 20 января 1895 года Лондондерри села на пароход «Сидней» и отправилась на восток через Суэцкий канал. Новый отрезок ее пути лежал через Александрию, землю далеких предков Иерусалим, Коломбо, Сингапур, Сайгон, Гонконг, Нагасаки и Иокогаму, а оттуда уже 23 марта 1895 года она вернулась в Сан-Франциско, потратив на все про все каких-то девять месяцев. В качестве доказательства пребывания во всех заявленных землях Энни должна была привезти в США бумагу с подтверждениями американских консулов посещенных стран. И Лондондерри ее предоставила – правда, еще она утверждала, что заезжала в Корею и Сибирь, но печати показать не смогла. Вместе с официальным документом Энни привезла еще и огромное количество холодящих душу рассказов об опасностях, с которыми ей довелось столкнуться в пути. Среди прочего она вспоминала, как оказалась за решеткой во время японо-китайской войны 1894-95 годов: «Камера, в которую я попала, больше напоминала хижину со стенами-решетками. Защиты от пронизывающего холода не было никакой, и переносить все эти испытания было крайне сложно. Однажды к моей клетке-камере подтащили китайского заключенного, убили несчастного прямо у меня на глазах и выпили его кровь, пока его тело еще билось в судорогах». Еще Лондондерри рассказывала, что на нее не раз нападали (один раз она и сама чуть не убила одного из разбойников), что получила небольшое пулевое ранение, несколько раз едва не попала под поезд и однажды она по случайности даже выстрелила в себя, но, к счастью, промахнулась. Свои рассказы она часто сопровождала проекцией снимков, которые хранились на хрупких пластинах и оживали на стене при помощи популярного в те годы «волшебного фонаря». Нельзя утверждать, что абсолютно все сказанное было преувеличением, но путешественница действительно любила приукрасить и не беспокоилась, что разоблачить ее было совсем несложно. Также Энни часто упрекали в транспортном жульничестве – слишком уж часто она не ехала, а просто шла рядом с велосипедом или пользовалась поездами для сокращения пути, особенно там, где местность не слишком подходила для велопроездов.

Не без приключений (уже на финальных километрах она врезалась в стадо кабанов, упала и сломала руку) и с двумя новыми попутчиками из Айовы она въехала в Чикаго 12 сентября 1895 года, а ровно к концу 15-го месяца своего вояжа наконец-то прибыла в Бостон. На момент возвращения домой Энни Лондонберри выполнила самое сложное условие – уложилась в срок, но вот в ее кармане было только 4900 долларов. Чтобы добыть недостающую сотню, Энни выставила свой Sterling на аукцион и добрала нужную сумму. Когда путешественнице торжественно вручали причитавшиеся ей 10 тысяч долларов, ее рука еще была в гипсе. Но главным призом стали далеко не деньги, а мгновенная слава и имя. Энни Лондонберри перевезла семью в Нью-Йорк и на волне успеха устроилась в газету New York World – писала колонку, в том числе и о своих опасных приключениях, под псевдонимом «Новая женщина». Правда, журналистская карьера ей оказалась не по плечу, но кипучая натура не позволяла сидеть на месте – после переезда Энни сразу же разослала детей по школам-пансионам и дважды начинала собственный бизнес, только и тут особых успехов не достигла. Как ни удивительно, громкие разговоры о ее необычном путешествии быстро утихли даже в среде феминисток, да и в собственной семье о нем уже никто и не вспоминал. Быть может, она могла бы стать главной представительницей американского феминизма, не будь этот век настолько насыщенным и богатым на яркие личности. В 1947 году Энни не стало, и причиной ее смерти, вероятнее всего, стал туберкулез, от которого она пыталась вылечиться у индейского шамана по имени Индеец Джо в резервации неподалеку от Йосемитского национального парка. Оригинальности ей было не занимать даже тогда, когда на кону была ее жизнь.