Великий Кремье

Во Франции, как и в других странах, о которых мы уже говорили, евреи стремились к юридической карьере. Можно было бы долго описывать историю их врастания в сообщество правоведов: были тут и свои трудности, и свои особенности, ибо Франция начиная с конца XVIII века является светской страной, но культура ее все же осталась христианской, на принципах христианства основано и право. В общем, принципиально наш рассказ был бы не слишком оригинальным, а потому остановимся сразу на одной из выдающихся фигур французской юстиции — Изаке Адольфе Кремье, деятеле не только французского, но и международного масштаба.

Жизнь его была не лишена парадоксов. Начать хотя бы с того, что он не только был евреем по рождению (причем, из старинной провансальской семьи), но и считал себя евреем. Казалось бы, что тут странного? Кем же еще считать себя еврею? Вот тут надо учесть, что отец его был убежденным атеистом и дал сыну только светское образование — никакой талмуд-торы. Такому безбожнику и креститься бы морального труда не составило, а это облегчило бы сыну жизнь даже во вполне светской Франции. Однако папаша, хоть и атеистом был, но чтобы в выкресты идти — ни-ни!

Одно время Кремье являлся членом и даже президентом Центральной консистории (так сказать, духовного управления французских евреев), но пост этот вынужден был покинуть — и вовсе не из-за происков антисемитов (если таковые и были в Консистории), но исключительно потому, что его жена-католичка крестила детей. Ну, вроде бы, типичный интеллигентный приличный еврей, коих и в России хоть пруд пруди: от своих не отрекается, а большого (да и малого) интереса не проявляет. Однако же, и это не так.

Свою юридическую практику он начал в городе Ниме и через суд добился признания права не приносить «еврейскую присягу» в суде. «Еврейская присяга», которую, как следует из названия, приносили в суде только евреи, казалась евреям унизительной. Произносили ее на иврите, призывая на свою голову фантастические проклятия в случае нарушения. Проклятия с иудаизмом имели мало что общего: изобрели ее и перевели на иврит средневековые монахи-выкресты. Произносить ее еврей обязан был босым (почему? отчего?), в набедренной повязке и власянице, держа в руке Тору. И хотя власяница с набедренной повязкой, равно как совсем уж средневековые вода или же свиная шкура под ногами свидетеля, давным-давно ушли в область легенд, сам факт этих псевдоеврейских проклятий представлялся евреям ущемлением их прав. Суд удовлетворил иск Кремье, и в 1846 году «Еврейская клятва» была отменена. Отныне евреи приносили присягу (или лжесвидетельствовали), положив руку на Ветхий Завет (на французском языке) и предупреждали их лишь об уголовной ответственности.

Во Франции карьера этого человека была весьма завидной. В революционном 1848 году он несколько месяцев был министром юстиции, способствовал отмене смертной казни за политические преступления, отмене публичной смертной казни (лишил народ дармового развлечения!) и добился упразднения рабства чернокожих во французских колониях. В 1851-м, когда к власти пришел Луи-Наполеон, чему Кремье противился, ему пришлось некоторое время провести за решеткой. Впрочем, недолго. Потом бывший министр продолжил заниматься юридической практикой. Прожил он 84 года, и дай Б-г, чтобы все евреи так прожили!

А славу международную ему принесло участие в так называемом Дамаском деле. Речь идет о кровавом навете, причем напраслину возвели в Дамаске монахи-капуцины, а Франция хотела заполучить под свою руку всех местных христиан. Довольно-таки гнусную роль во всем этом сыграл — не без ведома правительства — и французский консул. Но и Кремье был не последним парнем на Париже! В дело вмешались австрийский, английский и другие европейские консулы. Сирия была вассалом Египта, где правил некий Мухаммад-Али, которому нужны были хорошие отношения с Англией и Австрией, а не местная дамасская самодеятельность с французскими интригами… Сложная все-таки это штука — политика! Кстати, в Париже штучки-дрючки консула и в правительственных кругах тоже не всем понравились: каждый ведь вел свою игру…

Впрочем, о Дамаском деле мы еще расскажем — отдельно и подробно. Главное — Кремье добился оправдания. А потом, когда власть в Сирии прибрали к рукам турки, султан специальным ферманом повелел считать кровавые наветы клеветой. Ныне и присно.