Джорджо Перласка: В Испанию и обратно

А времена были бурные и, значит, для молодого искателя приключений и итальянского патриота — самые что ни на есть подходящие. Дуче — вождь итальянского народа — Бенито Муссолини поставил перед нацией величественные цели: потомкам римлян (да что там потомкам — римлянам!) суждено вернуть величие Рима. В некоторых особо романтических или просто незрелых умах рисовалась картина Римской империи — вся, считай, Западная Европа, гарнизоны на Дунае, Северная Африка, Ближний Восток аж до самой Персии…

Но публично, естественно, так не говорил никто. Мог бы в пылу отточенных своих речей сказать Габриэле д’Aннунцио, но тот политическим деятелем не был. (Писатели, вообще-то, способны возбудить ярость в массах, но доверять им политику все же не стоит.) Рассуждения о Римской империи, кроме того, могли задеть Францию (бывшую колонию), Англию (откуда римляне вывозили олово и туповатых, по отзывам современников, рабов)… Словом, в какую страну ни ткни — попадешь в бывшую римскую колонию. Даже такие близкие бедные родственники, как румыны — и те гордились не столько римским наследием, сколько боровшимся против римлян дакским царем Децебалом.

И уж конечно не стоило раздражать Германию, история которой, можно сказать, началась с Тевтобургского леса, где вождь Арминий разбил римлян — предков итальянцев, румын, испанцев, португальцев и т. д. Тем более что режим, пришедший к власти в Германии в 33-м, многое заимствовал из идеологии итальянского фашизма. Национал-социалисты с симпатией относились к Муссолини, но с некоторым недоверием — к итальянцам. Геббельс, посетив Италию, в своем дневнике назвал последних «цыганским табором».

Хотя в массах итальянского населения и существовало понимание необходимости сильного и организованного союзника, сами немцы симпатии не вызывали. Особенно в тех местах Северной Италии, которые не одну сотню лет просуществовали под австрийским игом. (К примеру, в Падуе, родном городе Джорджо Перласки, автор этих строк видел не одну мемориальную доску в память о расстрелянных австрияками патриотах.)

Впрочем, политика — дело тонкое. А хуже врага, чем Англия, лишившая Италию законных колоний в Африке, у патриотов не было. Не считая коммунистов, естественно.

Италия решила присоединить к своим владениям одну из немногих независимых стран Африки — Абиссинию — и в 1935 году объявила ей войну с благородной целью борьбы с работорговлей. Что греха таить — торговали в Эфиопии (Абиссинии) рабами, захватывая их на собственном негритянском юге. И у предка эфиопского императора — царя Соломона — рабы были. Чем же потомок хуже?.. Не будем разбирать несправедливость той войны, не это для нас сейчас важно. А войну мы вспомнили потому, что наш герой отправился в Африку добровольцем. И в целом ту войну (и необходимость колоний для Италии) одобрял. К 1936 году Джорджо был уже обстрелянным и опытным солдатом-артиллеристом. И, не успев вернуться домой, отправился (опять добровольцем) в Испанию. «Не хотел, — как вспоминал он сам, — чтобы Средиземное море стало морем Коммунистическим». И тут бы мы могли с ним поспорить. Но — не будем, ибо не в этом дело (кроме того, не отправься молодой романтик в Испанию — пришлось бы ему вкалывать на сахарной фабрике в Понтелунго).

Итальянских добровольцев было тысяч семьдесят. Испанцы понравились Джорджо храбростью, идеализмом, гордостью (примерно так же отзывались добровольцы с противоположной стороны — о республиканцах). Сражался Джорджо опять храбро, был награжден медалью и грамотой от Франко (о ней еще пойдет речь позже). Там же встретился с немецкими союзниками — очень организованными, хотя тоже числившимися добровольцами. И вот во время дружеской встречи за солдатским котелком и солдатской чаркой, светловолосые боевые товарищи произнесли речь о борьбе mit Weljudentum — с мировым еврейством. И понесло их.

Перласка покосился на командира своего отделения капрала Вито Финци, еврейского парня из Рима, солдата очень героического — и ему расхотелось переводить речь германского политрука…