Давший простор народу

У этого удивительного человека было много имен. И всенепростые. Например, от отцаон должен был получить фамилию Волкович… Сегодня, 30 тишрея, день памятиРехавама Зеэви, израильского генерала и политика, убитого одиннадцать лет назадпалестинскими террористами.

Отец Рехавама, Шломо Волкович, принес из родного городкаЗдуньска-Воля, что под Лодзью, неочевидное для наших дней сочетание глубокогоеврейского чувства (он происходил из дома гурских хасидов) и социалистическихидей. Городок этот, кстати, тоже непростой: прославил его замечательныйуроженец этих мест, священник Максимиллиан Кольбе (если был в истории человек,которого следует считать праведником с точки зрения любой известной мнерелигии, то это о. Максимиллиан, пошедший в Освенциме на смерть вместонезнакомого ему человека). А благодаря матери, происходившей из кореннойиерусалимской семьи, мальчик родился в Емин Моше — сейчас уютном богемном квартальчике,а тогда — почти прифронтовом районе, окруженном арабами.

Однако в Иерусалиме Волковичи перевели свою «волчью» фамилию на иврит и сталиназываться Зеэви. В дополнение к фамилии и имя ребенку было дано «нагруженное» —Рехавам. Это имя сына царя Шломо, который унаследовал от отца великоегосударство, но не смог удержать власть из-за жесткого, высокомерного отношенияк подданным, и потому остался царем только меньшей из двух половинок — Иудеи.Еврейские мудрецы без энтузиазма относились к этому царю, и потому его имяпочти не использовалось на протяжении веков. Но имя-то само какое красивое —буквально оно означает «давший простор народу»! Я могу предположить, чтозначение имени, а не библейский прототип, подтолкнуло Шломо Волковича-Зеевинаречь сына именно так.

Мальчик вырос, окончил школу и вступил в отряд еврейской самообороны. Довольноскоро он оказался в отборных частях, называемых «Пальмах» (ударные отряды). Ещев первые годы подполья, ненадолго оказавшись в британской тюрьме, Рехавамобзавелся еще одним именем, под которым и вошел в историю, — Ганди. Легендагласит, что в тюрьме он вышел за похлебкой, обернувшись в простыню, и сходствотощего еврейского юноши с Махатмой Ганди, отцом индийской независимости, былостоль велико, что в ту же секунду к нему прилипла эта кличка. Пацифистом он небыл (ни тогда, ни позже), и друзья его всегда подчеркивали, что кличка отражаеттолько внешнее сходство. Мне же кажется, что есть еще что-то, что соединяетэтих «тезок». Может быть, одиночество?

Служа в «Пальмахе», Ганди отказался участвовать в «Сезоне» — печально известнойоперации 1944—1945 гг. по отлову и сдаче англичанам бойцов из организаций «Эцель»и ЛЕХИ, которые не подчинились Бен-Гуриону и продолжили вооруженную борьбу занезависимость. Несмотря на такую политическую неблагонадежность, карьера Гандив «Пальмахе» была весьма успешной, с первых лет он занимался разведкой. Гандизнал каждую кочку, каждый овраг в Земле Израиля. Кроме того, его отличалихорошие отношения с множеством нееврейских жителей страны — в первую очередь, сдрузами и бедуинами, но также и со многими арабами. Это обстоятельство важнодля правильного понимания его политических взглядов.

Что же до убеждений, то Ганди не стеснялся менять тактические взгляды по мереразвития исторических процессов, сохраняя основные принципы неизменными.Например, после Шестидневной войны в руках Израиля оказались Иудея и Самария,Голаны и Синай. Божественное вмешательство в ход войны, чудеса танахическогомасштаба застали правительство врасплох, и ни у кого там не было никакоговнятного представления, что со всеми этими богатствами делать. Уже черезполтора года Ганди, тогда командир Центрального военного округа, предлагает вдокладе Генеральному штабу свой проект: аннексию ближайших окрестностейИерусалима, Иорданской долины и территории к Югу от Иерусалима (Гуш-Эцион, Бейт-Лехеми район Хеврона). На землях же от Рамаллы до Дженина он предлагает создать«государство Ишмаэль» со столицей в Шхеме — как бы младшего брата государстваИзраиль. Ключевая фраза, стоящая в начале доклада, увы, оказалась пророческой:«Длительное военное управление на освобожденных территориях нежелательно, ибоприведет к нарастанию ненависти населения к нам».

Через десятилетие Ганди анализирует изменившуюся ситуацию и выдвигает новыйпроект — трансфер. Это слово, ставшее бранным в израильском политическомлексиконе, означает ровно то, за что Фритьоф Нансен получил в 1922 годуНобелевскую премию мира: расселение беженцев из воевавших стран в соответствиис этническим характером государств, на добровольной основе и с полной денежнойкомпенсацией за потерянные земли и имущество. Нансен расселил сотни тысячгреков, турок и армян (последних не очень удачно — деньги кончились), Ганди жесобирался расселять палестинских арабов в арабских странах, после того какеврейские беженцы из арабских стран уже расселились в Израиле. Можносоглашаться с этой идеей или нет, но нельзя не признать, что Ганди искалрешения там, где другие ждали, когда «оно все само рассосется».

Из двух десятилетий, проведенных Ганди в израильской политике, он в основномнаходился в оппозиции. Министром он был неудобным: то назовет президента США(Буша-старшего) антисемитом, то вызовет американского посла на кулачныйпоединок (тот почему-то не отозвался). После десятилетнего перерыва Ганди в2001 году, в разгар интифады, вступил в коалицию Шарона, где стал министромтуризма, и через несколько месяцев был застрелен в гостиничном номеретеррористами из Народного фронта освобождения Палестины. Одним из свойств«одинокого волка» была нелюбовь к охране: он всегда старался сбежать отприставленных ШАБАКом охранников, зато никогда не расставался с пистолетом —перед сном клал его под подушку. А лет ему было тогда уже семьдесят пять.

Таких ярких людей — бескомпромиссных, убежденных, готовых остаться водиночестве со своим мнением, страстно любящих свой народ и землю Израиля —было не так мало в том поколении, которое создавало государство. А при взглядена современных политиков, да и на верхние слои других структур общества (армию,раввинат, суд), как-то непросто увидеть ему равных.

Но, на самом деле, все вовсе не плохо. Один из памятников Ганди я вижу из окнасобственного дома. За пару месяцев до его гибели, в тяжелейшие первые месяцыинтифады, на голом холме в Иудейской пустыне поставили свои сборные домики двадесятка молодых ребят, не принадлежавших ни к какой организации или партии,большей частью нерелигиозных, по крайней мере по формальным признакам. Проживтам несколько месяцев, проведя электричество и воду, имени новому «форпосту»они так и не придумали. Они перебрали несколько имен, но приняли решение, узнаво гибели Ганди. Так на карте появился Маале-Рехавам.