Рабби Лейб Раскин

В воскресенье 2 мая 2004 года вернулась к Создателю душа рабби Лейба Раскина, более 44 лет прослужившего посланником «Хабад – Любавич» в Марокко. Он скончался в возрасте 71 года. С историей удивительной жизни рабби Раскина знакомит своих посетителей сайт «Chabad.org». Мы же публикуем воспоминания людей, лично знавших его.

Вот первая из этих историй.

Североафриканское побережье поражает своим величием каждого, кто впервые видит его из иллюминатора. Красноватая глинистая медь земли, искрящаяся в лучах солнца, неизменно неприветливая. В одно октябрьское утро 1984 года для меня и моих друзей здесь начался новый отрезок жизненного пути — на протяжении последующих двух лет нам, студентам по обмену, предстояло учиться в иешиве и преподавать в общине.

Мы мчались мимо побеленных колодцев и сельских домиков, а по шоссе врассыпную разбегались гуляющие тут же цыплята. Наконец, в гряде холмов показалась ослепляющая своей белизной Касабланка.

На улицах шумно: в ту пору в моде были мотороллеры без глушителей. Мужчины потягивали чай, в придорожных кафе, голоса женщин и детей удивительно вписывались в окружающий нас гул. Мы проехались по округе, пока не оказались у пристани. У ворот какого-то здания заметили группу пожилых туристов, по виду европейцев. Когда они вошли внутрь, мы решили последовать за ними, но путь нам преградил полицейский.

— Из какой вы страны? — спросил он по-французски. — Из Америки, — ответил я, гордый тем, что могу общаться на этом языке, прочитав лишь несколько страниц самоучителя. — Меня интересует ваше вероисповедание, — настаивал страж порядка. — Мы евреи. — Тогда вам в ту сторону, — и он указал нам в обратном направлении.

Для меня это было настоящим ударом. Где-нибудь окрестностях Нэшвилла или в центре Манхэттена я готов был услышать проклятия, выкрикиваемые из проносящихся мимо машин; готов к косым взглядам матрон; да и выражения лиц полицейских подчас меняются при виде меня. Однако лицом к лицу с неприкрытым хамством представителя власти и закона я столкнулся впервые. Уязвленный, я провел грустный вечер в общежитии.

На следующий день мы снова решили выйти в город, надеясь, что на сей раз прогулка окажется более приятной. Евреи были доброжелательны. Нам навстречу шли два молодых, богато одетых араба, увлеченные беседой. Когда мы поравнялись, один из них слегка повернул голову в нашу сторону и бросил: «Salle Juif». «Грязный еврей». И все это более чем приветливым голосом — со стороны могло показаться, что он пожелал нам хорошего вечера.

«Еврей!» — вопили светские. «Yahud!»[1] — вторили им арабские борцы за чистоту расы. Но на каком бы языке они ни говорили, мне были понятны их оскорбления, и вскоре я стал выходить за пределы иешивы лишь в случае крайней необходимости. Больше никаких прогулок! Неведомые мне доселе уроки антисемитизма теперь были мною отлично усвоены.

Когда мы приехали, реб Лейб гостил у Ребе в Америке. Только через две недели после нашего прибытия в иешиву я оказался на организованной им субботней встрече. Его дети уже обзавелись собственными семьями, и он часто собирал молодежь вокруг себя.

Я был полон гордости, оттого что понимал французскую речь. Однако рабби Лейб, сам того не желая, эту спесь с меня сбил. Его французский был похож, скорее, на смесь английского и идиш, и весь город посмеивался над этим. «Comprenez-toi mon francais, Claude?»[2] — спрашивал он новеньких. Реб Лейб умел посмеяться над собой.

Реб Лейб взывал не столько к разуму, сколько к чувствам, и все внимание сидящих вокруг подростков было сконцентрировано только на нем. «Chaque Juif! Chacun et chacune!». «Каждый еврей! Мужчина и женщина!» — восторженно говорил он, потрясая кулаками, и дети внимали его раскатистому голосу. Он был очень эмоционален. Правда, я не помню, о чем именно он говорил. Однако хорошо помню, что от его слов у меня захватывало дух. И на этот раз мне было приятно это ощущение. Впервые я услышал, как человек восклицает слово «еврей» без чувства презрения. Наоборот, с чувством безграничной гордости. С восторженностью. С энергией. И по глазам юных слушателей было видно, что такое отношение отпечатывалось в их сердцах навсегда.

Я знал, что клуб реб Лейба использовал различные методы привлечения молодежи, в том числе угощения и американские сладости. Но теперь мне стало понятно, почему они променяли футбол на реб Лейба. Возможно, они сами не до конца сознавали истинную причину, но приходить сюда продолжали.

Были в Марокко и другие рабби. Реб Шломо, например. Мои студенты вспоминали рассказы своих бабушек о том, как этот ашкеназский раввин разъезжал по горным деревням на осле. По прибытии в деревню, он организовывал там еврейскую школу, а затем вновь садился на осла и ехал в следующую. И так — сотни раз. И это — всего-то несколько месяцев спустя после семи лет сталинских лагерей. В его деле было сказано, что он угодил туда только за то, что учился в иешиве. Просто — учился в иешиве… А еще нужно рассказать о рабби Шоломе, которому в одиночку удалось добиться признания евреев марокканским королем. Вклад рабби Шоломе в развитие еврейской жизни Марокко неоценим — он решал проблемы кашрута, организовывал еврейские свадьбы, занимался социальным обеспечением общины. Однако вернемся к реб Лейбу.

Главным оружием реб Лейба против изматывающей ненависти была его безграничная гордость. Как-то зимой я встретил реб Лейба в Краун-Хайтс. Он был в инвалидном кресле — левую половину тела парализовало после инсульта… У него было немало проблем со здоровьем. Он выглядел так, как, пожалуй, выглядело большинство хасидов после смерти Ребе.

Во время поездки в Краун-Хайтс я много беседовал с молодыми раввинами из Франции, и те рассказывали, что евреев избивают как в самых дорогих кварталах Парижа, так и на окраинах, что самые богатые евреи закрывают банковские счета, чем вызывают недовольство у среднего класса, что дети в школах обучаются необходимым за границей навыкам, что главный раввинат советует всем евреям, особенно детям, носить ермолки так, чтобы они не были заметны…

Между прочим, эти же раввины рассказали мне и о том, что их американские коллеги постоянно обсуждают банки и бюджет. Ничто их не останавливает. Всегда есть, чем заняться. Конечно, им и в голову не приходит покинуть свои общины. Но они понятия не имеют, что делать со всем этим антисемитизмом. Или им так кажется…

Обратно в Калифорнию я ехал вместе с реб Лейбом. Видя перед собой дряхлого, ослабленного болезнями старика, я вспоминал его раскатистое «Каждый еврей!», и очень было представить, что он когда-то был столь эмоциональным. Рейб Лейб тогда не осознавал, что обращался к публике с немым вопросом, а сегодня молодые раввины Франции не понимают, что их действия являются тем самым ответом. Эти молодые мужчины и женщины отказались от выгодного семейного бизнеса, покинули Нью-Йорк с его возможностями, чтобы придти на зов каждого еврея. Chaque Juif. Chacun et chacune[3].

Их энергия проявляется во всем, что они делают. Своим воодушевлением они заражают всех вокруг. Они отличаются от реб Лейба. В их способе работать «по-американски» проявляется галльское происхождение. Однако даже за этой маской прячется пульсирующая энергия, которая в любой момент может вырываться наружу в виде песни или зажигательного танца, что делает их ближе к самому Баал Шем Тову.

И не обещания и памятники, а именно такие вот энергия и восторженность являются лучшим гарантом того, что следующее поколение будет избавлено от самого разрушительного и глубокого воздействия антисемитизма — подсознательного страха. Того самого, от которого излечил меня Рабби. Chaque Juif, chacun et chacune.

История вторая цитируется нами по публикации Новостной службы «Любавич» от 5 августа 1999 года.

Открытие детского летнего еврейского лагеря не сопровождалось музыкой; а запланированные на предыдущую неделю еврейские свадьбы были отложены, поскольку все евреи Королевства Марокко присоединились к трауру по умершему 23 июля в возрасте 70 лет королю Хасану Второму.

Безграничное уважение к королю навсегда сохранится в сердцах евреев, поскольку именно он содействовал процветанию еврейской жизни в этой мусульманской стране. Он дал нескольким поколениям детей возможность посещать еврейские школы и заботился о том, чтобы социальное обеспечение стариков соответствовало принципам иудаизма. Во время его правления посланники «Хабад – Любавич» вместе с официальной общинной организацией «Communaute Israelite»[4] и Американским еврейским распределительным комитетом «Джойнт» самоотверженно заботились о духовном благополучии еврейской общины.

Марокканская еврейская традиция гласит, что перед смертью Король Мохаммед V завещал своему сыну, королю Хасану, благосклонно относиться к евреям. Именно во время правления короля Мохаммеда открылось и успешно действовало более семидесяти школ «Любавич», в которых обучалось около пяти тысяч детей. И так продолжалось вплоть до 1956 года, когда началась массовая эмиграция евреев Марокко.

Марокко — первая страна, в которую Ребе Менахем Мендл Шнеерсон, благословенна его память, отправил посланников для развития там еврейской жизни. Сразу по окончании семидневного траура по своему тестю и предшественнику Ребе направил рабби Михаэлю Липскеру, благословенна его память, письмо, в котором сообщал о решении назначить его посланником в Марокко для поддержания более чем четырехтысячной еврейской общины этой страны. Так началась легендарная деятельность «Хабад – Любавич» в этой стране.

Рабби Лейбл Раскин, главный посланник «Хабад – Любавич» в Марокко, с теплотой вспоминает о короле Хасане II как о глубоко верующем и религиозном человеке: «В 1990 году представитель Марокко в ООН посетил Ребе в Краун-Хайтс. Через посла Ребе передал королю Хасану один доллар. Он сказал, что король оценит подарок в виде американского доллара, поскольку на нем написано: «In G-d We Trust»[5]. И я знаю, что король получил этот доллар». (У Ребе была традиция по утрам в воскресение раздавать своим посетителям новые хрустящие долларовые купюры в качестве символического стимула актов благотворительности.)

«Король тепло и доброжелательно относился к деятельности “Любавич” в своей стране и открыто выражал свое восхищение». Эти слова рабби Раскин подтвердил следующим примером: «Мы проводим летний лагерь в гостинице на вершине горы рядом с Ифраном. Однажды король пригласил владельца гостиницы, который был великолепным поваром, приготовить ему обед в честь окончания поста Рамадан. После трапезы он был представлен государю. Король поинтересовался, как обстоят дела с гостиницей, и владелец гостиницы поведал, что там проходит лагерь, организованный “Хабад – Любавич”. Король воскликнул в ответ: “Прекрасно! Раввины Любавич — очень важные люди. Позаботьтесь о них как следует”».

Даже после того как Ребе сократил свой график встреч, он всегда находил время побеседовать с лидерами марокканской еврейской общины, если тем нужна была его помощь. Марокканские раввины, кроме всего прочего, подробно рассказывали Ребе о своих отношениях с королем.

Многие журналисты и иностранные посетители с удивлением обнаруживали на стенах большинства еврейских домов Марокко две фотографии, висящие рядом: Ребе и король.

По словам рабби Раскина, смерть короля наполнила сердца представителей еврейской общины печалью, однако людей не покидает уверенность в будущем.

Из объяснений рабби Раскина следует, что у нового короля, Мухаммеда VI (сына Хасана II), есть друзья среди евреев. Наперсница его брата — последовательница учения «Любавич». «Я напомнил всем, что король умер в еврейский месяц аве. Буквы этого названия обозначают “эмуна” (вера) и “битахон” (уверенность). Тогда я сказал, что мы должны верить и доверять Б-гу, а также молиться, — рассказывал реб Раскин. — Нас всех тогда объединяла печаль».

Еврейские похоронные службы предложили вознести по королю заупокойные молитвы, а главный раввин Марокко и глава еврейской общины были лично приглашены на похороны государя. Рабби Раскин рассказал, что по мусульманским обычаям никому не позволено работать после смерти короля; и еврейское население страны уважило эту традицию. Из-за траура было отложено на день открытие популярного летнего лагеря «Любавич».

Страна погрузилась в сорокадневный траур по королю Хасану II. Не было слышно музыки, не проходило никаких празднеств. Поэтому, когда, наконец, во вторник открылся лагерь, детей не приветствовали музыкой, и все последующие мероприятия в лагере проходили без нее. Свадьбы, назначенные на эту и последующие несколько недель, были перенесены на конец траурных дней. «Мы делаем это из уважения к королю», — говорил рабби Раскин.

На вопрос о будущем рабби Раскин ответил, что раввины продолжат, согласно указаниям Ребе, работать во благо еврейской общины и содействовать развитию марокканского общества, чему способствует расположение нового короля, Мухаммеда VI.