Зубы Дау

Весь Баку знал, что в молодости ей сделал предложение великий физик Ландау. Но она его отвергла – не захотела жить с его зубами.

С бабушкиного балкона на третьем этаже бакинской квартиры хорошо просматривалась вся улица Видади. Центр старого Баку. По ощущениям ребенка из московской новостройки – типичные трущобы. Кое-где жили в так называемых «растворах». Это когда прямо на тротуаре перед дверью в дом лежит коврик и стоит обувь. Потому что за дверью не подъезд, а сразу нечто, называемое квартирой. Удобства, понятно, во дворе.

Напротив нашего дома стояло двухэтажное строение, обитатели которого летом частично переезжали на крышу. Ужинали и спали там. Обычные же квартиры в домах вроде бабушкиного были коммунальными. Но один стеклянную галерею пристроит, другой – антресольный этаж нарастит. В общем, этакий Шанхай.

Естественно, что жизнь выплёскивалась на улицу. У подъездов мужчины играли в нарды. Замотанные в чёрное женщины прямо перед дверями своих «растворов» продавали семечки. Периодически кто-то выходил с ведром к крану во дворе – например, в нашем доме вода выше первого этажа поднималась лишь по праздникам. Мне, московскому ребенку, безумно нравилось стоять на балконе и наблюдать за всем этим.

«Видишь пожилую женщину? – бабушка кивнула на выходившую из дома напротив старушку с ведром. – Это Фирка. К ней сватался сам Ландау. А она ему отказала».

Кто такой Ландау, я тогда не знал. Хотя, как потом выяснится, много раз проходил мимо мемориальной доски на доме на углу Торговой, что ныне улица Низами, и Самеда Вургуна. На ней значилось: «Академик Лев Давидович Ландау, выдающийся физик XX века, до 1924 года жил в этом доме».

Через десять лет Ландау и Лифшиц станут мне родными – с томами их «Теоретической физики» в студенческие годы придётся буквально спать. Тогда же я вспомню замечание бабушки про сватовство великого физика – и попрошу её рассказать подробности.

Оказалось, мой дедушка, которого я не застал в живых, был знаком с Ландау лично. Несмотря на разницу в возрасте в четыре года, они оказались в одной группе Бакинского университета. Туда будущий академик поступил, кажется, в 14 лет. Вундеркинд пробыл там всего года два и в 1924 году перевелся в Ленинградский университет. Зато мой дедушка потом всю жизнь гордился, что учился вместе с Ландау – мол, ему читали курсы те же профессора.

Фирку, точнее Эсфирь Борисовну, дедушка тоже знал, как, впрочем, и половину тогдашнего Баку. Дочь музыканта и врача, в те годы она жила на соседней улице. Её родители дружили с родителями Ландау. По воспоминаниям бабушки, в молодости Эсфирь Борисовна была очень красива.

Можно представить, как худой несуразный 16-летний мальчик объясняется в любви яркой 18-летней красавице – да, она была постарше. Это уже потом он обретёт уверенность в себе, а вместе с ней славу не только научного светила, но и ловеласа. А тогда, в 1924 году, всё закончилось конфузом. Фирка отказала. Отвергнутый жених уехал из Баку навсегда.

Дальнейшая его биография известна. В 26 лет он связал свою жизнь с другой женщиной, с которой уже не расставался никогда. Он объездил весь мир, стал академиком, лауреатом Нобелевской премии, а также Ленинской и Сталинской. И Героем Социалистического Труда, и кем только не. Получил всё к этому причитающееся – по советским понятиям, был небожителем.

Ну, а Эсфирь Борисовна закончила в Баку политехнический институт. Работала в Азгоспроекте, где и познакомилась с моей бабушкой. Вышла замуж, потом развелась. Она провела всю жизнь в Баку в коммунальной квартире без воды. Что она в своё время отказала Ландау, знала вся городская интеллигенция.

– Так почему же вы его тогда отвергли? – спросили её на одном из застолий на работе. – Жалеете, наверное?
Она приставила два растопыренных пальца перпендикулярно к своему рту и отмахнулась:
– Да у него же зубы вот так вперёд торчали!