Шпион в постели

Она привела любовника в еврейское подполье – и он предал всех. Как роман сионистки и шпиона погубили десятки жизней в подмандатной Палестине.

На еврейском кинофестивале в Нью-Йорке показали фильм «Шошана». В 40-е годы эта история любви потрясла подмандатную Палестину. Шошана – дочь идеолога рабочего сионизма Бера Борохова – закрутила роман с тайным агентом британской полиции Томасом Уилкином, работа которого была как раз в том, чтобы ловить и ликвидировать сионистов. Развязкой этой любовной драмы стали месть и убийство.

«Майор Томас Джеймс Уилкин даже внешне был похож на еврея. Он свободно говорил на иврите. Был черноволос, обаятелен и умел завоевать симпатии людей. И – возможно, это было самым главным – он появлялся в обществе как кавалер Шошаны Борохов, дочери одного из основателей сионизма», – примерно так описывал Уилкина израильский писатель Рам Орен в своей книге «Красные дни». Проблема заключалась в том, что Уилкин не был евреем. И когда он фланировал в компании Шошаны по кафе, ресторанам и модным местам Тель-Авива, то преследовал вполне конкретную цель – выявлять среди публики, близкой Шошане, еврейских подпольщиков. Многие из них потом пропадали – во время ночных облав, арестов и внесудебных расправ.

Томас Уилкин родился в 1909-м в британском графстве Саффолк. Это всего около ста километров на восток от Лондона, но на деле – деревенская глушь. Столица графства, город Ипсвич, известна как один из самых старых городов Британии: предполагают, что первые поселения появились на этом месте уже во II веке нашей эры. Сегодня, как и во времена Уилкина, там можно увидеть могилы прямо на центральных улицах: город рос, и то, что когда-то было кладбищенской окраиной, становилось пешеходными проспектами. Судя по всему, Томас Уилкин мечтал убраться из этого места подальше.

Уже в конце 20-х он – констебль лондонской полиции. На его счету несколько громких задержаний и – неожиданно! – репутация интеллектуала. Уилкина манит Ближний Восток. Он учит языки и просит перевода. Мечта сбылась в апреле 1931-го. Уилкина взяли в CID, Criminal Investigation Department – управление криминальных расследований британской полиции в подмандатной Палестине. «Начиная с 1932 года в CID активно создавали сеть “живых источников” – информаторов среди арабского и еврейского населения. Но ситуация с безопасностью ухудшалась. Тогда управление решило внедрять к подпольщикам своих тщательно подготовленных агентов», – пишет историк Элдад Харуви. Одним из этих агентов стал Томас Джеймс Уилкин.

На британском историческом интернет-форуме «Джентльменский клуб по военным интересам» до сих пор ведут споры: как именно вел свою деятельность Уилкин? Как, например, ему платили зарплату? Проходил ли он в отчетах под своим именем? Или под кодовым? Точных ответов ни у кого нет: документов сохранилось мало. Но есть внушительный список официальных наград Уилкина: пять медалей, среди которых две – «За выдающиеся заслуги», от королевской и колониальной полиции.

Тот же Орен в романе «Красные дни» писал, что Уилкин был предельно законспирирован. Получал зарплату на специальный банковский счет. В протоколах не упоминался. В кругах еврейской богемы и подпольщиков он выдавал себя то за бизнесмена, который вернулся в Палестину из Британии, то за обладателя «дядюшкиного наследства» – беспечного отпрыска из богатой семьи. Но роман Орена на то и роман, что в нем много «шпионской» романтики.

Точно неизвестно, как Уилкин познакомился с Шошаной Борохов. По одной версии, это случилось в 1931-м – вскоре после перевода британца в Палестину. Якобы они разговорились в тель-авивском кафе. Уилкин увидел, что девушка что-то напряженно пишет в тетрадь. Он отпустил едкий комментарий на тему несочетаемости красоты и ума, а та очень серьезно ответила, что пишет манифест о независимости Израиля в газету «Давар». По другой версии, они встретились позже – в 1932-м, на пуримской вечеринке в модном кинотеатре «Эден». Но сценарий был тот же: Уилкин съязвил, девушка парировала, завязалась любовь.

Шошана Борохов прибыла в Палестину в 13 лет. Ее отец Бер Борохов был одним из идеологов так называемого «социалистического сионизма». Левак по убеждениям, он видел еврейское государство страной равноправия и рабочих сельхозкоммун. Борохов родился в Российской империи. За свои взгляды подвергся аресту царской полиции, позже вместе с семьей бежал в США. Когда в России случилась революция, он решил вернуться – пока без семьи, – чтобы быть в эпицентре событий. Но случилось несчастье. Едва прибыв в Киев, в декабре 1917-го 36-летний революционер слег с пневмонией и вскоре умер. Спустя восемь лет его супруга вместе с двумя детьми, Шошаной и ее братом Давидом, переехала в Палестину – чтобы исполнить завет мужа. Сам Бер Борохов так и не смог увидеть землю, куда он так страстно призывал переселяться всех евреев.

По воспоминаниям современников, Шошана была красавицей, имела поклонников и знакомства в самых разных кругах – в том числе среди еврейского подполья. Никто не удивился, когда ее всюду стал сопровождать возлюбленный – «еврейский» юноша, за которого выдавал себя Томас Уилкин. А вскоре в подполье прошла череда арестов. Одной из крупных акций британской полиции стала облава на штаб организации «Иргун» на рынке Кармель в Тель-Авиве в 1939-м. Уилкин сработал как наводчик и сам присутствовал при аресте. По некоторым данным, именно тогда подпольщики и раскрыли в нем агента – узнав спутника Шошаны Борохов среди полицейских.

Самой Шошане после этого стали поступать угрозы. Неизвестно, знала ли она до 1939-го, кем на самом деле был ее спутник. Но в любом случае любовь оказалась для нее важнее: Борохов и Уилкин продолжали жить вместе – хотя и не сочетались официальным браком. Тем временем для самого Уилкина наступали тяжелые времена. В феврале 1942-го он принял участие в ликвидации Авраама «Яира» Штерна – лидера радикальной подпольной организации «Лехи». Штерн погиб при очень странных обстоятельствах. Полиция арестовала его в собственной квартире. Но затем, уже закованный в наручники, тот был застрелен – по официальной версии, при попытке к бегству. Якобы Штерн оттолкнул полицейского, попытался отобрать у него оружие и выскочить в окно. По другой версии, это было хладнокровным убийством. Некоторые полицейские писали в рапортах: когда Штерна уже заковали в наручники, офицер полиции Джеффри Мортон приказал всем выйти из комнаты и ждать снаружи. Внутри вместе с ним остался Томас Уилкин. А затем раздались выстрелы, унесшие жизнь Штерна.

Неудивительно, что после этого подпольщики решили мстить Уилкину. Весной 42-го на него и Мортона напали на первомайской демонстрации в Тель-Авиве. Мортон был ранен, Уилкин отделался испугом. После этого он уже не мог жить с Шошаной в открытую и ушел «на дно»: передвигался по городу в сопровождении полицейской охраны, жил на тайных квартирах. В 1944-м Уилкина повысили и перевели в Иерусалим – он возглавил местное отделение CID. Это стало шансом для мстителей. 29 мая Томаса Уилкина застрелили в центре Иерусалима. По одной версии, это сделали якобы «случайные прохожие», которые подкараулили полисмена на его пути в участок. По другой – огонь вели из проезжающего автомобиля, когда Уилкин стоял на пороге офиса CID.

Так закончилась история любви, за которой с интересом, сочувствием и гневом следила вся подмандатная Палестина. Томаса Джеймса Уилкина похоронили на кладбище протестантов на горе Сион в Иерусалиме. На траурной церемонии собрался весь цвет британской администрации. Процессию охраняли сотни полицейских, и дело обошлось без инцидентов.

Шошана Борохов пережила своего возлюбленного на шестьдесят лет. В 1945-м она вышла замуж за немецкого еврея, который успел сбежать в подмандатную Палестину до Холокоста. В 1948-м у пары родилась дочь, тогда же молодая семья переехала из Тель-Авива на север Израиля. Шошана овдовела в 1984-м. Она продолжала жить на севере – последние годы женщина провела в доме для престарелых. Дочь идеолога сионизма и любовница тайного британского агента скончалась в 2004-м. Ей было 92 года.

Уже в наше время вокруг нашумевшего романа возникла новая легенда. Она гласит, что на похоронах Томаса Уилкина в 1944-м его коллеги подарили Шошане серебряную цепочку, которую нашли в вещах убитого. Якобы та носила ее до конца жизни – и завещала положить с собой в гроб.