О чем помнит миссис Барбара

27 января 1945 года советскими войсками был освобожден концентрационный лагерь Освенцим, где во время Второй мировой войны нацисты уничожили около миллиона еврейских узников. В канун шестидесятой годовщины его освобождения Jewish.ru публикует серию воспоминаний бывших заключенных

Всю свою жизнь Барбара Стимлер (Barbara Stimler) мечтала о настоящем хорошем доме — своего она лишилась еще будучи двенадцатилетней девчонкой. Можно сказать, ее мечта сбылась: сегодня она живет в опрятном бунгало на севере Лондона, в Стенморе. Ей семьдесят семь, однако в своем элегантном сером костюме она выглядит гораздо моложе. Когда она вспоминает о том, что ей довелось пережить, на глаза ее наворачиваются слезы, что, впрочем не мешает ей выступать в школах с рассказами о своей жизни: «Дети слушают меня словно завороженные. Непросто, конечно, всякий раз переживать все заново, однако на душе становится легче. А когда я заканчиваю выступление, они благодарят за то, что я пришла. Мальчишки оказываются даже более эмоциональными, чем девочки».

Барбара родилась в польском городке Александрове-Кужавски, рядом с германской границей. Никакой «странной войной» (период между сентябрем 1939-го и маем 1940 года) здесь и не пахло: с самых первых минут немецкого вторжения в пятницу 1 сентября 1939 года война на эту землю пришла самая что ни на есть настоящая: «Нас сразу начали бомбить, — вспоминает она. — Одна из бомб задела угол нашего дома, а наши соседи погибли»...

Ей, единственной дочери Сары и Якова, владевших трикотажным магазинчиком, было тогда двенадцать лет. После вторжения семье пришлось кочевать из города в город, потом отца арестовали, жестоко избили мать. Какое-то время они провели в глубине страны, в концентрационном лагере под Кутно, голодным узникам которого бросали через стену куски хлеба. И были в числе немногих, кому удалось спастить из Кутно, но спасение это вскоре оказалось всего лишь короткой отсрочкой трагедии. В марте 1941 года всех мужчин-евреев города Любранца, где остановилась семья, отправили в лагерь под Познанью. Среди отправленных оказались отец Барбары и ее дядя с двумя сыновьями. Некоторое время спустя от них пришла открытка. И всё. Скорее всего, считает миссис Стимлер, отца убили в Освенциме.

Прошло еще два месяца, и Барбару с матерью отправили в 140-тысячное гетто в Лодзи, где девочка стала работать в детской больнице. «Тем, кто не работал, не давали талонов на питание, а суп тогда был просто необходим», — вспоминает она. Мама работала на кухне. Возможность добывать питание означала возможность выжить, и Барбаре начало казаться, что они продержатся, когда случилась новая беда: мама тяжело заболела и попала в больницу. Примитивное лечение привело к парализации, и пятнадцатилетней Барбаре пришлось работать за двоих. «Однажды, когда я шла на работу, они перекрывали улицу, — вспоминает она, ее голос дрожит. — Я подумала, что же мне делать с мамой? Отнесла ее в сад, положила в яму в земле, накрыла и пошла на работу, моля Б-га о том, чтобы она была там, когда я вернусь, потому что знала: если они доберутся до нее, то прикончат. К счастью, вечером она была там».

«Однажды, — вспоминает миссис Стимлер, — к детской больнице подъехали два грузовика, в которые нам приказали погрузить всех детей. Те, конечно же, совсем не хотели лезть в кузов и прятались за нами. Я понятия не имела, что с ними собираются делать, но и поехать с ними не могла, потому что дома была мама. В конце концов, детишек увезли. Знаете, что они с ними сделали? Прикончили их в грузовиках, отравили газом... Ну, а мне пришлось искать другую работу».

Когда в январе 1942 года было сформулировано «Окончательное решение», процесс ликвидации гетто пошел полным ходом, депортации пошли одна за другой. На горизонте все отчетливее маячил Освенцим.

«В один из воскресных дней лета 1943 года пришли двое эсэсовцев и забрали меня, — продолжает свой рассказ миссис Стимлер. — Я едва успела крикнуть маме с порога: “Б-г должен быть с нами!”»...

Больше она матери не видела и так не узнала, что с ней случилось. Скорее всего, ее тогда же и застрелили: «Меня впихнули в вагон для перевозки скота, каждому раздали по ломтю хлеба. Было страшно тесно. В середине вагона стоял бак для справления естественных надобностей. От тряски содержимое его расплескивалась по сторонам — вонь стояла невообразимая. Какие-то две женщины угостили меня сахаром. Я не знала, куда мы едем, а вот они знали. Об Освенциме я никогда не слышала — думала, нас везут работать. Наконец, поезд остановился и всем было приказано выходить».

«Когда мы приехали, была ночь. Мы колонной по одной двинулись к воротам, возле которых стоял Менгеле. Я тогда еще не знала, кто это такой, это сейчас я знаю. А те две женщины продолжали кормить меня сахаром... Помню, как Менгеле взял мою руку, осмотрел спереди, сзади, снаружи... Мне — направо. Нас разделили на пятерки и начали пересчитывать...»

«Большая труба, из которой исходит ужасный смрад. Я до сих пор не понимаю, где я. Становится чуточку светлее, и я уже могу различить бараки, окруженные проволокой под высоким напряжением. Из одного выходит женщина. У нее нет волос, нет обуви, одета в короткое платье. Могла ли я подумать, что через пару часов буду выглядеть точно так же? Просто подумала, что в этом бараке содержат психически больных женщин».

В Освенциме Барбара провела год. Летом 1944-го ее перевели в трудовой лагерь Пиршков на польско-германской границе, где она вместе с тысячей еврейских женщин из Польши и Венгрии рыли противотанковые траншеи и возводили оборонительные укрепления против наступающей советской армии.

В феврале 1945-го выживших узников Пиршкова погнали в Берген-Бельзен. Отступая, нацисты пытались скрыть свидетельства своих преступлений, а заодно выполнить гитлеровское «пророчество» о том, что в Европе не останется ни одного еврея. Каждую ночь измотаннные маршами узники устраивались на ночлег в сараях. Как-то утром Барбара спряталась под толстым слоем сена. Настолько толстым, что штык немца, проверявшего, не спрятался ли кто из узников, ее даже не коснулся. Так она оказалась на свободе

До войны ее большая семья насчитывала около восьмидесяти человек. — она даже не помнила имена всех своих двоюродных братьев и сестер. А после войны — оказалось единственной, кто уцелел.

В 1946-м она приехала в Англию. Спустя два года вышла замуж и родила двух сыновей. Построила дом, о котором мечтала. В 1956 году, через год после рождения младшего сына, у нее случился нервный срыв, после которого, по совету психиатра, она вывела выколотый на руке лагерный номер. Даже с мужем она крайне редко говорила о пережитом, однако десять лет назад все же решилась записать свою историю для Британской библиотеки. «Интевьюер сидел напротив меня. Я смотрела в одну точку, заливаясь краской... Но мне это очень помогло», — рассказывает она. С тех пор Барбара Стимлер пересказывает свою историю школьникам: «Выступая перед детьми, я иной раз спрашиваю себя, а верят ли они мне? Потому что иногда я сама себе не верю».