Пчелиный СПИД

Случилось это давным-давно, когда израильский профессор вирусологии Илан Села был еще вовсе не профессором, а молодым доктором наук, в самом конце 60-х годов прошлого века. Лаборатория при сельскохозяйственном факультете Еврейского университета в Иерусалиме, в которой начал работать доктор Села, изучала вирусы. Точнее, возможность использовать бактериофаги, то есть вирусы, поражающие бактерии, для генной инженерии. Чтобы заставить клетку вырабатывать нужный белок, в те времена ее заражали вирусом. Сейчас для этих целей применяются уже совсем другие методы, но тогда это был единственный доступный ученым способ.

И вот для исследований нужен был бактериофаг М13. А его-то в лаборатории как раз и не было. И получить его можно было на тот момент лишь в одной британской лаборатории. И надо сказать, ученые из Британии не очень-то готовы были сотрудничать с израильтянами. Был ли тому виной столь распространенный в британских академических кругах антисемитизм или просто научное соперничество и нежелание помогать потенциальным конкурентам, теперь уже неизвестно. Так или иначе, но шансов на то, что британцы поделятся вирусом с израильскими коллегами, практически не было. Израильтяне ломали голову над тем, как бы им добыть М13. Вот тут-то молодой доктор Села и предложил свой необычный и, можно даже сказать, весьма коварный план. Стоит заметить, что многие из его коллег, выслушав идею, лишь недоуменно пожали плечами, будучи уверенными, что из этой затеи ничего не выйдет. Тем не менее все согласились, что попробовать стоит.

Доктор Села взял лист бумаги и начал составлять письмо в британскую лабораторию. «Уважаемые коллеги, – писал он, – с колоссальным интересом познакомился я с вашими выдающимися работами, связанными с использованием бактериофага М13. Желая продолжить исследования в этом направлении, я обращаюсь к вам с огромной просьбой предоставить нашей лаборатории штамм этого вируса. Искренне ваш, доктор Илан Села». Закончив это, казалось бы, ничем не примечательное письмо, Села запечатал его в конверт и отправился на почту.

Расчет доктора Селы строился на одном важном предположении, заключавшемся в исключительной британской вежливости, требующей от истинного джентльмена в любом случае ответить на письмо, даже когда тебе хочется послать обратившегося куда подальше. Забегая вперед, можно сказать и то, что в наши дни трюк Селы не прошел бы точно. По одной крайне тривиальной причине. Впрочем, не будем торопить события.

Письма шли в те годы медленно. Лишь спустя месяц в лабораторию Еврейского университета пришел ответ из Британии. Аккуратный тонкий конверт. Получив его, доктор Села не стал, как вы могли бы подумать, разрывать его дрожащими руками, чтобы поскорее ознакомиться с содержимым самого письма. Отнюдь. Вместо этого он поместил весь конверт, даже не раскрывая его, в специальную среду с бактериями, благоприятную для развития бактериофага М13, и стал ждать.

Прошло некоторое время, и ученые с радостью обнаружили, что у них действительно образовалось достаточное количество столь необходимого вируса М13. Села всё рассчитал правильно. Получив письмо от израильтян, британцы не могли позволить себе не ответить на него, хоть и очень не хотели. При этом отвечающий сам находился внутри лаборатории, где полным ходом шли исследования с нужным вирусом, поэтому атмосфера вокруг буквально кишела ими. Какая-то часть из них осталась и на бумаге письма, и, возможно, даже на внешней оболочке конверта. Сколько бы их там ни было в начале, их оказалось достаточно, чтобы перенести путешествие через европейский континент и уцелеть. Попав же в благоприятную питательную среду, выжившие вирусы быстро размножились.

К слову, сегодня именно во избежание подобного незапланированного распространения вирусов из лабораторий все они, как правило, генетически изменены. Так, чтобы не иметь возможности свободно заражать клетки и размножаться. Но на заре вирусологии о подобных последствиях, тем более в отношении неболезнетворных бактериофагов, как-то не особенно задумывались. Ну и, конечно, в наше время такой фокус не прошел бы по совсем простой причине – и письмо, и ответ шли бы по электронной почте, поэтому единственный вирус, который могли бы подцепить израильтяне от британцев, был бы исключительно компьютерным.

Добыв штамм М13, Села наконец вскрыл письмо и прочитал вполне ожидаемые строки, что, «к глубокому сожалению», британские коллеги «не могут поделиться бактериофагом, поскольку уже несколько лет не занимаются этими исследованиями». Британская вежливость, как выяснилось, не исключала откровенного вранья. Ну, да это было уже не столь важно.

Вот так израильтяне добыли себе необходимый им вирус М13. Правда, некоторые утверждают, что всё это лишь городская, точнее, университетская легенда, но кто знает? Так или иначе, много лет спустя открытие, сделанное уже известным профессором Еврейского университета Иланом Селой в области вирусологии, внесло реальный вклад в решение одной из самых странных и загадочных проблем последнего десятилетия. Так называемого синдрома разрушения пчелиных колоний.

Синдром этот состоит в том, что большинство рабочих пчел в какой-то момент внезапно и безвозвратно покидает улей, оставляя королеву и личинок на произвол судьбы. Подобные исчезновения происходили всегда, однако в начале XXI века их количество вдруг стало резко возрастать. Более десяти миллионов ульев по всему миру было потеряно. И это ставило под угрозу исчезновения многие сельскохозяйственные культуры, опыляемые именно пчелами и составляющие чуть ли не четверть всего мирового урожая. Самое ужасное, что было непонятно, что является причиной синдрома. Предполагали как результат воздействия пестицидов, излучения сотовых телефонов, загрязнения воздуха, глобального потепления, так и еще множество самых разных факторов.

В 2004 году профессор Илан Села, изучая по просьбе израильского Министерства сельского хозяйства проблему массовой гибели пчел, обнаружил и выделил неизвестный до того «вирус острого паралича». Он был назван по месту его открытия «израильским» – Israeli Acute Paralysis Virus (IAPV), хотя, судя по всему, возник он в Австралии. Его геном Села передал во всемирную базу данных. А три года спустя американские исследователи выяснили, что существует значительная корреляция между возникающим синдромом и обнаруженным у пчел вирусом IAPV. Еще через два года выяснилось, что вирус поражает пчел, ослабляя их и делая более уязвимыми для факторов, которые иначе не были бы смертельными. Это и приводит рабочих пчел к потере ориентации, а королеву – к утрате контроля над остальным роем.

Селу пригласили в качестве главного научного эксперта в созданную осенью 2007 года израильскую биотехнологическую компанию Beeologics, сумевшую за несколько лет разработать метод, снижающий рост заболевания и таким образом уменьшающий эффект от «пчелиного СПИДа». Одновременно Села преуспел и в борьбе с другой пчелиной напастью – паразитирующими на них клещами Варроа (Varroa destructor), также наносящими колоссальный вред этой отрасли. Благодаря двум этим разработкам Селы, Beeologics была приобретена мировым агрохимическим гигантом, концерном Monsanto, за 120 миллионов долларов. Сразу же после этого концерн начал производить лекарство для пчел. И очень вовремя. К этому времени в США количество пчел с середины прошлого века сократилось в два раза, в Европе же каждый год терялась пятая часть всех пчелиных семейств. Нехватка пчел сказалась на 20%-ном увеличении цены за их аренду для фермеров США, использующих пчел для опыления своих полей. Всего же ежегодные убытки от синдрома разрушения пчелиных колоний только в США оценивались в 35 миллиардов долларов.