Как евреи арийцам житья не давали

Мы завершаем наши заметки о жизни не подлежавшего высылке в концлагерь еврея в воюющей Германии. Кстати, напоминаем, что высылке он не подлежал только пока была жива его арийская супруга («осквернительница расы», по нацистской терминологии). Стоило ей умереть — и безутешного супруга повязали бы прямо у гроба. Но в случае с нашим героем, профессором Виктором Клемперером из Дрездена, супруга была рядом с ним до конца войны. Потому-то и получили мы возможность прочитать его работу «Язык Третьего Рейха», которую он писал все эти годы.

Еще раз напомним читателю о том, зачем мы, собственно, за эту тему взялись. Появление книги «Еврейский легион Гитлера», столь популярной во многих странах и ждущей своего часа у нас (час этот, поверьте, настанет очень скоро!), в которой приводится немыслимое количество служивших Рейху евреев — именно оно и подвигло нас взяться за это, чтобы внести свою лепту. Не все так было, как привыкли думать. И судьба профессора Клемперера — ну просто очень счастливая, если сравнить ее с жизнью узников Варшавского (Каунасского, Пинского и т. д.) гетто — нам в этом поможет.

Профессора определили работать на картонажной фабрике, клеить конверты. Его рабочее место должно было быть изолировано от рабочих мест арийцев. На практике он работал с напарницей, молодой девушкой-инвалидом (кажется, Трудой). Она присматривалась к нему с интересом, как-то — и не раз потом — принесла яблоко. Даже спросила, верно ли, что у господина профессора жена — немка? (Чем профессора страшно задела: как и многие немецкие евреи, он, несмотря ни на что, настаивал на том, что является немцем. Да еще и с железным крестом за Первую войну! Ладно, на этих заблуждениях ассимилированных немецких евреев останавливаться не будем, они и так за это сполна получили…)

Как-то Труда, разбеседовавшись с напарником, узнала, что в трамвае он имеет право ездить только на стоячем месте на задней площадке. А почему? Профессор показал на звезду. А что ж вы ее носите? — разволновалась девушка. — Сняли бы лучше...

Полного представления о том, что творится, она явно не имела. Как, наверное, и огромная часть ее соотечественников. По крайней мере, из малообразованных кругов.

Во время бомбежки неарийцы тоже должны были сидеть отдельно. Хотя уж тут-то, когда бомбы падают, кто будет за этим следить! Партийные товарищи предпочитали держаться подальше от опасных мест.

Как-то старый мастер (типичные «немецкие золотые руки»), освобождая Клемпереру место рядом с собой, с ним разговорился.

— Что будет, что будет!.. От сыновей никаких весточек. Гюнтер — в Норвегии, Уно — на Восточном фронте… И все для того только, чтоб американские евреи захватили Германию…

Но, вспомнив, с кем говорит, добавил:

— А из-за них страдают такие люди, как вы, господин профессор…

Заметьте, что человек-то он был, в сущности, неплохой, но вот национал-социалистическая каша в его голове, так сказать, бурлила и пенилась… Да что там мастер, пожилой пролетарий! В любое время могли нагрянуть на квартиру товарищи из еврейского отдела горгестапо. И перетряхнуть все без всяких там «господин профессор» и прочего. Арестовать могли в любой момент. Да и без того их визит радости, мягко говоря, не доставлял.

Как-то дочке друзей нашего героя пришлось поздно возвращаться с работы. И увидела она рядом с домом гестаповский автомобиль. Остановилась, соображая, что делать. Тут из окошка высунулся гестаповский шофер и тихо сказал: «Фройленхен! Погодите домой идти. Погуляйте-ка полчасика». Заметьте, гестаповец! Правда, низшего уровня. Прикажут — расстреляет, конечно. А без приказа — и без начальства рядом — отчего ж и не проявить человеческие качества?

Чтобы все описанное не показалось больно уж человечным и хорошим, добавим, что присущие немцам лучшие качества (та же дисциплинированность, к примеру) сыграли во всем творившемся при Гитлере худшую роль. Да и в большинстве своем представители этой нации ничего против вытеснения евреев не имели. Не все, конечно, представляли, как все это будет осуществляться. А если представляли?

…Когда в одну из ночей 1942 года забирали для отправки в лагерь еврейскую семью, слышался плач и крики гестаповцев. Из окна высунулся сосед, милейший человек, чтобы узнать, отчего это так шумно в неположенное время. А узнав, резюмировал: «Опять эти евреи! Даже ночью от них покоя нет!».