Общество
Еврейский волкодав
Сумерки приносили Одессе налёты, убийства и ограбления...
Разведчики Нили
12.04.2001
29 ноября 1967 года, через пять месяцев после блестящей победы Израиля в Шестидневной войне, на военном кладбище в Иерусалиме в присутствии руководителей государства состоялись похороны. С надгробными речами выступили председатель израильского парламента — Кнессета — и главный раввин Армии Обороны Израиля.
То было погребение с отданием всех воинских почестей, но хоронили не солдата, павшего на недавно закончившейся войне, а человека, погибшего в песках Синайской пустыни на полстолетия раньше. Его останки были найдены израильтянами около Рафы, под пальмой, которую местные арабы прозвали "еврейской".
Когда в 1917 году разбойники-бедуины убили Авшалома Файнберга, он отнюдь не был признан национальным героем. Напротив, многие представители палестинского еврейства обвиняли Файнберга и его товарищей по организации Нили, которая занималась разведывательной деятельностью в Палестине и помогала английской армии, в безответственности и в том, что безопасность ишува была поставлена под угрозу.
В своей надгробной речи Каддиш Луз, председатель Кнессета и активист Партии труда, члены которой некогда резко возражали против деятельности Нили, говорил об "одном из трагических недоразумений, которыми так богата еврейская история". Затем он сказал: "Как сабра (уроженец Израиля) Файнберг каждым своим поступком выражал национальные стремления. В двенадцать лет он уже основал юношеское движение, целью которого было создание еврейского государства". Воздавая должное разведчикам Нили, Луз заявил: "Тем, что мы находимся сейчас здесь, в объединенном Иерусалиме, мы в определенной степени обязаны их героизму".
Так в какой-то мере была залечена старая рана. Однако прошло еще двенадцать лет, прежде чем рядом с Файнбергом были захоронены останки его товарища по Нили Иосефа Лишанского, повешенного оттоманскими властями в 1917 году в Дамаске. Члены организации были окончательно реабилитированы и провозглашены героями еврейского народа.
Исторические фигуры, о которых шла речь в предшествующих главах, замечательны своим стремлением к национальному единству. Для автора особенно важной была борьба его героев за объединение раздробленного еврейского народа на пути к общей цели. Обращаясь к разведчикам Нили, которые действовали в одиночку и стали причиной яростных споров, мы отдаем должное их храбрости и мудрости.
Если отвага подпольщиков Нили никогда не вызывала сомнений, то их действия многие годы одобряло лишь меньшинство. Сегодня можно твердо сказать, что когда Файнберг, а с ним Аарон и Сара Ааронсон и другие бойцы группы помогали англичанам в борьбе против турок, они выступали за правое дело.
Великобритания выиграла войну, завоевала Палестину, выступила с Декларацией Бальфура и получила от Лиги Наций мандат для практического осуществления этой программы. И хотя между ишувом и английскими властями возникли в конце концов непримиримые противоречия, именно британский мандат привел к возникновению государства Израиль.
Поразительна не только храбрость разведчиков, но и то нравственное самоотвержение, с которым они делали свое дело, несмотря на неодобрение и даже осуждение современников.
История Нили началась во время первой мировой войны, когда турки, под властью которых находилась Палестина, ввязались в конфликт на стороне Германии и выступили против Великобритании, Франции и России.
В начале 1915 года, как раз когда Трумпельдор и Жаботинский в Египте были заняты агитацией за создание еврейской части в составе английской армии, Сара Ааронсон возвращалась домой в Палестину из Константинополя.
Дочь богатых землевладельцев из Зихрон-Яакова, пионеров Первой алии, она вышла замуж и переехала с мужем в Константинополь, но брак оказался неудачным.
По своему воспитанию Сара тяготела к деревенской жизни. Прекрасная наездница, привыкшая свободно разъезжать на коне по холмам, окружавшим поселение, Сара задыхалась в напыщенной обстановке, которая сложилась в еврейской общине Константинополя, со множеством формальностей вроде визитных карточек и официальных приемов.
Когда Турция, вступив в войну, ввела свои войска в Палестину, Сара сочла себя обязанной вернуться домой, к родителям. Из Зихрон-Яакова приходили письма, свидетельствовавшие об ухудшении обстановки. Турецкие власти в Палестине сперва согласились на создание еврейской милиции, но потом передумали и приступили к конфискации необходимого для самообороны оружия у еврейских поселенцев.
Организация Ха-шомер, выступившая с идеей формирования еврейской милиции, пыталась утаить от властей часть оружия. "Стражи", опережая турок, сами изымали оружие в деревнях и прятали его на складах. В результате местным жителям порой приходилось покупать винтовки у арабов, чтобы было что сдать оттоманским властям.
Все сионистские организации оказались вне закона. В Тель-Авиве были даже сняты таблички с названиями улиц на иврите. Множество евреев арестовали по обвинению в связях с англичанами.
Во время своего длительного и непростого путешествия домой, в Зихрон-Яаков, Сара собственными глазами увидела в Анатолии кровавую резню, которую учинили турки над армянами.
Уже оказавшись дома, она поведала своему брату Аарону об изгнании армян из деревень, о горящих церквах, о набитых трупами могилах, о лагерях за колючей проволокой... Если турки могут так обращаться с армянами, твердила она, разве может быть спокоен ишув? Не ожидает ли такая же судьба еврейские поселения Палестины?
Нетрудно вообразить, с каким недоверием был воспринят этот рассказ. Оказавшись в построенной на холме вилле Ааронсонов, отделанной розовым камнем, сидя в сохранившемся по сей день просторном кабинете брата, где стоял старинный стол и лежали на полу арабские ковры, Сара, верно, и сама призадумалась, не привиделись ли ей все эти ужасы во сне.
Тем не менее, ее подробный рассказ в конце концов убедил Аарона в том, что надо привести в исполнение план, который он уже обсуждал со своим другом Авшаломом Файнбергом: создать в Палестине разведывательную сеть и связаться с англичанами в Египте. Это было рискованное предприятие: раскройся их план — ответом были бы жестокие репрессии против всех евреев Палестины. Однако армянская трагедия показала — англичанам необходимо помочь.
Ааронсон и Файнберг были полными противоположностями. Родители привезли Ааронсона в Палестину, когда ему было шесть лет. Он полюбил природу этих мест, бродил по окружающим поселок холмам, интересовался ботаникой и зоологией и в конце концов стал блестящим натуралистом. Палестинские эмиссары барона Ротшильда послали его учиться во Францию. Вернувшись в Палестину, он некоторое время работал по заданию Ротшильда на севере, в Метуле. Постепенно Ааронсон обследовал всю Палестину, часто пробирался на восточный берег Иордана, создал ботанические карты страны и стал ведущим специалистом по палестинской флоре и фауне.
Во время полевых работ на горе Хермон в 1906 году Ааронсон обнаружил "мать всех пшениц", пшеницу-однозернянку — самый древний из известных прототипов хлебного злака. Значение этой находки и для агрономов, и для историков цивилизации очень велико.
Открытие принесло Ааронсону мировую славу. Во время поездки в Америку он заручился поддержкой еврейских финансистов для создания агрономической станции, которую и основал в Атлите — на побережье Средиземного моря, неподалеку от Зихрон-Яакова, рядом с развалинами крепости крестоносцев. Там, на солончаках, где никогда ничего не росло, он начал агрономические эксперименты, получившие известность как в Европе, так и в Америке. Два ряда посаженных им финиковых пальм можно видеть и по сей день; Атлит стал процветающим земледельческим поселком, а от первой агростанции остался только остов.
Научные занятия не мешали Ааронсону оставаться убежденным сионистом. Полковник Ричард Мейнерцхаген, офицер английской военной разведки, активно поддерживавший сионистское движение, вспоминал, что был склонен к антисемитизму до встречи с Ааронсоном, "палестинским евреем, человеком большой отваги и высокоразвитого интеллекта, глубоко преданным Палестине". По рассказу Мейнерцхагена, именно длительные беседы с Ааронсоном сделали его страстным сионистом. Авшалом Файнберг тоже провел несколько лет во Франции, в Париже, но — в отличие от Ааронсона — в поэтической атмосфере левого берега Сены. Сам он писал стихи на иврите и по-французски.
Страстный идеалист, Файнберг однажды в парижском театре прервал спектакль: на сцене изображался еврейский погром в России, и Файнбергу невыносимо было видеть, как евреи отступают перед своими мучителями. Приглядываясь к европейскому процессу национального возрождения, он писал своим родным из Парижа: "Почему своя страна есть у греков и у болгар, а у нас, давших миру так много, государства нет?"
Вернувшись из Франции, Файнберг начал работать в Атлите ассистентом Ааронсона. Когда началась война, Файнберг то и дело предлагал какие-то меры, которые евреи могли бы предпринять против турок. "Нас ожидает либо конец, либо возрождение, — говорил он. — Если это конец, встретим его как герои. Если возрождение — не будем прислуживать туркам".
То было погребение с отданием всех воинских почестей, но хоронили не солдата, павшего на недавно закончившейся войне, а человека, погибшего в песках Синайской пустыни на полстолетия раньше. Его останки были найдены израильтянами около Рафы, под пальмой, которую местные арабы прозвали "еврейской".
Когда в 1917 году разбойники-бедуины убили Авшалома Файнберга, он отнюдь не был признан национальным героем. Напротив, многие представители палестинского еврейства обвиняли Файнберга и его товарищей по организации Нили, которая занималась разведывательной деятельностью в Палестине и помогала английской армии, в безответственности и в том, что безопасность ишува была поставлена под угрозу.
В своей надгробной речи Каддиш Луз, председатель Кнессета и активист Партии труда, члены которой некогда резко возражали против деятельности Нили, говорил об "одном из трагических недоразумений, которыми так богата еврейская история". Затем он сказал: "Как сабра (уроженец Израиля) Файнберг каждым своим поступком выражал национальные стремления. В двенадцать лет он уже основал юношеское движение, целью которого было создание еврейского государства". Воздавая должное разведчикам Нили, Луз заявил: "Тем, что мы находимся сейчас здесь, в объединенном Иерусалиме, мы в определенной степени обязаны их героизму".
Так в какой-то мере была залечена старая рана. Однако прошло еще двенадцать лет, прежде чем рядом с Файнбергом были захоронены останки его товарища по Нили Иосефа Лишанского, повешенного оттоманскими властями в 1917 году в Дамаске. Члены организации были окончательно реабилитированы и провозглашены героями еврейского народа.
Исторические фигуры, о которых шла речь в предшествующих главах, замечательны своим стремлением к национальному единству. Для автора особенно важной была борьба его героев за объединение раздробленного еврейского народа на пути к общей цели. Обращаясь к разведчикам Нили, которые действовали в одиночку и стали причиной яростных споров, мы отдаем должное их храбрости и мудрости.
Если отвага подпольщиков Нили никогда не вызывала сомнений, то их действия многие годы одобряло лишь меньшинство. Сегодня можно твердо сказать, что когда Файнберг, а с ним Аарон и Сара Ааронсон и другие бойцы группы помогали англичанам в борьбе против турок, они выступали за правое дело.
Великобритания выиграла войну, завоевала Палестину, выступила с Декларацией Бальфура и получила от Лиги Наций мандат для практического осуществления этой программы. И хотя между ишувом и английскими властями возникли в конце концов непримиримые противоречия, именно британский мандат привел к возникновению государства Израиль.
Поразительна не только храбрость разведчиков, но и то нравственное самоотвержение, с которым они делали свое дело, несмотря на неодобрение и даже осуждение современников.
История Нили началась во время первой мировой войны, когда турки, под властью которых находилась Палестина, ввязались в конфликт на стороне Германии и выступили против Великобритании, Франции и России.
В начале 1915 года, как раз когда Трумпельдор и Жаботинский в Египте были заняты агитацией за создание еврейской части в составе английской армии, Сара Ааронсон возвращалась домой в Палестину из Константинополя.
Дочь богатых землевладельцев из Зихрон-Яакова, пионеров Первой алии, она вышла замуж и переехала с мужем в Константинополь, но брак оказался неудачным.
По своему воспитанию Сара тяготела к деревенской жизни. Прекрасная наездница, привыкшая свободно разъезжать на коне по холмам, окружавшим поселение, Сара задыхалась в напыщенной обстановке, которая сложилась в еврейской общине Константинополя, со множеством формальностей вроде визитных карточек и официальных приемов.
Когда Турция, вступив в войну, ввела свои войска в Палестину, Сара сочла себя обязанной вернуться домой, к родителям. Из Зихрон-Яакова приходили письма, свидетельствовавшие об ухудшении обстановки. Турецкие власти в Палестине сперва согласились на создание еврейской милиции, но потом передумали и приступили к конфискации необходимого для самообороны оружия у еврейских поселенцев.
Организация Ха-шомер, выступившая с идеей формирования еврейской милиции, пыталась утаить от властей часть оружия. "Стражи", опережая турок, сами изымали оружие в деревнях и прятали его на складах. В результате местным жителям порой приходилось покупать винтовки у арабов, чтобы было что сдать оттоманским властям.
Все сионистские организации оказались вне закона. В Тель-Авиве были даже сняты таблички с названиями улиц на иврите. Множество евреев арестовали по обвинению в связях с англичанами.
Во время своего длительного и непростого путешествия домой, в Зихрон-Яаков, Сара собственными глазами увидела в Анатолии кровавую резню, которую учинили турки над армянами.
Уже оказавшись дома, она поведала своему брату Аарону об изгнании армян из деревень, о горящих церквах, о набитых трупами могилах, о лагерях за колючей проволокой... Если турки могут так обращаться с армянами, твердила она, разве может быть спокоен ишув? Не ожидает ли такая же судьба еврейские поселения Палестины?
Нетрудно вообразить, с каким недоверием был воспринят этот рассказ. Оказавшись в построенной на холме вилле Ааронсонов, отделанной розовым камнем, сидя в сохранившемся по сей день просторном кабинете брата, где стоял старинный стол и лежали на полу арабские ковры, Сара, верно, и сама призадумалась, не привиделись ли ей все эти ужасы во сне.
Тем не менее, ее подробный рассказ в конце концов убедил Аарона в том, что надо привести в исполнение план, который он уже обсуждал со своим другом Авшаломом Файнбергом: создать в Палестине разведывательную сеть и связаться с англичанами в Египте. Это было рискованное предприятие: раскройся их план — ответом были бы жестокие репрессии против всех евреев Палестины. Однако армянская трагедия показала — англичанам необходимо помочь.
Ааронсон и Файнберг были полными противоположностями. Родители привезли Ааронсона в Палестину, когда ему было шесть лет. Он полюбил природу этих мест, бродил по окружающим поселок холмам, интересовался ботаникой и зоологией и в конце концов стал блестящим натуралистом. Палестинские эмиссары барона Ротшильда послали его учиться во Францию. Вернувшись в Палестину, он некоторое время работал по заданию Ротшильда на севере, в Метуле. Постепенно Ааронсон обследовал всю Палестину, часто пробирался на восточный берег Иордана, создал ботанические карты страны и стал ведущим специалистом по палестинской флоре и фауне.
Во время полевых работ на горе Хермон в 1906 году Ааронсон обнаружил "мать всех пшениц", пшеницу-однозернянку — самый древний из известных прототипов хлебного злака. Значение этой находки и для агрономов, и для историков цивилизации очень велико.
Открытие принесло Ааронсону мировую славу. Во время поездки в Америку он заручился поддержкой еврейских финансистов для создания агрономической станции, которую и основал в Атлите — на побережье Средиземного моря, неподалеку от Зихрон-Яакова, рядом с развалинами крепости крестоносцев. Там, на солончаках, где никогда ничего не росло, он начал агрономические эксперименты, получившие известность как в Европе, так и в Америке. Два ряда посаженных им финиковых пальм можно видеть и по сей день; Атлит стал процветающим земледельческим поселком, а от первой агростанции остался только остов.
Научные занятия не мешали Ааронсону оставаться убежденным сионистом. Полковник Ричард Мейнерцхаген, офицер английской военной разведки, активно поддерживавший сионистское движение, вспоминал, что был склонен к антисемитизму до встречи с Ааронсоном, "палестинским евреем, человеком большой отваги и высокоразвитого интеллекта, глубоко преданным Палестине". По рассказу Мейнерцхагена, именно длительные беседы с Ааронсоном сделали его страстным сионистом. Авшалом Файнберг тоже провел несколько лет во Франции, в Париже, но — в отличие от Ааронсона — в поэтической атмосфере левого берега Сены. Сам он писал стихи на иврите и по-французски.
Страстный идеалист, Файнберг однажды в парижском театре прервал спектакль: на сцене изображался еврейский погром в России, и Файнбергу невыносимо было видеть, как евреи отступают перед своими мучителями. Приглядываясь к европейскому процессу национального возрождения, он писал своим родным из Парижа: "Почему своя страна есть у греков и у болгар, а у нас, давших миру так много, государства нет?"
Вернувшись из Франции, Файнберг начал работать в Атлите ассистентом Ааронсона. Когда началась война, Файнберг то и дело предлагал какие-то меры, которые евреи могли бы предпринять против турок. "Нас ожидает либо конец, либо возрождение, — говорил он. — Если это конец, встретим его как герои. Если возрождение — не будем прислуживать туркам".
