Тора из Сидона

Шестого июня 1982 года израильская армия четырьмя колоннами пересекла северную границу страны и вошла на территорию Ливана. Началась Первая ливанская война. Перед израильтянами стояла задача очистить юг Ливана от террористов Организации освобождения Палестины (ООП) и ФАТХа, подвергавших непрерывным ракетным обстрелам жителей севера Израиля и превративших население южного Ливана в своих заложников.

Бойцы батальона 7056-й резервистской бригады парашютистов Северного округа были мобилизованы в субботу. Вечером в воскресенье они взяли древний Тир, а во вторник вошли в город Сидон. Здесь впервые с начала войны они столкнулись с сопротивлением боевиков ООП, которые заняли позиции в жилых домах и, прикрываясь мирными жителями, обрушили шквальный огонь на парашютистов.

Началась опасная и сложная операция по освобождению Сидона от террористов. Квартал за кварталом, дом за домом, этаж за этажом... В пятницу утром, в самый разгар операции, наперерез бронетранспортеру заместителя командира батальона, майора Рафи Гиля, бросился мужчина в очках и берете с криком: «Не стреляйте, я еврей!». Батальонный связист, сидевший сверху на бронемашине, едва удержался от того, чтобы не выстрелить в неожиданно выскочившего человека.

Мужчина, представившийся Ицхаком Алеви, рассказал, что он и его родственники — последние евреи, оставшиеся от некогда небольшой, но влиятельной сидонской общины, жившей в городе более тысячи лет. С началом гражданской войны практически все евреи Сидона, как и вообще большинство ливанских евреев, покинули страну, переселившись в Израиль или эмигрировав в Америку.

Раньше Ицхак и члены его семьи жили внутри еврейского квартала, но затем им пришлось перебраться в крошечный домик на окраине города. Еврейский квартал в конце 70-х захватили потомки арабов, бежавших из Хайфы и Акко во время Войны за независимость; они же изгнали и последнюю еврейскую семью.

Ицхак, как и его домочадцы, был несказанно счастлив встрече с бойцами израильской армии. «Конечно, они готовы взойти в Эрец Исраэль. Вот только… он не может оставить Сидон, не взяв с собой древний свиток Торы».

— Какой еще свиток? — удивился майор Гиль.

Выяснилось, что когда еврейские семьи бежали из Сидона, а палестинские арабы, поддерживаемые террористами, вселились в оставленные ими дома, Ицхак, служивший тогда габаем в синагоге, спрятал старинный свиток Торы. Покидая квартал, он замаскировал синагогальный ковчег досками и надеялся рано или поздно вернуться за ним. Теперь он не был готов покинуть город, оставив свиток на произвол судьбы.

«Ты же не был там пять лет. Может, его уже нашли и уничтожили», — возражал заместитель командующего батальоном. Но Ицхак был непреклонен. Незадолго до начала субботы джип майора Гиля с батальонным раввином, самим Ицхаком и несколькими солдатами выехал на операцию по спасению свитка в сторону «касбы» — тесного и мрачного древнего района города, где прежде располагался еврейский квартал. Внутрь узких улочек, зажатых между домами, пришлось идти пешком. Шли, вытянувшись цепочкой, вслед за Ицхаком, который уверенно пробирался через темные проулки. Рядом с касбой раздавались выстрелы: зачистка города от террористов продолжалась.

Древнюю синагогу Сидона арабы превратили в жилой дом. Внутри в невероятной тесноте ютилась огромная семья. Увидев солдат с оружием, испуганные обитатели дома стали умолять о пощаде и прощении за осквернение святого места. Солдаты же больше всего опасались, что их крики привлекут террористов и боя будет не избежать.

С большим трудом Ицхаку Алеви удалось успокоить громко плачущих женщин. «Стрелять в вас никто не собирается, мы пришли лишь кое-что забрать», — убеждал он их. Жители, похоже, не очень в это поверили, но все же на некоторое время вопли прекратились.

Поднявшись на второй этаж, где жила еще одна семья, Алеви подошел к южной стене синагоги и показал на прибитые доски: за ними, сказал он своим попутчикам, и был спрятан синагогальный ковчег. Один из солдат достал из мешка кувалду. Увидев инструмент, только успокоившиеся женщины вновь заголосили, вероятно, решив, что сионистские садисты уготовили им муки пострашнее расстрела.

Алеви с размаху ударил по доскам, отбивая их от стены. Через еще несколько ударов показались створки ковчега. Распахнув их, бывший габай в волнении достал древний свиток — он был помещен в деревянный саркофаг, покрытый зеленым бархатом и богато инкрустированный серебром.

Когда они, с тяжелым свитком в руках, пробирались по тем же узким улочкам назад к своему джипу, вокруг уже вовсю бушевал бой. В полевой штаб вернулись буквально за несколько минут до наступления шаббата. Впереди шел, неся в руках свиток Торы и не скрывая слез, батальонный раввин. При виде древнего свитка, спасенного и возвращенного бойцами, трепет охватил даже самых далеких от религии десантников. Тут же соорудили синагогу, натянув маскировочную сеть между двумя трофейными тракторами, захваченными у террористов.

Возможно, впервые за столетия в самом центре Сидона сразу столько евреев встречали субботу. До конца войны было еще очень далеко, но история спасения свитка завершилась.

Он был пожертвован семьей Алеви и бойцами батальона 7056 в память об их товарище Дани Бреннере из поселка Бней Даром возле Ашдода, который погиб в Сидоне в одном из первых боев. Накануне мобилизации Бреннер работал над диссертацией по химии в институте Вейцмана, но дописать ее так и не успел.

А свиток, искусно написанный во второй половине XIX века на тончайшей, но прочной оленьей коже, был перенесен в синагогу поселка Бней Даром. С тех пор вот уже больше трех десятков лет жители поселка в праздники читают Тору именно с этого свитка, вспоминая и солдата Дани Бреннера, и удивительную историю спасения последней Торы еврейской общины Сидона.