Доля шутки №232

Еврейское ли это дело ходить по канату, почему посетителю кошерного ресторана не нужно меню, как Карфункель определил жанр картины Пикассо, что осталось от еврейства у раввина из Бреслау и как определялся тираж газеты «Форвертс».

***

В одно местечко приехал бедно одетый еврей, объявивший, что он будет ходить по канату, протянутому между крышами синагоги и бани. Каждый желающий насладиться зрелищем должен заплатить 10 копеек. И вот канат натянут. Еврей появляется в чердачном окне синагоги и кричит собравшимся зрителям:
— Дорогие евреи, я в жизни еще не стоял на канате. Но если вы считаете, что ваши 10 копеек дороже моей жизни, то я попробую...

***

Официант в кошерном ресторане:
— Пожалуйста меню, господин Ландауэр.
— Оставьте ваше меню при себе! Принесите мне... во-первых, суп-лапшу... потом тушеное мясо... и, наконец, сливовый компот.
— Ах, господин Ландауэр, вы знаете наше меню наизусть!
— Много чести! Я просто смотрю на скатерть.

***

Супруги Карфункель, жители Берлина, пришли на выставку Пикассо.
— Это портрет, — утверждает муж.
— Глупости, — возражает жена, — это пейзаж.
Так и не договорившись, они покупают каталог и читают в нем: «Миндальное дерево (Mandelbaum) на побережье».
— Вот видишь, — торжествует муж, — все-таки это портрет.

***

Об одном «современном» раввине из Бреслау, который свои скудные познания в иудаизме сочетал с сильным еврейским акцентом, его коллега сказал:
— Единственное, что у него еще осталось от еврейства, — это его немецкий язык.

***

После Второй мировой войны подавляющее большинство американских евреев перешли на английский, и у прессы на идише почти не осталось читателей. В конце концов осталось всего одна ежедневная идишная газета — «Форвертс». В газете было два редактора, их обязанности распределялись так: один вычитывал тексты, а второй смотрел в окно. Увидев двигавшуюся по улицам Нижнего Ист-Сайда похоронную процессию, он кричал своему напарнику: «Эй, Мотл, сегодня печатаем на один экземпляр меньше!»