Мать за пазухой

Мальчиком он выжил в Ченстоховском гетто, а потом и в концлагере. Став после войны председателем Нобелевского комитета, Ежи Эйнхорн признался, что пройти через жестокость и кровь Холокоста ему помогла материнская любовь.

Ежи Эйнхорн много лет состоял в Нобелевском комитете по присуждению премий в области физиологии и медицины и три года был председателем этого комитета. Это ему мы обязаны тем, что отношение к больным онкологией и пожилым людям в современном мире изменилось – мы осознали, что надежда есть всегда. Сама жизнь Ежи Эйнхорна – мальчика, который не погиб сначала, обрёл новую родину и, заговорив на незнакомом прежде языке, получил высшее образование – показывает, что надеяться на лучшее нужно при любых обстоятельствах. Эту надежду он подарил и своим пациентам, и всему миру.

Изначально книга Эйнхорна должна была быть посвящена медицине. Но вот что рассказывает его переводчик на русский Сергей Штерн: «Получив от издательства заказ написать книгу о шведском здравоохранении, предварив ее коротким рассказом о себе, Ежи Эйнхорн сел за работу. И очень быстро понял, что ему никуда не деться от своей памяти, от памяти, которую он в течение 50 лет старался упрятать как можно глубже. Ему не надо было делать никаких усилий – картины прошлого возникали перед ним буквально с фотографической точностью. Оказалось, что он помнит лица, краски, какая была погода, помнит даже незастёгнутую пуговицу на мундире немецкого офицера. И его охватил ужас. Ужас, которого он не испытывал даже тогда, когда все это происходило. Он почувствовал, что обязан рассказать об этом даже просто ради того, чтобы сбросить с плеч этот невыносимый груз».

В своём предисловии к русскому изданию Сергей Штерн сравнивает воспоминания Ежи Эйнхорна с дневником Анны Франк. Здесь можно назвать дневники и других авторов, переживших в детстве концлагеря или гетто: Анны Красноперко, Маши Рольникайте, Ури Орлева. Но воспоминания Ежи Эйнхорна выделяются в этом ряду тем, что в них неожиданно и парадоксально выражено светлое начало – то, что даёт человечеству надежду. «Ничто из того, что я пережил, не могло поколебать унаследованное мной от отца, Пинкуса Менделя Эйнхорна, убеждение, что в основе своей люди добры, но и гораздо более подвержены влиянию, чем мы можем себе представить. Я также понял, что люди могут быть очень сильными, выдержать гораздо большие испытания, чем это принято думать, и при этом сохранить свое достоинство и твердую веру в людей и человечество», – пишет Ежи Эйнхорн.

Именно огромный запас любви, который Ежи и его брат Роман получили до войны от родителей, позволили вырасти им стойкими, пройти все страшные испытания, а потом и в мирной жизни состояться личностно и профессионально. В Ченстоховском гетто выжила вся семья Эйнхорнов, все четыре человека. Спасение всей семьи – огромная редкость для Холокоста. И это при том, что родители Ежи – Пинкус и Сара, вовсе не прятались, не отказывались от борьбы: их дом служил перевалочной базой, тайным приютом для бойцов еврейского Сопротивления – БЕО, Боевой Еврейской Организации.

Отец Ежи Эйнхорна был портным-виртуозом, не просто мастером в своём деле, но, возможно, и гением. Профессия была для него призванием, получил он её против воли своих религиозных родителей, но сам, конечно, хотел, чтобы сыновья унаследовали его мастерскую и это лучшее дело на свете. В детстве и отрочестве Ежи часами сидел в ателье отца и помогал его работникам – он и сам мечтал о профессии портного. Но вскоре стало понятно, что ему сложно пришить даже пуговицу, не говоря уже, чтобы придумывать и кроить сложные костюмы, превращающие худосочных астеников и толстяков в писаных красавцев. И ради блага сына отец с болью отказывается от своих честолюбивых замыслов – он по-прежнему считает профессию портного лучшей на свете, но не хочет, чтобы Ежи, или, как его называют в семье, Юрек, связал свою жизнь с тем, что для него любимым делом никогда не станет. «Если он станет плохим портным, его ждет плохая жизнь. Ну что ж, он может стать врачом или инженером, тоже можно прожить», – говорит Пинкус жене, и сын понимает: «Пинкус принял решение, и я чувствую, что он прав. Он вовсе не хотел кого-то огорчить, и меньше всего – меня. Для него это было очень трудным решением, это крушение его надежд еще в большей степени, чем моих».

Другой эпизод произошёл уже в начале войны и связан с Сарой – матерью Ежи Эйнхорна. Вся семья очень любит кино, однако в Ченстохову уже вошли немцы, и евреям запрещено появляться в кинотеатрах. «И вот однажды Сара принаряжается – черная плиссированная юбка, белая шелковая блузка, маленькая черная курточка с белыми аппликациями и серебряной нитью. Я надеваю белую сорочку и галстук. Сара не говорит, куда мы идем, до самого входа в кинотеатр “Одеон” – мы там раньше очень часто бывали, это совсем недалеко от нашего дома», – вспоминает Ежи.

Сара договорилась с билетёршей, что они с сыном придут после начала сеанса и уйдут до его окончания. Всё равно это был огромный риск, но и радость он принёс огромную. Может быть, эта рискованная, нечаянная радость помогла Ежи Эйнхорну сохранить свою личность больше, чем любые тщательно соблюдаемые меры предосторожности. «Но как решилась на это Сара? Это совсем не похоже на нее – рисковать без всякой на то необходимости – как же она решилась просто взять и пойти в кино? Как я благодарен ей за то, что она взяла меня с собой, среди окружающего нас кошмара это было как напоминание, что существует иной мир, что кто знает, может, даже нас, евреев, ожидает в будущем что-то хорошее», – говорит он.

В книге «Избранный выжить» три части. Первая посвящена безмятежному довоенному детству Ежи Эйнхорна и воспоминаниям об истребленной культуре маленьких еврейских городков в сердце Европы. Во второй врач и писатель рассказывает о выживании своей семьи в гетто Ченстоховы и концлагере Хасаг-Пельцери. Эта часть книги, безусловно, трагическая: «Из 39 тысяч евреев в Ченстохове выжило всего 2718». Но эта же часть оказывается и гимном величию человеческой души. Иногда это величие связано с подлинным героизмом – в день ликвидации гетто идущая на расстрел молодёжь запевает «Хатикву», и вместе с ними поют все евреи Ченстоховы. А иногда это простая порядочность, которую так трудно сохранить там, где нормой считаются жестокость и зверство.

Ежи Эйнхорн с теплом и благодарностью вспоминает директора лагерного завода, который спас нескольких еврейских мальчиков, сказав, что они понадобятся «для особенно тонкой работы». На самом деле эти подростки, конечно, были совсем не нужны на заводе, они болтались без дела, пока лагерь не освободили. Добрые слова находятся и для охранника, который, в отличие от своих собратьев, никогда не бил заключенных и разговаривал с ними вежливо.

И конечно, героизм и величие духа снова и снова проявляют родители Ежи Эйнхорна – уже в том, что условиях лагеря они смогли передать сыну буханку белого хлеба и луковицу.

Третью часть воспоминаний Ежи Эйнхорн посвятил периоду после освобождения из концлагеря – и до рождения дочери Лены. После войны Ежи Эйнхорн, чудом восполнив потерянные годы школьного образования, поступил на медицинский факультет в Лодзи. С группой студентов он поехал на стажировку в Данию. Там он узнал о трагедии, случившейся в его университете: «Несколько человек в Лодзи ворвались в комнату еврейского студента и, перерезав ему горло, утопили в ванной – неясно, погиб он от кровотечения или захлебнулся. На видном месте в комнате было оставлено письмо, составленное из вырезанных из газеты букв. Там было написано, что для еврейских студентов в Лодзенском университете места нет, такая же судьба ждет каждого, кто не прислушается к предупреждению. В конце письма стояло: “То, что не успел завершить Гитлер, сделаем мы”. Полиции найти виновных не удалось».

А через несколько дней пришла весть о еврейском погроме в Кельце. Родители настаивали, что возвращаться в Польшу ему не следует – они и сами вместе с Романом готовились к эмиграции. Нелегально Ежи Эйнхорн перешел из Дании в Швецию, где его приняли как беженца. А дальше начался трудный, но полный побед путь от впущенного в страну из сочувствия мигранта к медицинскому светилу, учёному с мировым именем и участнику Нобелевского комитета.

Ежи Эйнхорн. Избранный выжить. Перевод со шведского Сергея Штерна. М., Рипол-Классик, 2022.