Общество
Еврейский волкодав
Сумерки приносили Одессе налёты, убийства и ограбления...
Музыка и катастрофа
12.04.2001
"Можете ли вы представить себе романтического героя, обладающего еврейскими чертами?..."
"Катастрофа", "Всесожжение", "Холокост" — понятия "не звучащие". Но, тем не менее, трагические события, связанные с "катастрофой", оставили свой след в искусстве, в том числе и в музыке. Одним из культурных последствий "катастрофы" стало длящееся уже более полувека неисполнение в демократическом государстве Израиль произведений немецкого композитора Рихарда Вагнера. Израильский журналист и директор Израильского Культурного Центра в Москве Иосси Тавор рассказывает о том, чем явилась "катастрофа" для мира музыки.
"Музыка" и "катастрофа", где-то в сознании людей слушающих или творческих, — понятия несовместимые. И, тем не менее, мы знаем, что именно трагические события приводят обычно к какому-то импульсу — создать, что человек, не страдавший, не может создавать. Но "катастрофа" — это больше чем страдание, "катастрофа" — это геноцид, "катастрофа" — это уничтожение.
Возьмем одну из самых страшных глав Ветхого завета, Танаха, Библии — жертвоприношение Ицхака (Исаака). Обратите внимание — в этой главе нет ни одного эпитета, она написана каким-то особым ритмом, очень мерным и страшным: и пошел, и поднялся, и положил, и связал, и занес, и увидел, и услышал — это страшно; эта одна из самых страшных глав Библии, потому что отец смотрит в глаза сыну, которого он должен принести в жертву во имя Всевышнего и сын, который с доверием смотрит на отца, на любимого человека. И мы можем заметить, что после того, как была занесена рука Авраама, готовая убить любимого сына (потому что так велел Всевышний!) — жертвоприношение все же не состоялось: появился Ангел и спас Исаака. Сравним это с поколением "катастрофы" (творческих личностей — писателей, художников, философов). Вы посмотрите, насколько был богат европейский еврейский, и не только еврейский, мир в период между двумя войнами, — какой взрыв, какой взлет творческой мысли. И насколько он выхолощен после второй мировой войны (пока мы не доходим до Дармштадской школы — композиторов авангарда послевоенного времени). Я говорю о европейском еврействе: голландском, чешском, польском, австрийском, немецком — об уничтоженном, и даже о тех, кто успел спастись, убежать. Например, такой гений как Эрих Вольфганг Корнгольд, венский вундеркинд и новатор, в рот которому (четырнадцатилетнему мальчику) заглядывал сам Рихард Штраус, чем он закончил — музыка к кинофильмам, Hollywood! И когда после этого он вернулся в Европу и попытался что-то создавать — ничего не получилось....
Было ли жертвоприношение? Было, только в другой форме. Это было не жертвоприношение физическое, а жертвоприношение духовное. Творческое начало, это зерно творчества, оно было уничтожено. Это поколение стало в определенном смысле "творческими импотентами", оно замолчало и не оказалось способным передать свой экстремальный опыт в художественных формах. Лишь следующее поколение начало говорить о Катастрофе. И тогда мы сталкиваемся с интересными явлениями: в музыке есть не так уж много примеров "катастрофы". Обратите внимание, много ли произведений написано на эту тему: "Уцелевший из Варшавы" Арнольда Шенберга, затем есть трио "Витебск" американца Аарона Копленда (хотя это 1929 год — скорее предвидение катастрофы, чем она сама!), XIII симфония Шостаковича, VI симфония Вайнберга "Еврейская скрипка", — их по пальцам можно пересчитать. И в Израиле, что самое интересное, произведений тоже не так уж много — эту тему не трогают. Здесь есть другое.
Затрагивая тему о том, что же является в Израиле неким символом "катастрофы", мы приходим к совершенно парадоксальному явлению. В 1934-35 годах в Европе начались первые громкие нацистские "заявления", после прихода Гитлера к власти. В 1936 году создается первый палестинский симфонический филармонический оркестр. Первым дирижером этого замечательного коллектива становится, в прошлом фашист, а в эти годы уже ярый борец с фашизмом и нацизмом, маэстро Артуро Тосканини. Маэстро отказывается приехать на фестиваль Байройд, куда его приглашает Виннифред Вагнер, влюбленная в Гитлера невестка Рихарда Вагнера, едет дирижировать палестинским симфоническим оркестром. В 1937 году Бронеслав Хуберман, создатель этого оркестра, говорит, вернувшись из Германии: "Этих двух Рихардов играть не будем — Штрауса и Вагнера". После этого он обращается с просьбой к маэстро Артуро Тосканини, который отказался дирижировать в Байройде: "Может быть, Вы не будете дирижировать Вагнером?" И Тосканини сказал: "Ни в коем случае — буду и еще как!" Но это был последний концерт Тосканини в Эрец-Исраэль, вскоре он уехал в США. А после хрустальной ночи 1938 года (грандиозного еврейского погрома в Германии) Вагнера в Палестине не играют. По сегодняшний день.
Можно спорить по поводу личности Вагнера. Было много попыток объяснить психологию этого гениального музыканта, композитора, этого черного гения, безумца-мизантропа, ненавидевшего всех и вся. Понять ход мыслей человека, который уверял, что человечество ему обязано только за то, что он родился, он — Рихард Вагнер, за то, что он создает, что люди должны ему приносить деньги и быть счастливы этим; человека, который спокойно, ничуть не задумываясь, отбирал жен у своих лучших друзей. О нем, о его антисемитских, даже пронацистских взглядах (если можно так говорить о взглядах человека, который умер задолго до появления нацизма в том виде, в котором мы его знаем), о его отрицательных сторонах написано куда больше, чем о его музыке. Хотя его музыка, как таковая, не вызывает ни у кого никаких сомнений в том, что этот человек гениален. Что же происходит? В чем феномен Вагнера?
Я думаю, что именно его антисемитизм, патологический, физиологический антисемитизм, сыграл в этом очень важную роль. Потому что, как не странно, почти все порядочные интеллигентные люди видят антисемитизм как одну из самых неприемлемых, низменных черт, как одно из проявлений дурного вкуса и черных сторон человеческой личности. Некоторые великие неевреи говорили: антисемитизм — это лакмусовая бумажка. По ней можно отличить порядочного человека от подлеца. Но у Вагнера антисемитизм не животный, он у него интеллектуальный — это антисемитизм человека, который пришел к этому.
Вот, например, одно из высказываний Вагнера: "Можете ли вы себе представить романтического героя, или героиню, обладающего еврейскими чертами". Логично, ведь это XIX век, век еврейской эмансипации и официального антисемитизма, интеллектуального антисемитизма. Но даже в те годы лишь в узких кругах быть антисемитом считалось приемлемым. И Вагнер этим козырял, он хотел отличаться от всех. И дело ведь не только в этом. Ну, бог с ним, был он антисемитом, но проблема заключается в том, что его музыка явилась источником вдохновения для куда более страшных вещей. Гитлер, будучи студентом, 50 раз слушал "Тангейзера", 30 раз слушал "Тристана и Изольду" и знал наизусть весь текст "Лоэнгрина". Я очень сомневаюсь, что все нацистские лидеры любили Вагнера и могли его отличить, скажем, от Брукнера. Но это им не мешало кричать, что он — символ арийского духа; особенно после 1932 года, когда милая женщина по имени Виннифред, вдова Зигфрида Вагнера, была готова выйти замуж за Гитлера, и было уже даже подписано соглашение (которое, после, было прервано). Кстати, она была англичанка и не имела никакого отношения к арийской расе. Но она назвала Байройт нацистским, арийским фестивалем, символом арийского духа. И именно тогда исчезли с фестиваля все евреи, тогда как раньше они очень много принимали участие в вагнеровских спектаклях.
"Катастрофа", "Всесожжение", "Холокост" — понятия "не звучащие". Но, тем не менее, трагические события, связанные с "катастрофой", оставили свой след в искусстве, в том числе и в музыке. Одним из культурных последствий "катастрофы" стало длящееся уже более полувека неисполнение в демократическом государстве Израиль произведений немецкого композитора Рихарда Вагнера. Израильский журналист и директор Израильского Культурного Центра в Москве Иосси Тавор рассказывает о том, чем явилась "катастрофа" для мира музыки.
"Музыка" и "катастрофа", где-то в сознании людей слушающих или творческих, — понятия несовместимые. И, тем не менее, мы знаем, что именно трагические события приводят обычно к какому-то импульсу — создать, что человек, не страдавший, не может создавать. Но "катастрофа" — это больше чем страдание, "катастрофа" — это геноцид, "катастрофа" — это уничтожение.
Возьмем одну из самых страшных глав Ветхого завета, Танаха, Библии — жертвоприношение Ицхака (Исаака). Обратите внимание — в этой главе нет ни одного эпитета, она написана каким-то особым ритмом, очень мерным и страшным: и пошел, и поднялся, и положил, и связал, и занес, и увидел, и услышал — это страшно; эта одна из самых страшных глав Библии, потому что отец смотрит в глаза сыну, которого он должен принести в жертву во имя Всевышнего и сын, который с доверием смотрит на отца, на любимого человека. И мы можем заметить, что после того, как была занесена рука Авраама, готовая убить любимого сына (потому что так велел Всевышний!) — жертвоприношение все же не состоялось: появился Ангел и спас Исаака. Сравним это с поколением "катастрофы" (творческих личностей — писателей, художников, философов). Вы посмотрите, насколько был богат европейский еврейский, и не только еврейский, мир в период между двумя войнами, — какой взрыв, какой взлет творческой мысли. И насколько он выхолощен после второй мировой войны (пока мы не доходим до Дармштадской школы — композиторов авангарда послевоенного времени). Я говорю о европейском еврействе: голландском, чешском, польском, австрийском, немецком — об уничтоженном, и даже о тех, кто успел спастись, убежать. Например, такой гений как Эрих Вольфганг Корнгольд, венский вундеркинд и новатор, в рот которому (четырнадцатилетнему мальчику) заглядывал сам Рихард Штраус, чем он закончил — музыка к кинофильмам, Hollywood! И когда после этого он вернулся в Европу и попытался что-то создавать — ничего не получилось....
Было ли жертвоприношение? Было, только в другой форме. Это было не жертвоприношение физическое, а жертвоприношение духовное. Творческое начало, это зерно творчества, оно было уничтожено. Это поколение стало в определенном смысле "творческими импотентами", оно замолчало и не оказалось способным передать свой экстремальный опыт в художественных формах. Лишь следующее поколение начало говорить о Катастрофе. И тогда мы сталкиваемся с интересными явлениями: в музыке есть не так уж много примеров "катастрофы". Обратите внимание, много ли произведений написано на эту тему: "Уцелевший из Варшавы" Арнольда Шенберга, затем есть трио "Витебск" американца Аарона Копленда (хотя это 1929 год — скорее предвидение катастрофы, чем она сама!), XIII симфония Шостаковича, VI симфония Вайнберга "Еврейская скрипка", — их по пальцам можно пересчитать. И в Израиле, что самое интересное, произведений тоже не так уж много — эту тему не трогают. Здесь есть другое.
Затрагивая тему о том, что же является в Израиле неким символом "катастрофы", мы приходим к совершенно парадоксальному явлению. В 1934-35 годах в Европе начались первые громкие нацистские "заявления", после прихода Гитлера к власти. В 1936 году создается первый палестинский симфонический филармонический оркестр. Первым дирижером этого замечательного коллектива становится, в прошлом фашист, а в эти годы уже ярый борец с фашизмом и нацизмом, маэстро Артуро Тосканини. Маэстро отказывается приехать на фестиваль Байройд, куда его приглашает Виннифред Вагнер, влюбленная в Гитлера невестка Рихарда Вагнера, едет дирижировать палестинским симфоническим оркестром. В 1937 году Бронеслав Хуберман, создатель этого оркестра, говорит, вернувшись из Германии: "Этих двух Рихардов играть не будем — Штрауса и Вагнера". После этого он обращается с просьбой к маэстро Артуро Тосканини, который отказался дирижировать в Байройде: "Может быть, Вы не будете дирижировать Вагнером?" И Тосканини сказал: "Ни в коем случае — буду и еще как!" Но это был последний концерт Тосканини в Эрец-Исраэль, вскоре он уехал в США. А после хрустальной ночи 1938 года (грандиозного еврейского погрома в Германии) Вагнера в Палестине не играют. По сегодняшний день.
Можно спорить по поводу личности Вагнера. Было много попыток объяснить психологию этого гениального музыканта, композитора, этого черного гения, безумца-мизантропа, ненавидевшего всех и вся. Понять ход мыслей человека, который уверял, что человечество ему обязано только за то, что он родился, он — Рихард Вагнер, за то, что он создает, что люди должны ему приносить деньги и быть счастливы этим; человека, который спокойно, ничуть не задумываясь, отбирал жен у своих лучших друзей. О нем, о его антисемитских, даже пронацистских взглядах (если можно так говорить о взглядах человека, который умер задолго до появления нацизма в том виде, в котором мы его знаем), о его отрицательных сторонах написано куда больше, чем о его музыке. Хотя его музыка, как таковая, не вызывает ни у кого никаких сомнений в том, что этот человек гениален. Что же происходит? В чем феномен Вагнера?
Я думаю, что именно его антисемитизм, патологический, физиологический антисемитизм, сыграл в этом очень важную роль. Потому что, как не странно, почти все порядочные интеллигентные люди видят антисемитизм как одну из самых неприемлемых, низменных черт, как одно из проявлений дурного вкуса и черных сторон человеческой личности. Некоторые великие неевреи говорили: антисемитизм — это лакмусовая бумажка. По ней можно отличить порядочного человека от подлеца. Но у Вагнера антисемитизм не животный, он у него интеллектуальный — это антисемитизм человека, который пришел к этому.
Вот, например, одно из высказываний Вагнера: "Можете ли вы себе представить романтического героя, или героиню, обладающего еврейскими чертами". Логично, ведь это XIX век, век еврейской эмансипации и официального антисемитизма, интеллектуального антисемитизма. Но даже в те годы лишь в узких кругах быть антисемитом считалось приемлемым. И Вагнер этим козырял, он хотел отличаться от всех. И дело ведь не только в этом. Ну, бог с ним, был он антисемитом, но проблема заключается в том, что его музыка явилась источником вдохновения для куда более страшных вещей. Гитлер, будучи студентом, 50 раз слушал "Тангейзера", 30 раз слушал "Тристана и Изольду" и знал наизусть весь текст "Лоэнгрина". Я очень сомневаюсь, что все нацистские лидеры любили Вагнера и могли его отличить, скажем, от Брукнера. Но это им не мешало кричать, что он — символ арийского духа; особенно после 1932 года, когда милая женщина по имени Виннифред, вдова Зигфрида Вагнера, была готова выйти замуж за Гитлера, и было уже даже подписано соглашение (которое, после, было прервано). Кстати, она была англичанка и не имела никакого отношения к арийской расе. Но она назвала Байройт нацистским, арийским фестивалем, символом арийского духа. И именно тогда исчезли с фестиваля все евреи, тогда как раньше они очень много принимали участие в вагнеровских спектаклях.
