Времена Довлатова не выбирают

Холодный туманный Ленинград 1971-го: мир прокуренных коммуналок, богатых дач, стихов Бродского и рухнувших надежд. Алексей Герман-младший снял фильм про неделю из жизни 30-летнего Сергея Довлатова, не процитировав из него ни строчки.

Алексей Герман-младший – человек довольно смелый. Не в гражданском понимании этого слова, а в эстетическом. Ни один его фильм не рассчитан на широкого зрителя, и это, кажется, его совершенно не волнует. Но смелость не только здесь. Замахнуться на Довлатова – это ж настоящая бравада! Этот писатель – он же в каком-то смысле «наше всё». Ну, по крайней мере, для тех, кто формировал себя в 90-е, когда книги Довлатова начали публиковаться в России.

Так вот – почти все спектакли и фильмы, которые пытались создать по мотивам произведений Довлатова, мало впечатляли. Скорее даже разочаровывали. К примеру, многократно поставленный «Заповедник» и откровенно глянцевый фильм Станислава Говорухина «Конец прекрасной эпохи». Все было типичное не то – вроде бы гладенько и смешно, но не то. С фильмом Алексея Германа «Довлатов», который был награжден на Берлинском фестивале и вышел в ограниченный прокат в России, получилось иначе. Это на удивление не смешной, а трагический фильм о Довлатове. И в нем не звучит ни одной строчки из рассказов писателя. Кажется, что режиссер просто ищет ответы на какие-то свои сегодняшние вопросы.

Итак, перед нами одна неделя из жизни 30-летнего Довлатова перед ноябрьскими праздниками 1971 года. Эта неделя, когда он, как всем хорошо известно, обивает пороги редакций, пытается написать интервью с поэтом-метростроевцем и слушает пожелания идиотов в своей многотиражке. Еще Довлатов ходит по гостям, где в прокуренных коммунальных комнатах собираются художники и поэты, мучается от того, что не может купить дочке большую немецкую куклу – мечта всех маленьких девочек 70-х, ведет разговоры с оставившей его в этот момент женой и пытается было пролезть в Союз писателей по знакомству, но в результате срывается от идиотизма происходящего. Пьет, кстати, мало.

Для Алексея Германа 70-е годы – это уже история. Он показывает то время как бы отстраненно, концентрируется на тоске и отсутствии воздуха, приглядывается к людям, которые «бились головой о стену», но при этом не разменивались на ерунду. В картине есть сцена, очень напоминающая по стилистике фильм «Сталкер». Герой бродит среди рукописей, выкинутых во двор издательства, выискивая знакомые строчки и имена. Холодные туманные дни, когда ни эти люди, ни эти строчки, казалось бы, никому не нужны. Но это временно, и хотя «времена не выбирают», они под нашими решениями все равно меняются. И поэтому в фильме уже звучит мотив эмиграции – вскоре Довлатов уедет в Таллин, а потом и в США.

Атмосфера и лица людей того времени удались режиссеру чрезвычайно. «Где вы людей-то вообще таких нашли?» – спросили Германа в одном из интервью о лицах в разных кадрах его фильма. «Искали на улицах. Очень нам синагога помогла», – ответил режиссер. Есть продуманность и в выборе главных героев. Самого Довлатова играет совершенно нездешний сербский актер Милан Марич. В своем длинном пальто он выглядит на обледенелых улицах ноябрьского Ленинграда чуть нелепо. Он выбивается из привычного советскому человеку антуража коммуналок, портретов Ильича и прокуренных редакций. Что, собственно, и требовалось.

Не уверена, что фигура Иосифа Бродского была так уж необходима в фильме – его мир и мир Довлатова пересекались не так часто. С другой стороны, Бродский – это то, что делает картину понятной западному зрителю, который если и не слышал про Довлатова, то уж Бродского знает точно. Но стоит признать, Довлатова не читали и те ленинградцы, которых мы видим в кадре. В этом фильме вся его судьба как известного писателя – дело далекого будущего. Выбран тот самый момент, когда два человека – Довлатов и Бродский – уже что-то о себе знают, но ситуация в стране настолько безнадежна, что делать им с этим знанием абсолютно нечего. Как в том туннеле, где поэт-метростроевец находит трупы погребенных заживо ленинградских детей, спрятавшихся от бомбежек. Да, Довлатов это видит, но написать об этом он не сможет. Жизнь журналиста и писателя в 70-е вообще не так весела, как кажется иногда нам, читающим остроумные рассказы Довлатова. И не так легка, как ее любят вспоминать современники Довлатова, рассказывая байки о своей бесшабашной юности.

Кстати, современники Довлатова в своем мнении о новом фильме разделились – кто-то в восторге, кто-то негодует, заявляя, «что мы такими не были». Особенно отрицательными были отзывы со стороны Дмитрия Быкова. Свое мнение о Довлатове он никогда не скрывал: говорил, что все произведения писателя – «среднесоветская хроника скуки и раздражения», а все его почитатели – хор обывателей и «суррогат советской интеллигенции». Быков обычно отказывает Довлатову даже в стилистическом своеобразии, что уж совсем нелепо, потому что на совершенно уникальным стиле писателя выросло уже не одно поколение. После фильма же Быков заметил, что Герман-младший раскрыл бессодержательность довлатовской прозы: «Довлатов – ни то ни се, и это в картине воплощено замечательно, потому что и картина такая же». Ну, судьба любого необычного художественного высказывания – в разнообразии оценок.