Тепло «Мимино»

Возьмите любовь из «Мимино», добавьте юмор «Кин-дза-дза» и мудрость фильма «Не горюй!». Только так можно представить, насколько хороша новая картина «Знаешь, мама, где я был» о послевоенном Кутаиси.

Даже если вы никогда не были в Тбилиси и не бывали в театре марионеток Резо Габриадзе, не видели его спектаклей, картин и скульптур, вы точно помните фильмы по его сценариям – знаменитые «Мимино», «Кин-дза-дза» и «Не горюй!». Но, возможно, не появись на экранах фильм «Знаешь, мама, где я был», мы никогда бы не услышали с экрана голос этого человека, который талантлив во всем. Он рассказывает о своей жизни так, что хочется плакать и смеяться одновременно. Он рисует пронзительные картинки своего кутаисского детства, которые благодаря мастерам превращаются в анимацию.

Все это чудо произошло под сильным нажимом сына Лео. Он значится режиссером, продюсером выступил Тимур Бекмамбетов. Фильм вызвал настоящий ажиотаж в Тель-Авиве, а до этого – в Петербурге и Москве. Успех неслучаен – Леван (Лео) Габриадзе сложил кусочки мозаики в картину под неспешный рассказ автора. Фильм в итоге смотришь на одном дыхании от начала и до конца.

«Грузия. Кутаиси. Только закончилась война, радостей было мало. Нервы у всех – на пределе, беспризорные ходили стайками. Я жил партизаном в родном городе, и единственным островом, где было мне хорошо, была библиотека № 6, которая висела над рекой», – рассказывает автор. Послевоенный Кутаиси, деревня на холме за мостом, где живут бабушка и дедушка мальчика и куда его отправляют каждое лето. А на соседнем холме – лагерь, куда по мосту гонят пленных немцев. Со смешанными чувствами смотрят жители на эту толпу. «Они голодные и мы голодные», – объясняет автор. Через год лагерь обзавелся красивой клумбой и чистыми домиками. Мальчики из совсем обнищавшей деревни бегали смотреть на немцев через забор: «И непонятно было, кто сидит за колючей проволокой – мы или они…» Мир в этом фильме не черно-бел, он расцвечен красками, оттенками чувств, юмором и улыбкой Резо Габриадзе.

Но мир этот совсем не радостен. Дедушка, потерявший на войне сына, ненавидит приставленного к нему на работы немца и готов его застрелить в первые минуты. Мудрая бабушка, глядя в небо, где погиб сын-летчик, дает немцу работу, и тот исправно чинит убогие предметы домашнего быта, дарит мальчику вручную сделанный самокат и даже делает невиданный доселе в деревне туалет в доме. Но дедушка принципиально туалетом не пользуется, простужается в открытом всем ветрам сортире и умирает.

А потом пленных отправляют домой, и перед отъездом «их немец» готовит бабушке дров на зиму и чинит в доме все, что можно. Много лет спустя, сидя в своем красивом доме где-то в Висбадене, этот немец, которому надоели бесконечные дожди, вспоминает дождливую осень в грузинской деревне и разгоняет тучи старым дедовским способом – сооружает мужской орган из подручных средств и наставляет его в сторону туч. И выглядывает солнце! А небо все то же, что в далекой Грузии. Одно на всех.

Друг мальчика – крыса Ипполит. С Ипполитом на пару они читают книги в библиотеке: Ипполита интересуют обложки, а мальчика – то, что под ними осталось. Или еще друг – лягушка в деревенском пруду, которым стала яма, вырытая нечаянно пьяным экскаваторщиком. С лягушкой мальчик ведет неспешные философские беседы. За год они оба сильно подросли: «Вот так мы сели, поговорили, как два старика. Говорили о жизни, о том, как мы поменялись, как трудно оказалось жить. Как говорил Марк Твен, лягушкам только образования не хватает, а так они на все способны».

Все, что было потом – в фильме пунктиром. Может быть, потому что детство – это и есть главное? То, из чего вырастает потом жизнь? Идея фильма пришла авторам еще в 1994 году. Отец тогда гостил у сына в Лос-Анджелесе. «Он так любит трофейные фильмы, – рассказывает Леван. – Для него США были страной мечты. Но через пару дней он сказал: “Давай что-нибудь напишем?” И я вспомнил рассказы про его детство и попросил снять его на камеру – как он рассказывает. И еще отец рисовал все это. Тушью на акварельной бумаге. Но анимация – сложное дело, тогда я это не осилил».

А лет семь назад Тимур Бекмамбетов решил сделать о Резо документальный фильм. Тогда отец и сын вспомнили о своей идее. «Над фильмом в одной комнате полтора года работали аниматоры и монтажеры. И иногда я слышал громкий смех», – вспоминает сам Резо. Наверное, они смеялись, когда Ленин и Сталин вели диалоги со школьных портретов: «Вот сколько мы с тобой висим здесь, Коба, ни разу Резо не пришел в школу вовремя. Надо сослать его в Сибирь».

Резо не сослали в Сибирь, он стал художником, сценаристом и режиссером. Бегал по редакциям Тбилиси, и там печатали его рисунки, зарисовки, шутки. Потом – высшие сценарные курсы в Москве, и началась его киношная жизнь. А однажды, как говорится в фильме, около него на улице старого Тбилиси остановилась машина главного архитектора, который спросил, что бы тут такого сотворить. И Габриадзе почему-то ответил: «Театр марионеток». Так якобы и появился в Тбилиси маленький театр Габриадзе.

На премьере фильма в Тель-Авиве были и коренные израильтяне – фильм шел с титрами, и конечно, «наши» – израильтяне, приехавшие из всех стран бывшего Союза. А из Петербурга мне писали о фильме друзья. Хорошо, что есть что-то, объединяющее нас. Как облачное небо на рисунках Резо Габриадзе.