«Израиль – страна аутистов»

В маленькой художественной галерее в Яффо – открытие выставки работ мальчика-аутиста, 16-летнего Марка Рафаевича. Приехало человек тридцать, в основном – друзья семьи, плюс немного светской публики, которую удалось зазвать хозяину галереи, человеку эксцентричному, но в узких профессиональных кругах хорошо известному – Шуки Куку.

Шуки встречает гостей на входе и лично просит каждого оставить сумку на диване в углу: в галерее какое-то дорогущее оборудование для производства копий картин – основной бизнес Шуки, – а на сумках может быть пыль. И если пыль попадет на оборудование – пиши пропало.
– Посмотри на эту картину, – Шуки тащит меня к одной из работ. – Девочка с цветами летит по небу, теряя сапожок. Это одна из первых картин. Он увидел эту девочку по телевизору – она погибла. И нарисовал. Взгляни на технику: девочка и этот потерянный башмак – так подробно, реалистично написаны. А все эти фантастические существа, которые её на небе окружают – вроде как примитивизм, и здесь же абстрактные сюжеты по бокам. Он ведь не знает, что художники обычно не мешают эти стили. Ему это не важно, ему важна девочка – и он рисует её подробно. А то, что не так важно – менее подробно. Это полностью самостоятельный, придуманный им художественный язык. А теперь посмотри на цветы. Один цветок еще не раскрылся, другой в самом расцвете, третий – одуванчик, почти облетел. Вот эти все идеи – загробного мира, земного жизненного цикла – откуда они у него, как это возможно?

Шуки отходит, делает стремительный круг по галерее и возвращается, чтобы продолжить, разделяя слова паузами и тыча пальцем куда-то вверх:
– Марк – гений. Я это понял сразу, когда увидел его первую картину, когда ещё не был с ним знаком и не знал, что он аутист. Я имел дело с четырьмя с половиной тысячами художников: известных, талантливых, всяких. И только один гений мне попался. Это – Марк.

Гениальный Марк в это время сидит в углу, заваленный сумками на диване, и не может пошевелиться от страха. Посетители в курсе дела и не пристают, а редких визитеров, желающих выразить почтение и восторг, художник спроваживает негромким, но грозным воплем. Чтобы успокоиться, Марк крутит на пальце любимую игрушку – два железных шарика на ниточке. Шарики стукаются друг о друга, и знакомый звук отвлекает от шума.

Потом мама принесет печенье, людей станет поменьше, и Марк освоится: выбравшись из своего угла, он будет подходить и целовать маму, чтобы все видели и понимали, чья это мама, и даже позволит себе несколько раз лихо проехаться на скользких подошвах по паркету. Когда все расходятся и нужно ехать домой, Марк смотрит на маму вопросительно: не взять ли с собой картины – они же мои? Но нет, картины не едут, с этим приходится смириться. В целом день прошел на удивление хорошо, и Наташа – мама Марка, крошечная, удивительной силы и характера женщина – может наконец выдохнуть.

Наташа Рафаевич приехала в Израиль в 2000-м с мужем и 8-месячным сыном Мотей. Начинать жизнь с нуля ей приходилось и раньше: победительница конкурса Майи Плисецкой, она начинала профессиональную карьеру балерины в Европе, но после травмы вернулась в Россию. Училась психоанализу и работала с детьми, перенесшими насилие. В Израиле поначалу продолжила заниматься психоанализом, а потом совершила ещё один крутой поворот – и стала косметологом.

Параллельно с этим Наташа всю жизнь занималась боевыми искусствами. Однажды в супермаркете крупный мужчина решил подвинуть стоящего на проходе и задумавшегося, как это часто с ним бывает, Марка, сопроводив действие грубой репликой. И Наташа нашла способ объяснить громиле, которому она была чуть выше пояса, что ему придётся остаться до приезда полиции и заплатить штраф за хулиганство.

Марк родился в 2006-м. Отношения Наташи с мужем разладились ещё во время беременности – c его стороны неожиданно, по её словам, началась агрессия, да и затянувшийся на многие месяцы развод проходил драматично, с постоянными угрозами и приступами ярости. С малышом Марком поначалу все было нормально, но в полтора года – как раз завершился развод – Наташа вдруг обнаружила перемены. Ребёнок вроде бы уже произносил какие-то слова, катал машинку по полу и смеялся, когда с ним играют – но вдруг забывал и слова, и назначение машинки. А потом и как общаться забыл. Врачи довольно быстро поставили диагноз – «аутизм».
– Как аутисты все между собой отличаются, так и родители аутистов с их подходами, – рассказывает Наташа. – Нас ведь никто не готовил к этой жизни, мы все в ней неожиданно для себя оказались. Есть родители, которые верят в спасительные безглютеновые диеты, в лечение лошадьми, дельфинами, экспериментальными препаратами. Мне как-то один врач дал совет, мне лично подошедший больше всего: «Главное в этом деле – любовь». Я просто люблю его и не мучаю диетами – покушать-то он любит. Стараюсь понять, что ему нужно, хоть это и нелегко бывает…

Обнаруживать один за другим таланты Марка и способствовать их реализации стало для Наташи занятием трудным, но захватывающим. Нравилась вода – стала водить в бассейн. Тренер бился безрезультатно несколько месяцев, а в четыре года Марк вдруг поплыл! Но не как учили – кролем или брасом. И даже не по-собачьи. А скорее как-то по-тюленьи, шевеля всем телом и почти не двигая руками – при этом с дикой скоростью.

Посмотреть на стремительно пересекающий бассейн объект пригласили спортивных функционеров. Марку пророчили карьеру в плавании, но эти разговоры Наташа пресекла: будущий чемпион плавал в направлении собственной мысли, а не по инструкции. И если надоедало – просто вылезал и брел в раздевалку. Но после одного инцидента на море, когда спасатели час гонялись на лодках за резвившимся Марком, с водой пришлось завязать в принципе.

В 12 лет он увлекся изготовлением бижутерии. Делал мудреные паутинчатые колье из бусинок и лески. А в 13 обнаружилось, что он пишет тексты.
– Он учится в спецшколе, а их там к наукам не особо приучают: больше учат, как вести себя на людях, – объясняет Наташа. – Но вдруг я обнаружила у себя на планшете текст, в котором был рассказ о том, каково быть аутистом. Потом еще один такой текст. Я всех домашних допросила: кто написал? Ты? Нет. Оказалось, Марк тайком пишет.

«Я люблю слушать музыку, капли, воду, твои кости. Пощупай щеку. Мне нравятся мячи. Мне нравится чувствовать мяч. Мне нравится чувствовать пищу во рту. Мне нравится собачий хвост. Мне нравится запах собаки. Мне нравятся шипы моего деда. Мне нравится комната Моти», – писал Марк. Семья только удивлялась: дедова борода действительно похожа на шипы, но никто её так не называл.

Через год Наташа заметила, что Марк смотрит в интернете видео про художников. Перекинула себе на телефон одно из них и в магазине для художников попросила продать ей «всё, что для такого нужно». Ей продали акриловые краски, кисти, шпатели. А скоро она стала в этом магазине завсегдатаем и ассортимент покупок сильно расширила.

Марк не повторяется – в технике, в материалах – и всегда придумывает что-то новое, отдаленно напоминающее чужие техники, но неизменно своё. И его картины каким-то образом всегда связаны с реальной жизнью: во многих персонажах угадываются мама, дед или друзья семьи. Например, мамину подругу – мать двойняшек и хозяйку большой красивой собаки – Марк нарисовал с этими двойняшками и собакой, вписанными прямо в её сердце.

Но есть и незнакомое, неожиданное для Наташи – синее чудовище, которое обнимает Марка, дружелюбное и страшное одновременно. А самое, конечно, пугающее – это реакция окружающих на творчество ее сына. И не просто родных и близких – профессионального сообщества.
– Вообще-то, быть родителем аутиста в Израиле не так уж страшно. Я «новеньких» – тех, чьим детям только поставили этот диагноз – утешаю такой шуткой: «Израиль – страна аутистов». В том смысле, что здесь таких людей много, и страна прекрасно их адаптирует – находит рецепт достойной жизни для каждого. С момента постановки диагноза ты попадаешь в эту колею: есть материальная помощь, есть специальные клиники, программы развития, детские сады и школы. Если это высокофункциональный аутист – тот, кто разговаривает и коммуницирует, – его может ждать хорошая карьера, вплоть до элитных частей армии и работы в хайтеке или где он захочет. Если это человек как Марк – не разговаривает, не взаимодействует, – это может быть специальный дом или квартира, где есть присмотр, ментор. При этом не ПНИ (психоневрологический интернат. – Прим. ред.), а нормальная жизнь! Я уже начала присматривать такие дома для Марка, но это было до того, как он стал художником. Думала – бросит, как и другие увлечения, и мы пойдем по намеченному пути. Но что-то вот не бросает. Бывает, неделю не берет в руки кисть, другую. А потом опять!

Фото: Инна Шмелева