«Мужской и женский портной»

Помните ли вы «мужского и женского портного Абрама Пружинера», чей комиссарский приказ так остроумно обыграли милые и интеллигентные герои «Белой гвардии» Булгакова? Им действительно было смешно, что власть в Городе (имеется в виду Киев) перешла в руки этого Пружинера, коему на роду было написано шить им костюмы «по последней парижской моде». «Парижской», конечно же, в представлении жителей Киева, Одессы и Бердичева. Но дело не в этом. А в том, что для окружающих Абрам Пружинер выглядел совершенно естественным исключительно в роли портного и совершенно нелепым — в любой другой.

И впрямь: в списке «еврейских профессий» портновское ремесло вне всякого сомнения занимало весьма достойное место. Среднестатистический Пружинер зачастую не имел даже швейной машинки Зингера и шил все руками. И неплохо, между прочим. Когда, спасаясь от немцев, многие польские (включая украинских, белорусских и литовских) евреи попали в Великобританию и открыли там свои мастерские, они очень быстро разбогатели. Разумеется, работая не под вывеской «Лондонский портной из Быдгощи» — уж кого-кого, а лондонских-то портных в Англии хватало, и желавшие, чтобы их заметили, обычно именовали себя «парижскими» или «римскими». Дело было в другом. Как поется в знаменитой «Дубинушке», «англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину». Вот потому-то портных, которые умели шить руками, в Англии почти не осталось, а оставшиеся драли за «ручной» труд втридорога. Наши же единоплеменники, навыками машинного шитья в стране исхода не овладевшие, шили, естественно, только руками и брали умеренно (но даже умеренные деньги казались им непомерно большими в сравнении с прежними гонорарами). Сейчас, конечно, те из евреев, что осели в Британии и остались при игле («мит а нудл», как поется на идиш), руками шить постепенно разучились, и все вещи, требующие ручной обработки или доработки, отправляются в какую-нибудь из стран Восточной Европы или Азии. Но — не о них, не об этих англизированных пружинерах ведем мы сейчас разговор.

А о том, отчего профессия портного (а с нею фамилии Хаят, Хаяс, Шнейдер, Шнейдерман, Портной и даже Портнов) столь распространена у евреев. Во-первых, приличное ремесло, «а хазоке», как говорится — всегда прокормишь себя и семью. Даже в лагере сгинуть не даст. Для дела требуются всего лишь набор иголок да ножницы — и гешефт всегда с собой. Во-вторых, отцы-деды этим занимались. А почему?..

Обратимся ненадолго к средневековой Европе с ее закрытыми для чужаков ремесленными гильдиями. Не были исключением и гильдии портных, попасть в которые еврей никак не мог ни в средневековой Германии, ни даже в не столь антисемитской Италии. Но была одна лазейка — евреи имели право торговать подержанными вещами. Для придания товарного вида скупленный «сэконд-хэнд» нуждался в чистке и ремонте. В этом евреи достигли столь высокого искусства, что отличить обработанную ими вещь от новой было практически невозможно (если не особо приглядываться, конечно).

В Средние века бедноты было много больше, чем даже в нынешней России, и беднота эта предпочитала покупать дешевые вещи у евреев, хотя религиозные взгляды их отнюдь не разделяла. В европейских городских хрониках сохранилось немало записей с жалобами христианских портных на евреев, что те, мол, вместо старья торгуют, вопреки запрету, новым товаром. И каждая проверка показывала, что обвинение истине не соответствует: просто хитроумные евреи ухитрялись старью придавать вид почти совершенно новых вещей. А поскольку возможностей приложения труда в средневековом гетто было не особенно много, желающих работать в «шматес-бизнесе» (как впоследствии будут говорить в Америке) хватало.

Когда же массы евреев в XIV веке устремились на восток — в Польшу и принадлежащие ей земли, —то принесли с собой туда и свою профессию «хаята-шнейдера», портного. Ну, а там уже ограничений на занятие портновским ремеслом не было — шить «по-городскому» кроме них все равно никто не умел, и накопленное поколениями мастерство сразу оказалось востребованным.

Среди памятников Нью-Йорка, увековечивших тех, кто своим трудом создавал богатство города, есть и такой: тщедушный человек в кипе, согнувшийся над швейной машинкой. Памятник так и называется — «А идишер шнайдер»…