Живая история

Известно, что в иврите нет оригинального ивритского слова для понятия «история». Чтобы выразить это понятие, в современном иврите используется заимствованное из греческого языка слово «хистория».

Отсутствие в языке столь важного для любого народа слова, как «история», поражает воображение. Причина этого заключается, возможно, в том, что в иудаизме понятия «история» не существует.

При этом, однако, слово «зикарон» (память) — своего рода дальний родственник «истории» — занимает видное место в библейском языке и мышлении. Оно выходит далеко за пределы своей изначальной семантики, напрямую указывая на восприятие прошлого в соответствии с видением иудаизма.

История состоит из объективных фактов, а память представляет собой субъективный опыт. И иудаизм интересен именно как живой опыт людей, но не как список сухих фактов. Именно по этой причине большая часть еврейских традиций и обычаев построена на воссоздании событий прошлого. Мы не просто отмечаем то или иное событие — мы помним о нем. Мы не только излагаем историю того или иного человека — мы сами переживаем ее.

Вот пара примеров. Основная цель пасхального седера — в воссоздании ощущения рабства и горечи (поэтому в этот день на столе мы видим соленую воду, горькие травы, «хлеб бедности», т.е. мацу, и пр.), а также в пробуждении чувств победы и свободы (их олицетворяют четыре стакана вина, возлежание во время трапезы и т.д.). В Шавуот мы бодрствуем всю ночь в ожидании дарования Торы, которое случится утром, а также идем вместе с детьми в синагогу, чтобы услышать там Десять Заповедей, данные Б-гом.

По сути, иудаизм учит нас тому, что в душе все мы присутствовали при даровании Торы у горы Синай (Пиркей рабби Элиэзер, глава 41; Шмот Рабба 28:6), каждый из нас лично общался с Б-гом. Следовательно, Творец — не только Б-г наших предков, Он и наш Б-г. Он не просто Б-г, о котором мы когда-то слышали, но Б-г, которого мы слушали лично. Вот почему Б-жественное откровение у горы Синай настолько отличается от любых откровений, описанных в религиозных традициях других народов. Центральной для этих религий является вера в то, что Создатель никогда не открывается перед простыми людьми. Он изъявляет Свою волю только через пророка, единственного человека, достойного общения с Б-гом. Остальным же предписано всецело доверять словам пастыря, передающего Б-жественную волю. Но в случае с иудаизмом это не так. Синайское откровение в действительности стало величайшим откровением всех времен, доступным в равной степени для всего народа — от Моше Рабейну до самой последней служанки.

Более того, даже говоря с многочисленным народом, Всевышний обращался лично к каждому его представителю. Наши мудрецы указывают на то, что первыми словами Творца у горы Синай были: «Я — Б-г, Всесильный твой». Создатель не случайно выбрал форму единственного числа для слова «твой» (Элокеха), а не множественного (Элокейхем).

Это был один из величайших подарков еврейскому народу от Всевышнего, который собрал всех нас у горы Синай. Откровение стало знаковым событием в живой памяти каждого еврея, а не очередным безжизненным уроком истории.

Еще примеры... Девятого ава, в день всеобщего траура, когда тысячи лет назад был разрушен Святой Храм, во время трапезы, предшествующей посту, мы едим посыпанные пеплом яйца, не носим кожаную обувь, соблюдаем пост и оплакиваем разрушение Храма так горько, будто оно произошло буквально вчера.

Наступает Суккот, в течение семи дней которого мы живем в шалашах, олицетворяющих временные постройки, в которых наши предки пребывали во время странствий по пустыне. Будучи символической «машиной времени», шалаш переносит нас к тем далеким событиям.

Этот список можно продолжать еще долго.

Да, память играет важную роль в традициях иудаизма. И далее мы увидим, насколько велика эта роль.

«Сто двадцать лет мне сегодня, — начал Моше свою последнюю речь, — не смогу я больше быть во главе народа...»
Конец близок...
«Крепитесь и мужайтесь... Не бойтесь и не страшитесь... ибо Б-г, Всесильный твой, идет с тобой…» (Дварим 31:2, 6).

Эти эмоциональные слова, равно как и время, когда они были произнесены, помогают нам восстановить события и настроение последнего обращения Моше, самоотверженного лидера, к не то что бы совсем бескорыстному народу.

В своей речи Моше сказал евреям следующее: «По истечении семи лет... в праздник Суккот, когда придет весь Израиль, чтобы предстать перед Б-гом, Всесильным твоим, на месте, которое Он изберет, читай учение это всему Израилю вслух. Собери народ, мужчин, женщин и детей, и пришельцев, которые во вратах твоих, чтобы слушали они, и чтобы учились, и боялись Б-га, Всесильного твоего» (Дварим 31:10–12). В соответствии с комментарием Абарбанеля 30-й стих этой главы описывает обращение Моше к представителям народа Израиля, но не ко всему народу.

В заключительной части своего обращения к народу Моше отдельно упоминает заповедь «хакхель», повелевающую всем евреям каждые семь лет приходить в Храм, чтобы услышать, как еврейский царь читает избранные фрагменты из Торы.

Затем наступил черед последнего разговора Творца с Моше: «Когда уйдешь ты к отцам твоим, и поднимется народ этот, и распутно служить будет чужим богам страны, в которую он придет, и оставит он Меня, и нарушит союз Мой, который Я заключил с ним»... (Дварим 31:16). «А теперь напишите себе песнь эту...» (Дварим 31:19).

О какой песне идет речь? — недоумеваем мы. И как она может предотвратить ассимиляцию евреев?

Вот как объясняет эти строки Маймонид: «Эта заповедь повелевает каждому еврею написать для себя свиток Торы, как сказано “а теперь напишите себе песнь эту...”, что означает: напишите для себя Тору, в которой будет эта песнь» (Мишне Тора, Законы о свитке Торы 7:1).

Эта мицва является 613-й и последней заповедью, записанной в Торе. Она же стала последней темой разговора Б-га с Моше, относящейся к народу, и она наверняка несет в себе рецепт еврейского выживания, говорит о средстве, противодействующем ассимиляции.

Что же это за средство?

Единственная мысль, занимавшая Моше в тот день, и позднее упомянутая в его беседе с Б-гом, была сосредоточена на будущем народа — будущем, которое со временем должно было становиться все менее радужным и уготовить евреям ужасные гонения и тяжелые испытания религией.

Решение проблемы, предложенное Б-гом и Моше, таково: если иудаизм будет передаваться из поколения в поколение как живой опыт, его ждет долгая жизнь. Если же он будет изучаться как безжизненная история, долго он не протянет.

Обе заповеди — и о написании Торы, и о посещении Храма каждые семь лет, чтобы услышать чтением Торы царем (хакхель) — установлены для того, чтобы сделать бывшую перспективу реальностью. Заповедь хакхель стала исторической инсценировкой событий у горы Синай. Вот что пишет об этом Маймонид: «Они должны открыть свои сердца и уши, чтобы слушать чтение Торы с трепетом и страхом и с радостью, как в день Дарования [Торы] у горы Синай... как если бы Тора была дана ему сейчас, и он услышал ее из уст самого Всесильного... (Мишне Тора, Законы о принесении жертвоприношений 3:6).

Могут ли эти слова объяснить, почему из всех заповедей Торы именно хакхель отдельно повелевает родителям привести в Храм всех детей, включая малышей, которые еще не умеют ходить, и не вполне способны понимать, чувствовать и ценить все происходящее вокруг них? Дело в том, что заповедь хакхель касается не столько разума, сколько души; вместе с сознанием она задействует и подсознание. Именно поэтому эту заповедь также исполняли дети, души которых равноценны душам взрослых людей. Где-то в глубине своих душ все они вновь переживали бесценный опыт Дарования Торы у горы Синай.

Это разъяснение также указывает на то, почему даже величайшие мудрецы должны были присутствовать при чтении Торы царем, хотя они и так прекрасно знали ее текст. В данном случае речь шла не о докладе на определенную тему и не о курсах повышения квалификации; это было путешествие.

По схожей причине Тору читал не великий мудрец Торы, а царь — «ибо царь делает слова Всесильного услышанными» (Мишне Тора, там же).

Школьники получают знания от опытных учителей. События Синая лучшим образом восстанавливаются через личное присутствие и слово могущественного царя. В общем и целом, заповедь хакхель была общественной инсценировкой Дарования Торы; она снова и снова возрождала все, что произошло у горы Синай.

Но заповедь хакхель исполнялась только один раз в семь лет, причем только в Святом Храме Иерусалима. А как быть в промежутках между ее исполнением? И как оживить иудаизм, когда мы лишены Храма?

Именно поэтому Б-г заповедал нам писать свои свитки Торы, которые мы должны хранить в доме во все времена, где бы мы ни жили, чтобы воссоздать личную встречу каждого из нас с Б-гом, которая уже случилась однажды у горы Синай.

Лучше всего эту идею передал Маймонид, сказав, что когда «человек пишет Тору своей рукой, это подобно тому, как если бы он получил ее у горы Синай». Вот почему кульминационная часть речи Моше именно в этот исторический момент была наиболее уместной и полезной. Обе заповеди вместе с заключенными в них идеями были его последними и самыми лучшими советами людям, которым в недалеком будущем предстояло сражение с многочисленными и сильными народами.

Не стоит останавливаться на изучении Торы и исполнении заповедей. Делай больше. Живи ими, сделай их частью себя, испытай их — и они будут жить вечно.

На основе учения Любавичского Ребе, Ликутей Сихот, том 34
Мендл Калменсон