Кто в доме хозяин?

Однажды к раву Дов-Беру, Маггиду из Межирича, пришел за советом хасид. «Ребе, — сказал он, — есть одна вещь, которую я никак не могу взять в толк. Когда Всевышний велит или, наоборот, запрещает нам что-то сделать, тут все ясно. Как бы тяжело ни было, как бы сердце мое ни стремилось к запретному, я способен сделать то, что хочет от меня Творец, или воздержаться от того, что противоречит Его воле. В конце концов, у человека есть свобода выбора. Благодаря силе воли он может сам решить, какой путь ему выбрать, и придерживаться этого пути несмотря ни на что. Это верно и по отношению к тому, что мы говорим. В моих силах контролировать свои слова, пусть это и не так просто. Но чего я никак не могу понять, так это повеления Торы не допускать плохих, недобрых мыслей. Что делать, если такие мысли приходят в голову сами по себе, без моего согласия? Может ли человек контролировать свои мысли?» 

На это рав Дов-Бер посоветовал посетителю отправиться в Житомир. «Навести моего ученика рава Зеева, — сказал Ребе. — На твой вопрос ответить может только он».

Стояла лютая зима. Не одну неделю хасид провел в дороге, пробираясь через занесенные снегом леса. На пороге дома рава Зеева уставший путник оказался далеко за полночь. Несмотря на позднее время, в окнах его кабинета горел свет. Сквозь щель в ставнях хасид увидел склонившегося над книгами раввина.

Путник постучал в дверь, но ему никто не открыл. Он подождал немного, затем постучал еще сильнее. И снова тишина. Стояла глубокая ночь, холод пробирал до костей. Хасиду было некуда идти, поэтому он время от времени продолжал стучать в дверь. Раввин же, находившийся в считанных шагах от ночного гостя, оставался невозмутимо сидеть у печки, погрузившись в чтение книги и, казалось бы, не обращал никакого внимания на мольбы путника, эхом разносившихся по округе в ту морозную ночь.

Наконец рав Зеев поднялся с места, открыл дверь и тепло поприветствовал гостя. Он усадил путника поближе к печке, налил ему горячего чая и начал расспрашивать о здоровье Ребе. Затем раввин отвел по-прежнему молчаливого, еще не оправившегося от холода и недоумения хасида в лучшую комнату в доме, чтобы тот мог отдохнуть.

И назавтра, и еще через день гостю был оказан радушный прием. Ребе был образцом гостеприимного хозяина, с большим вниманием относившегося ко всем просьбам и нуждам гостя. Хасид также являл собой пример для подражания, демонстрируя почет и уважение к приютившему его раввину. Если в сердце его и оставались еще недоверие и недоумение по поводу «теплого» приема, оказанного ему в первую ночь, он предпочитал держать эти мысли при себе.

Прошло несколько дней. Придя в себя после долгого путешествия и насладившись гостеприимством рава Зеева, хасид рискнул наконец задать вопрос, который привел его сюда. В один из вечеров он сказал хозяину дома:

— Цель моего визита — задать тебе один вопрос. Вообще-то, к тебе меня отправил Ребе, сказавший, что дать на него ответ сможешь только ты.

Гость изложил раввину суть проблемы, которой ранее поделился с Маггидом. Выслушав его, рав Зеев сказал:

— Скажи мне, друг, неужели самому себе человек является хозяином в меньшей степени, чем он является хозяином в своем доме? Видишь ли, ответ на твой вопрос я дал тебе в ночь нашей первой встречи. Я — хозяин в этом доме и впускаю в него только тех, кого хочу видеть. Тому, кого я видеть не желаю, я просто не открываю двери.

Янки Таубер