Демократ из Ветхого Завета

Меня передергивает, когда я слышу слово «мораль». Когда кто-нибудь его произносит, моя спина просто покрывается мурашками, а в голову приходит одна-единственная мысль: меня собираются одурачить. В такие моменты я воспринимаю себя как подготавливаемого к убою гуся, которого вместо зерна насильно пичкают какими-то догмами.

Не то чтобы я имел что-то принципиальное против морали. Ведь своих детей я стараюсь воспитать моральными людьми. Просто меня выводят из себя ассоциации, возникающие, когда кто-то рассуждает о морали. Один старый еврей, переживший Холокост, как-то сказал мне: «Я ничего не имею против промывания мозгов, но свои мозги я предпочитаю промывать сам».

Можете теперь представить себе ситуацию, в которой я оказался, принимая недавно у себя в гостях крупного раввина, начавшего рассуждать о морали. «Основная проблема современности состоит в том, что каждый устанавливает свои правила! И меняет их так, как хочет! В итоге нет никакой…» – начал он избитую тираду.

Я сделал несколько глубоких вдохов, расслабил тело и занялся самовнушением: спокойно, всё под контролем, ничего не бойся.

«...МОРАЛИ!» – закончил гость.

Я взял себя в руки и промолчал. Уважаемый раввин же решил, что своим молчанием я выразил согласие, и продолжил свои нотации:

– Это всё гуманизм. Идея, что человек есть мерило всего, – разглагольствовал он. – Философы эпохи Просвещения считали рационализм панацеей от всех болезней. Но теперь мы знаем, что они ошибались! Посмотрите, до чего нас довел этот самый рационализм!

– Точно подмечено, – отреагировал я, стараясь не выходить из образа вежливого хозяина (моей жене не очень нравится, когда я спорю с гостями). И добавил:

– Германия накануне установления нацистского режима была высокоразвитой культурной страной. Однако и среди выдающихся ученых и писателей нашлось немало тех, кто поддержал идеи Гитлера и его шовинистическую политику. Они создали новую мораль, главной ценностью которой стал лозунг Deutschland über alles! – Германия превыше всего!

– Отличный пример! – ответил раввин, стукнув кулаком по столу так сильно, что подпрыгнули ножи и вилки.

– А какую вы предлагаете альтернативу? – невинно спросил я.

– Должны быть законы, установленные Высшей Властью, – тут же ответил раввин, – абсолютные стандарты, которые никто не сможет изменить. Непреложная мораль.

– Вы хотите, чтобы люди приняли чью-то власть над собой? – я вступал уже на опасную дорогу, но жены в тот момент в комнате не было. – Но разве не то же самое произошло в нацистской Германии? Я имею в виду, что установление такого режима стало возможным только из-за традиционной черты народа беспрекословно подчиняться власти.

Гость поначалу не знал, что ответить, но вскоре выпалил:
– То есть вы встаете на сторону Кораха?

Я пропал: как раз в этот момент в комнату вернулась жена. Хуже всего было то, что идей Кораха, первого анархиста в письменной истории, я никогда не поддерживал. Хотя самое известное его изречение, обращенное к Моисею, на идейном уровне оказалось прародителем нынешней системы защиты прав человека в мире: «В этой общине все святы, и среди них – Господь! Отчего же вы возноситесь над общиной Господа?»

Поэтому по старому еврейскому обычаю я ответил вопросом на вопрос:

– А что не так с Корахом? В конце концов, в его идеях имелось рациональное зерно.

– Корах пошел против Моисея, хотя тот исполнял волю Всевышнего! – негодовал раввин. – У Кораха был секретный план захвата власти!

В эту минуту Небеса смилостивились надо мной: моя жена неожиданно поддержала мою точку зрения. Думаю, ей тоже не чужд бунтарский дух, ведь мы оба евреи. Неудивительно, что Корах был так популярен в народе. Почти все еврейские лидеры начинали с бунта против режима. Возьмите того же Моисея.

Супруга задала типичный еврейский вопрос, часто встречающийся на страницах Талмуда:

– Откуда вам об этом известно?

– Ну, Корах был завистлив и стремился добиться дешевой популярности. Он был смутьяном и демагогом, – ответил раввин.

– Да, но откуда вы это знаете? – спросил уже я. – Вдруг Всевышний говорил и с Корахом тоже?

– Все видели и слышали, как Б-г говорил с Моисеем! – запальчиво воскликнул раввин. – Но никто не видел, чтобы Б-г говорил с Корахом. Об этом нигде в Торе не сказано, а если бы это случилось на глазах у народа, об этом не могли бы не упомянуть.

– Получается, наша вера основана на свидетельстве большого числа людей, которые безоговорочно согласились с тем, что Б-г говорил с Моисеем? – спросил я.

– Да, – ответил раввин, – и они приняли заповеди не потому, что они казались им привлекательными, а потому, что их дал Б-г.

– Было бы нагляднее и убедительнее, если бы такое событие у горы Синай происходило, допустим, раз в двадцать лет, – заметил я. – Со временем можно сделать и запись происходящего на видео, чтобы уж точно ни у кого не осталось сомнений.

– Народ бы этого не выдержал! Вся история, произошедшая у горы Синай, указывает на это, – заметил гость. – Ведь в какой-то момент евреи пришли к Моисею и сказали: «Мы видим и слышим, но если это будет продолжаться – мы все умрем. Мы получили все необходимые доказательства. Теперь иди к Нему сам и потом передашь нам всё, что Он скажет». С тех самых пор в народе Израиля были пророки – для того чтобы показать, что божественное откровение возможно. И еще – чтобы поддерживать постоянный канал связи. Но никто из пророков уже не мог ничего добавить к Торе, ее дарование произошло с народом лишь однажды.

– Что бы это был за мир, если бы Всевышний открыто и регулярно подтверждал свои полномочия? – удивилась жена. – Это могло бы положить конец свободе выбора. Мы бы больше не чувствовали себя независимыми.

– Откуда нам знать, что эта абсолютная… кхм… мораль, – поперхнулся я, – действительно дана нам Б-гом, а не является чьими-то доморощенными идеями, которые нам пытаются внушить?

– Неужели события Исхода из Египта и Синайского откровения похожи на чью-то выдумку? – вопросил раввин. – Сложно представить, чтобы кто-то сочинил историю о событиях, к которым был причастен весь еврейский народ, а затем всех и каждого в этом народе убедил в том, что всё было так-то и так-то. В конспирологические теории я не верю!

– Но и поверить в то, что Превечный Творец Вселенной обратился к простым смертным у горы Синай, тоже непросто.

– А какая у Него была альтернатива, если Он хотел, чтобы люди приняли Его законы?

Раввин в итоге оказался неплохим человеком. А я с удовольствием продолжаю бунтовать против социальных норм. Можно ведь считать, что никакой системы вовсе не существует и в мире есть только одна идея – идея моего Творца. Но чем больше я бунтую против системы, тем больше постигаю ее вечность и неизменность.

Цви Фриман