Тамар

В 70-х годах прошлого века к профессору и раввину Нохуму Рабиновичу, возглавлявшему тогда «Бейт а-Мидраш раввинов Англии», где в свое время учился, а затем преподавал и я, обратились из Африки с предложением провести межконфессиональный диалог. Оказалось, что африканские епископы хотят глубже понять основы иудаизма. Понятно, что далеко не каждый раввин решился бы отпустить учеников старших курсов на семинар в швейцарский замок… К моему удивлению, Нохум Рабинович принял это предложение. К удивлению еще и потому, что он не скрывал сомнений, которые испытывал относительно перспектив межконфессионального диалога в целом, и считал, что укоренившийся во всех институтах церкви за многие столетия антисемитизм выступает прочным барьером, преодолеть который крайне сложно. И согласившись – не прогадал. Представители африканской епархии сильно отличались от своих собратьев по вере: они в своих разговорах постоянно возвращались к главной для себя теме – библейским историям и также были готовы принять еврейский народ таким, какой он есть.

Группа собралась колоритная: к нам, студентам «Бейт а-Мидраша», готовящимся стать раввинами, присоединились лучшие студенты иешивы швейцарского Монтре, которую возглавлял один из величайших знатоков еврейского закона рабби Йехиэль Вайнберг. Наше общение с представителями африканской епархии было наполнено революционными дискуссиями, переходившими в своеобразный фарбренген, застолье, во время которого мы учили африканцев нашим песням и притчам, а они делились с нами своим наследием. Заканчивались такие встречи около трех ночи всеобщими танцами. Мы знали, что представляем два совершенно разных мира, исповедуем абсолютно различные религии, но, тем не менее, стали друзьями. Друзья остаются друзьями – и им для этого совершенно не обязательно соглашаться друг с другом по всем вопросам. А дружба нередко помогает сделать наш мир лучше.

Наутро после нашего прибытия произошло событие, которое я запомнил на всю жизнь. Наш семинар спонсировала всемирная еврейская организация, не имеющая отношения к религии, и для того чтобы соответствовать установленным ею стандартам, среди участников семинара должен был присутствовать хотя бы один еврей, представляющий реформистское течение иудаизма. Таким евреем стала женщина, готовящаяся стать раввином. Тем утром еврейские студенты собрались на молитву в одном из залов, и в какой-то момент к нам присоединилась эта дама. Она вошла в зал с талитом на плечах и повязанным тфилином на руке и голове и заняла место в центре нашей группы.

Все мы оказались в такой ситуации впервые. Как мы должны были поступить? Ведь перегородки, разделяющей мужскую и женскую части молельного помещения, в этом зале швейцарского замка не было. Да и как нам нужно было вести себя с женщиной в талите и тфилине, которая молится в самом центре группы мужчин? И нужно ли нам с ней общаться вообще? Несколько студентов в сильном смущении вышли и пошли по замку искать раввина, чтобы спросить, как лучше поступить. Нохум Рабинович, не колеблясь ни на мгновенье, процитировал слова Талмуда: «Лучше броситься в огненную печь, чем публично унизить другого человека». Затем он велел студентам вернуться в зал и продолжить молитву.

Тут надо отметить, что Нохум Рабинович – не просто профессор и не просто раввин. Он – один из крупнейших знатоков галахи, еврейского закона, и, вероятно, ведущий ныне живущий специалист по трудам Маймонида. Я считаю огромной удачей тот факт, что удостоился быть его учеником на протяжении более 10 лет. И, конечно, Нохум Рабинович прекрасно знал, насколько серьезной с точки зрения еврейской традиции была ситуация: закон категорически запрещает мужчинам и женщинам молиться совместно, не говоря уж этом, что талит и тфилин – атрибуты мужских молитвенных принадлежностей. Однако Нохум Рабинович также знал, что еврейская традиция – это не только закон, но и непрерывный процесс переноса величайших нравственных и духовных истин в практику жизни, и за множеством деталей, связанных с исполнением того или иного закона, очень важно не потерять его глобальный смысл. Если бы студенты изгнали эту женщину, то подвергли бы ее публичному оскорблению. Никогда не опускайтесь до публичного унижения других – такова была мораль того утра.

***

Почему я вспомнил об этой истории? На мой взгляд, она точнее всего олицетворяет главный урок нынешней недельной главы Ваешев. Напомню, что Эр, первенец Йегуды, сына Яакова, женился на девушке по имени Тамар. Далее в Торе весьма пространно сказано, что Эр «был неугоден Г-споду», и поэтому умер. А по законам того времени бездетная вдова должна была выйти замуж за родного брата умершего мужа, чтобы все-таки дать продолжение этому роду, этому дому. Поэтому Йегуда женил на Тамар своего второго сына – Онана, который, как известно, детей совсем не хотел и вскоре тоже умер. Потеряв «на Тамар» двух сыновей, Йегуда не готов был отдавать ей и третьего. Поняв, что устраивать ее личную жизнь Йегуда не собирается, Тамар решается на невероятно смелый поступок: она снимает вдовьи одежды, закрывает лицо вуалью и отправляется подкарауливать Йегуду, собравшегося на стрижку овец. Йегуда, к тому времени уже овдовевший, принимает Тамар за продажную женщину и пользуется ее услугами. Да вот кошель с монетами он в тот день дома забыл, так что расплатиться с ней не может. Он обещает расплатиться с ней завтра. Она соглашается, но в качестве залога за оплату услуг берет его печать, перевязь и посох. Когда же на следующий день Йегуда пытался отдать деньги, то не нашел ее. Не помогли и расспросы – никто в этих местах прежде никакой блудницы не видел. Так и вернулся Йегуда домой ни с чем.

А спустя три месяца он узнал, что Тамар забеременела. Видимо, дальше она скрывать уже не могла. Йегуда был возмущен и собрался вершить над ней суд: как-никак, но она пока числилась невестой его третьего сына. И ее беременность на стороне – практически прелюбодеяние, за которое тогда можно было запросто схлопотать смертную казнь. Когда же Тамар привели к Йегуде на суд, то она показала ему печать, перевязь и посох и сказала: «Я беременна от человека, которому принадлежат эти вещи». Йегуда узнал свои вещи и постановил: «Она праведнее меня».

Тамар – во всех смыслах героиня этой истории. И прежде всего, как бы это ни показалось странным, в моральном. Ведь она имела все основания повести себя гораздо жёстче. Первый ее муж, сын Йегуды, видимо, был недостаточно хорошо воспитан, раз оказался «неугоден Б-гу». Второй муж, еще один его сын, тоже большой праведностью не отличался. Третьего сына Йегуда ей не отдает, да и за других замуж не пускает. А теперь собирается казнить ее за «преступление», в котором сам принимал самое деятельное участие. В такой ситуации оскорбленная и доведенная до предела женщина запросто могла бросить Йегуде в лицо его вещи и публично заявить, что он – «виновник» этой беременности. Но она сделала всё возможное, чтобы не опозорить Йегуду, он смог признать свою ошибку, не потеряв при этом лицо. Именно этот поступок стал впоследствии основанием для установления мудрецами закона, на который и ссылался в то памятное утро Нохум Рабинович: «Лучше броситься в огненную печь, чем публично унизить другого человека». А Тамар за свои заслуги стала праматерью Давида – величайшего из царей Израиля.

***

В иудаизме есть древний обычай, согласно которому перед началом субботней или праздничной трапезы хлеб или халы прикрывают салфеткой. Делается это для того, чтобы не принижать хлеб – ведь он на психологическом уровне лежит в основе существования нашей цивилизации, а первенство во время трапезы отдается, меж тем, не ему, а бокалу вина, на которое произносится главное благословение, кидуш.

К сожалению, немало ультрарелигиозных евреев истово заботятся о достоинстве хал, но вместе с тем охотно стыдят других евреев, которые, по их мнению, «недостаточно религиозны». Никогда и никого не унижай. Тамар научила этому Йегуду, а один из величайших раввинов нашего времени Нохум Рабинович напомнил об этом своим студентам.

Джонатан Сакс