Время иудеев

Вся европейская литература уходит своими корнями в библейскую, особенно в сочинениях, где поднимаются этические вопросы. Джейн Остин и Джордж Элиот в своих романах задавались мыслью, как характер влияет на способность быть счастливым, и в определенной степени это является продолжением библейской истории о моавитянке Рут. Когда Диккенс писал о людях и общественных институтах, которым свойственно пренебрежительное отношение к таким понятиям, как справедливость и человеческое достоинство, это напоминало критические отповеди еврейских пророков, обращенные к царям и обществу.

«Звездные войны», «Властелин колец» и им подобные произведения построены на идее, что космос – это поле битвы сил добра и зла. Такой взгляд на мир максимально близко повторяет идеологию, если и не ТаНаХа, то, по крайней мере, кумранских рукописей и Свитков Мертвого моря – борьба происходит «где-то там», а не «здесь и сейчас», то есть на космическом уровне, но не в душе человека.

Существует и еще одна, довольно редкая форма повествования, которая наилучшим образом представлена именно в библейских текстах – история без финала. Такая форма повествования не соответствует общепринятым литературным концепциям, согласно которым рассказ должен состоять из сюжета с заложенными в него противоречиями, и разрешаться они будут в самом финале. Такая форма изложения позволяет читателям и зрителям ощутить чувство завершенности. Мы не готовы смотреть на незаконченную скульптуру, читать обрывающуюся посередине поэму или книгу без развязки. Восьмая неоконченная симфония Шуберта – редчайшее исключение.

Однако большинство библейских историй – это именно повествование без финала. Даже главная из них, идущая сквозь весь текст Торы, начавшаяся с ухода Авраама из дома отца своего в поисках Земли Обетованной, которую его потомки получат в вечное владение, заканчивается вместе с последней страницей Торы по факту ничем – Моисей умирает, а народ Израиля всё ещё остаётся по ту сторону реки Иордан, так и не удостоившись пока ступить на Святую Землю. Истории без традиционного финала неизбежно оставляют чувство незавершенности.

Ещё одна такая история без финала или, точнее, с отложенным на века финалом – рассказ о жизни и смерти Иосифа. На протяжении библейской книги «Берешит» мы читаем, как Иосиф, проданный братьями в рабство, отправленный по навету в тюрьму, поднимается в результате до уровня фактического правителя Египта, спасая и эту величайшую империю того времени, и свою семью. Но в недельной главе «Ваехи», венчающей книгу «Берешит», Иосиф, умирая, так и не смог обрести завершенности – вечного покоя и последнего пристанища.

«“Я умираю. Когда Б-г вспомнит о вас и выведет из страны Египетской в землю, обещанную Аврааму, Ицхаку и Яакову, вынесите кости мои отсюда”, – сказал Иосиф братьям и умер в возрасте ста десяти лет. Тело же его забальзамировали и положили в саркофаг», – говорится в главе «Ваехи», которую иудеи всего мира читают на этой неделе. И в этом образе «временных похорон» снова предстают несбывшиеся надежды, неоконченное странствие и конечный пункт путешествия, всё еще остающийся за горизонтом.

И такая форма повествования библейского текста сложилась не случайно. Лучше всего, сама того не зная, это объяснила Ханна Арендт в своём фундаментальном труде «Ситуация человека». Многие наши поступки могут быть губительными как для нас самих, так и для окружающих, и главная проблема в том, что мы никогда не можем предугадать последствия наших поступков, чем они для всех обернутся, а совершив – уже мало что можем изменить. Таким образом, мы не ведаем, что творим, но при этом всегда виноваты в последствиях. В принципе, одного этого уже достаточно, чтобы отчаяться и навсегда отвергнуть человека, с презрением относясь к идеям свободы и эмансипации. Скептики обычно встают на этот путь. Но, по мнению Ханны Арендт, надежду на будущее и «обнуление счётов» способно даровать прощение.

Если бы не способность человека прощать, мы бы никогда не смогли оправиться от последствий наших действий, освободиться от них. Прощение – как единственная возможность освобождения от «травм прошлого» и тому, кто прощает, и тому, кому прощено. Раскаяние и прощение – высшие проявления свободы выбора человека, поскольку выводят нас из бесконечного круговорота мести и возмездия. Свобода дается лишь тем, кто способен прощать. И наше личное и коллективное освобождение заключается только в нашей способности простить. И именно тогда, согласно работам Ханны Арендт, иллюстрирующим иудейскую систему ценностей, наступит «золотой век» для человечества.

В основе многих древних культур лежала теория цикличности времени, в соответствии с которой всё и всегда возвращается на круги своя. Греки заложили основу трагедии, в которой «корабль мечт» разбивался о камни реальной жизни. Европейские мыслители эпохи Просвещения предложили линейную концепцию времени, созвучную с идеями прогресса. В XX веке были в моде теории о том, что мир развивается по спирали, и каждый виток повторяет предыдущий, но на своём уровне. Евреи же воспринимают время в категориях Завета, который, по меткому выражению профессора и бывшего ректора Бар-Иланского университета Гарольда Фиша, «является условием нашего существования во времени», а значит, уже в настоящем «воплощает в себе живую память о будущем, ждущем своего часа».

Заложенная греками трагедия крушения рождает пессимизм. Линейная концепция времени – оптимизм, правда, не ясна конечная цель движения. Цикличные и спиральные модели времени только и учат нас, что покорности – воспринимать все происходящие ужасы как должное. А время в системе Завета призвано рождать надежду. Пессимизм, оптимизм и надежда – не просто разные чувства. Они представляют собой три разных способа восприятия жизни и макрокосмоса и находят свое выражение в разных формах повествования, которые мы выбираем, рассказывая свои истории. Еврейская концепция времени указывает на то, что будущее не предопределено. Последняя глава пока не написана, финал ещё впереди. А значит, история продолжается, и все мы её творим.