Рабинович, вы куда?!

Одним из предметов, на которых я откровенно филонил в школе, был английский язык. Учил математику, физику, химию, а вот на английский откровенно… в общем, даже приличным языком моё тогдашнее отношение к данному предмету не выразишь.

Отец, помнится, в классе седьмом, проверив мои знания английского, пришел в ужас и сгоряча отметил по первое число, но и это не помогло. А на экзаменах директор школы лично разрешила мне шпаргалить – чтобы не испортить аттестатный балл.

В университете всё продолжилось. Помню, наша преподавательница английского как-то поймала меня на выходе из универа, спешащего на свидание с будущей женой.
– Люкимсон, вы куда? – спросила она. – У вас по расписанию через пять минут английский.
– Тамилла Садыховна, я вас очень уважаю, но ваш английский мне не нужен, – честно ответил я. – Я собираюсь зарабатывать на жизнь исключительно русским языком. И мне его вполне достаточно.

И я был такой далеко не один. Не секрет, что незнание иностранных языков было и остаётся одной из главных проблем бывших советских граждан. А без его знания порой не получить желанной работы. Не говоря уж о том, чтобы оказаться «своим» где-нибудь за границей.

Мне доводилось слышать множество версий, почему так получилось. По одной из них, к примеру, в СССР специально плохо учили иностранным языкам, чтобы советский человек не смог установить контактов с иностранцами и выдать им все тайны родины.

Не знаю, так ли это. Возможно, что учили нас вполне нормально, как могли, но большинство из нас было убеждено, что им все эти языки не понадобятся – ведь в любой точке Союза можно было обойтись русским. В том числе и поэтому, к слову, большинство даже не озабочивалось изучением языка той национальной республики, в которой они жили. И так в итоге мы все оказались запертыми в клетке пусть великого и могучего, но всего одного языка.

Подумалось мне об этом, когда я перечитывал на днях библейский отрывок «Хукат», который будут оглашать в синагогах в эту субботу. И в нём содержится самая странная, самая загадочная из всех существующих в Пятикнижии заповедей – о рыжей корове, пепел которой очищает нечистоты.

Много раз я слышал от разных раввинов, что речь идет об одном из иррациональных законов, в смысл которого не дано проникнуть человеческому разуму. И даже самый мудрый из живших на земле людей – царь Соломон – признавался, что не в состоянии понять её смысл.

И тут я заглянул в «Мидраш Танхума», где и приводятся эти слова великого Соломона Давидовича. И вдруг обнаружил, что сказал он вообще-то совсем иное, если переводить дословно: «Сколько я ни исследовал, ни обдумывал и ни изучал главу о красной корове, она по-прежнему далека от меня». Обратите внимание: не «непонятна», а именно «далека»!

Возможности нашего сознания ограничены, но в то же время таким уж создан человек, что он стремится осмыслить всё, что он делает, и найти объяснение даже самым иррациональным процессам. Отсюда, к слову, и попытки связать законы кашрута со здоровым образом жизни, а законы чистоты – с психологией, физиологией и гигиеной. Но все эти попытки хороши до тех пор, пока не спотыкаются о заповедь о рыжей корове! Ей найти объяснения никак не получается. Но нужно ли?! Ведь она «далека от нас», абсолютно никак не касаясь нашей повседневной жизни. Возможно, это и предрекал нам в своих словах царь Соломон!

Впрочем, тут возникает великий соблазн поделить все заповеди: на ближние и далёкие, главные и второстепенные. Те самые, без которых вполне можно обойтись – как когда-то в юности мы были уверены, что вполне обойдёмся в жизни без иностранного языка. И чтобы не попасть так впросак, евреи на протяжении всей своей истории не делили знания на большие и малые, нужные и не очень.

Может, поэтому на одной из ферм на Голанских высотах хозяева на всякий случай уже вывели породу абсолютно рыжих коров – чтобы после восстановления Иерусалимского Храма евреи смогли выполнить заповедь о рыжей корове.

***

Любопытно, что с библейским отрывком «Хукат» ряд исследователей связывают и хорошо известный нам символ медицины – змею, обвившуюся вокруг чаши. Дело в том, что в финальном отрывке в наказание за очередной ропот Небеса насылают на евреев ядовитых змеев. И когда те начинают молить о спасении, Б-г говорит Моисею: «Сделай себе из меди ядовитого змея и укрепи его на высокий шест. И посмотрит на него всякий ужаленный – и будет жить!» Возможно, кстати, именно отсюда пришла в мир идея, что «подобное лечится подобным», а змеиный яд, убивающий в больших дозах, в малых является лекарством. Но этот рассказ Пятикнижия вспомнили аптекари из Падуи – а ведь это еврейская профессия! – которые в XIII веке первыми стали использовать эмблему обвившей чашу змеи в качестве символа медицины и фармакологии.

И пусть грекам больше нравится версия, в которой происхождение связывают с мифическим Асклепием, но мы-то с вами знаем, как было на самом деле!